Бернард Вербер - Революция муравьев
Теперь у каждого растения есть своя зона влияния, но остались и спорные территории. Старый муравей видит лиану смоковницы-душительницы, храбро отправившуюся на штурм невозмутимой черешни. В этом поединке у черешни нет никакого шанса на победу. Но она отомщена: другие смоковницы-душительницы, думавшие совладать со щавелем, чахнут, отравленные его ядовитым соком.
Чуть дальше ель сбрасывает свои иглы, чтобы сделать почву кислой и уничтожить травы-паразиты и маленькие растения.
У каждого свое оружие, своя защита, своя стратегия выживания. Мир растений беспощаден. Он, быть может, только одним отличается от животного: вегетативные убийства происходят медленно и, конечно, безмолвно.
Некоторые растения предпочитают холодное оружие яду. Чтобы напомнить об этом прогуливающемуся муравью, перед ним выставляет свои когти и остролист, и чертополох – бритвенные лезвия, и страстоцвет – рыболовные крючки, и даже акация – свои колючки. Он минует рощу, похожую на утыканный острыми ножами коридор.
Старый муравей умывает свои усики и расправляет их плюмажем над головой, чтобы лучше улавливать все ароматы, разлитые в воздухе. Он ищет след пахучей тропинки, ведущей к родным местам. Потому что теперь на счету каждая секунда. Любой ценой, пока не поздно, он должен предупредить свой город.
Пойманные им душистые молекулы дают массу бесполезной информации о жизни и нравах местной фауны.
Все же, шагая, он старается не упустить ни одного любопытного аромата. Он вбирает в себя веяния воздуха, чтобы определить незнакомые запахи. Безрезультатно. Тогда он поступает по-другому.
Он влезает на выступ, образованный корнем сосны, изгибается и начинает медленно вращать сенсорными отростками. В зависимости от интенсивности движения усиков он улавливает разные диапазоны пахучих частот. При 400 вибрациях в секунду муравей не замечает, не обнаруживает ничего интересного. Он ускоряет вращение своего обонятельного радара. 600, 1000, 2000 вибраций в секунду. По-прежнему ничего. Он чувствует лишь растения и насекомых немуравьев: ароматы цветов, споры грибов, запахи жесткокрылых, гниющего дерева, листьев дикой мяты...
Муравей увеличивает скорость. 10 000 вибраций в секунду. Вращаясь, усики создают втягивающие потоки воздуха, собирающие всю пыль. Надо их почистить перед тем, как снова приняться за дело.
12 000 вибраций в секунду. Наконец он ловит далекие молекулы, свидетельствующие о существовании пахучей тропинки муравьев. Победа. Направление: запад-юг-запад, 12 градусов относительно лунного света. Вперед.
14. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
О ПОЛЬЗЕ НЕПОХОЖЕСТИ: мы все победители. Так как все произошли от сперматозоида-чемпиона, одолевшего три миллиона конкурентов.
Он заслужил право передать набор хромосом, сделавший вас вами и никем другим.
Ваш сперматозоид очень талантлив. Он не застрял где-то в закоулке. Он смог найти правильный путь. Он, наверное, сумел как-нибудь загородить дорогу сперматозоидам-соперникам.
Долго считалось, что зародышевую клетку удается оплодотворить самому быстрому сперматозоиду. Ничего подобного. Многие сотни сперматозоидов одновременно достигают клетки. И ждут, переминаясь на жгутиках. Избран будет только один.
То есть клетка назначает победителя из огромного числа претендентов, теснящихся у ее дверей. По каким же критериям? Ученые долго пытались понять это. Недавно ответ был найден: клетка останавливает свой выбор на том, чей «генетический багаж сильнее всего отличается от остальных». Вопрос выживания. Клетка не знает двух людей, которые где-то наверху сжимают друг друга в объятиях, она хочет просто избежать кровного родства. Природа старается обогатить наши хромосомы чем-то новым, не похожим на них.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.15. ЗАМЕТНАЯ ИЗДАЛЕКА
Шаги по земле. Было семь часов утра, и звезды мерцали еще в вышине небосклона.
Взбираясь со своей с собакой по крутым тропинкам в чаще леса Фонтенбло, вдыхая в тишине утреннюю свежесть, Гастон Пинсон чувствовал себя хорошо. Он пригладил рыжие усы. Чтобы наконец ощутить себя свободным человеком, ему достаточно было прийти в этот лес.
Тропинка слева спиралью взбегала на груду камней. Поднявшись, он добрался до поворота Денкур, на вершине скалы Касспо. Вид отсюда был чудесный. Теплой и еще звездной зарей хватало огромной луны для освещения панорамы.
Он сел и приказал собаке сделать то же самое. Собака осталась стоять. Но небо они созерцали вместе.
– Видишь ли, Ахилл, раньше астрономы рисовали карты неба так, как будто речь шла о плоском склоне. Они разделяли его на восемьдесят восемь созвездий, словно это восемьдесят восемь департаментов, образующих небесное государство. Жители северного полушария не могут видеть большинство из них, кроме Большой Медведицы. Она похожа на ковш, состоящий из четырех звезд, продолженный ручкой из трех звезд. Греки назвали так это созвездие в честь принцессы Калликст, дочери царя Аркадии. Она была настолько красива, что объятая завистью Гера, жена Зевса, превратила ее в большую медведицу. Да-да, Ахилл, таковы женщины: все завидуют одна другой.
Собака тряхнула головой и тихонько поскулила.
– Если это ковш пять раз отложить на небе. Под ним окажется летящая кукурузина, которая тоже хорошо видна. Это Полярная звезда. Так, Ахилл, можно определить точное направление на север. А зная его, ты никогда не заблудишься.
Пес ничего не понял из всех этих объяснений. Он просто слышал: «ТэтэтэтэтэтэАхиллтэтэтэтэтэАхилл». Из всего человеческого языка он понимал только сочетание слогов «А-хилл», которое, это он знал, обозначало его самого. Соскучившийся от этой болтовни, ирландский сеттер улегся, положив голову на лапы, свесив уши и приняв равнодушный вид. Но его хозяин слишком хотел поговорить, чтобы уняться.
– Следующая звезда, недалеко от ручки ковша, – продолжал он, – состоит не из одного, а из двух светил. Раньше арабские воины проверяли свою зоркость по способности различить две эти звезды, Алькор и Минар.
Гастон сощурился, глядя на небо, собака зевнула. Солнце уже начинало подниматься, и звезды постепенно бледнели и исчезали, уступая ему место.
Гастон достал из рюкзака еду, бутерброд с ветчи-ной-сыром-луком-корнишонами-перцем, который и проглотил вместо завтрака. Он вздохнул от удовольствия. Нет ничего на свете лучше, чем встать вот так, рано утром и пойти в лес встретить рассвет.
Роскошное пиршество красок. Солнечное светило сначала было красным, потом розовым, оранжевым, желтым и, наконец, стало белым. Неспособная соперничать с этим великолепием, луна предпочла отступить.
