Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Медведь»
— У вас репутация человека, превосходно чувствующего молодежь. Чем отличается нынешний ВГИК от вашего поколения?
— Решительно ничем.
— Этого быть не может.
— Я же беру не устройства, не гаджеты, которыми они пользуются. Я беру темы для разговоров. Темы не отличаются ничем. Сейчас наросло замечательное молодое режиссерское поколение. Уже следующее за Балабановым и Тодоровским, которых молодыми я назвать не могу — они в своем роде классики. Например, Александр Расторгуев, чей «Жар нежных» — великая документальная картина. Просто великая. И вообще это поколение разобщено, оно разное, но в нем есть имена удивительные. Другое дело, что вы картин этих не видите, но я-то все смотрю. Я не скрываю своего вампирства — мне и другие художники, и собственные студенты многое подсказывают. С теми же вампирскими целями я смотрю, допустим, конкурсные картины фестиваля «Дух огня». Этими двумя вещами — ВГИКом и «Югрой» — я занимаюсь исключительно серьезно. Потому что питаюсь ими и не скрываю этого.
— В мировом кино вас впечатлило что-то за последнее время?
— Знаете, тут сложно. Во-первых, глядя награжденные в Канне или Венеции картины, я иногда испытываю… ну не злорадство, конечно, но некое удовлетворение: там нечему особенно завидовать, это ненамного лучше, чем самые слабые образцы нашего так называемого арт-хауса. И вообще мотивы этих награждений мне, как правило, непонятны. Но если говорить вообще, беря лучшие образцы… Вот фон Триер. Лучший? Безусловно. Первая его картина, «Положение тел», была просто очень хороша. Но вот смотрю я «Антихриста». Это хорошее кино. Но вот такого, чтобы ангел гладил прохладными пальчиками…
— Пальчики луны, писал Аксенов.
— Именно так! Именно точно и гениально он это написал. Пальчики луны гладят душу. Я это чувствую, когда смотрю Антониони. Не всего, нет, но первую тетралогию. В особенности «Крик». Меня с ним познакомил Гуэрра. В последнюю нашу встречу Антониони был уже парализован, Тонино сказал, чтобы я пожал ему руку. И я положил свою руку на его правую, прохладную, и прохладу эту словно чувствую до сих пор… Вот Антониони — это прохладными пальчиками по душе, и Феллини, и весь без исключения Висконти. А поздний фон Триер, как и большинство современных мастеров, — безусловно мастеров! — это горячей потной рукой сжимают что-то внизу живота. Ощущение сильное, но не то.
— Меня удивило, что в «Ассе-2» место Цоя занял Шнур.
— Место Цоя занять нельзя. Но Шнур — это то, что я люблю, то, за что всех агитирую. Я с его музыкой ознакомился при довольно гротескных обстоятельствах. Было некое заседание но реконструкции ГАБТа, на которое пригласили и меня. Наслушавшись разговоров о реставрации Большого театра, я отправился на Горбушку. Кстати, вставная новелла: захожу там в сортир и вижу старательно, глубоко врезанную надпись: «Здесь был БГ»…
— Как выдумаете, действительно был?
— Не исключаю, что бывал, но категорически не допускаю, что вырезал. Какая разница? Важно, что это факт искусства… И там мне предложили купить альбом «Бабаробот». Какая баба, почему робот? Я с крайним недоверием к этому отнесся — и пришел в восторг, и скоро стоял в пританцовывающей толпе на концерте Шнура. Мне представилось тогда, что если уж реконструировать Большой театр, то именно в его злато-бархатных декорациях должна идти опера «Бабаробот»… Что отчасти и воплощено в «Ассе».
— Для меня первая «Асса» осталась самой загадочной вашей картиной. Кругом перестройка, а вы снимаете любовную историю: старик любит девушку, с ним соперничает юноша… Если бы не присутствие рок-музыки, это было бы почти индийское кино.
— Но позвольте, это и есть индийское кино! И присутствие музыки только усиливает это сходство! Началось с «Чужой Белой и Рябого». Я снял эту картину в Казахстане, где Олжас Сулейменов заведовал кинематографом, и потому было посвободнее: все-таки поэт, вдобавок получивший свою долю официозной критики за книгу «Аз и я»… Картина эта оказалась довольно успешной, получила несколько премий, включая венецианскую, и вот московская премьера, И на нее привозят три автобуса солдат. Я долго выспрашиваю: зачем солдаты? Организаторы премьеры долго жмутся да кряхтят, после чего наконец признаются: на случай, если в зале будут пустые места. Чтобы не было ощущения провала. И тогда я всерьез себя спросил: что же я за режиссер, если не могу сделать кассовую картину?! Надо не просто один раз сорвать кассу, надо построить матрицу. По которой может быть сделано идеально зрительское кино. Я стал думать, что там в основе. И понял, что кладезем таких сюжетов является именно индийское кино. Причем такая картина обязана быть музыкальной, с пением и танцами. Знаете анекдот: если в первой серии индийского фильма на стене висит ружье, то во второй оно споет и спляшет? Вот что-то такое.
— Но вы же понимаете, что нет ничего дальше от кассы, чем «Асса».
— Ничего подобного. В прокате она была успешней едва ли не всех других моих фильмов.
— Вы родились в Питере. А в Москве прижились?
— Я жил в Питере на Херсонской, неподалеку от Староневского. Той квартиры давно нет, но всякий раз, попадая в Питер, с первыми шагами по городу я все отчетливее чувствую то же прикосновение прохладных ангельских пальцев… В Москве мой дом, мои дети, моя работа, но душа моя, подозреваю, до сих пор в Питере. От детства, правда, почти ничего там не осталось. Кроме Льва Додина, с которым мы десять лет честно оттрубили за одной партой. Никто нас специально вместе не сажал, так получилось. В Додине, конечно, ничто тогда не изобличало театрального гения. Просто он был очень серьезный, положительный, даже хулиганил серьезно и положительно. А я был такой… тоже в принципе положительный, но с постоянным уклоном в отрицательность, как бы с легким соскальзыванием туда. Но удерживался на грани.
— Напоследок вот о чем, только не обижайтесь, пожалуйста. Когда-то Вознесенский накануне «Ассы» назвал Гребенщикова по-хорошему худым, а вы себя — по контрасту — по-плохому толстым. Каково самоощущение толстого человека, в чем его особенности — я знаю по себе, но мне интересно сверить…
— Ни в чем. Я не чувствую этого. Это абсолютно относительная вещь, даже более относительная, чем возраст. Я после поездки в Армению, где нас водили по местным древним храмам, услышал от дочери: «Немедленно прекрати жрать! Ты не влезаешь ни в одну дверь!» Десять минут спустя позвонила моя студентка и в ужасе воскликнула: «Видела вас по телевизору, в Армении. Что с вами?! Вы так похудели!» Не верьте никому и будьте таким, как для вас естественно. Нет хуже, чем нарочно меняться. Я себя ни на кого не променяю.
Соловьев Сергей АлександровичРодился 25 августа 1944 г. в г. Кемь Карглвской области. В начале 1960-х был рабочим на Ленинградском телевидении. В 1559 г окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская М.Ромма и Д.Столпера) и стал работать на «Мосфильме». Однако в кино дебютировал еще в 19 лет — написал сценарий документальной ленты «Взгляните на лицо».
Еще до ВГИКа, подростком, Соловьев выходил на сцену БДТ в спектаклях Георгия Товстоногова, был ведущим детских и юношеских программ Ленинградского телевидения. С 1932 г. — руководитель актерско-режиссерских мастерских во ВГИКе и режиссерских мастерских на Высших курсах режиссеров и сценаристов. Сценарии для своих картин Соловьев пишет самостоятельно (иногда в соавторстве). Снимал за рубежом: в Японии — «Мелодии белой ночи» (1976), в Колумбии — «Избранные» (1983). В театре поставил чеховские пьесы «Три сестры» (1991, актерская мастерская ВГИКа), «Дядя Ваня» (1992, Малый театр) и «Чайка» (1393, Содружество актеров на Таганке] В этом году снял десятиминутный фильм, который стал частью нового спектакля «Дом» в театре «Школа современной пьесы» по пьесе Евгения Гришковца и Анны Матисон Шесть лет (1994–1997) работал на посту председателя Союза кинематографистов. В течение последних двадцати лет Соловьев неоднократно входил в жюри крупнейших международных кинофестивалей, трижды был членом жюри Венецианского кинофестиваля В 1995 м и 1997-м был президентом XIX и XX Московского международного кинофестиваля Действительный член Национальной академии кинематографических искусств и наук.
Фильмография:
«Семейное счастье» (19Б9), «Егор Булычев и другие» (1971), «Станционный смотритель» (1972, гран-при Венецианского фестиваля телевизионных фильмов), «Сто дней после детства» (1975, Государственная премия СССР, приз «Серебряный медведь» за лучшую режиссуру на Берлинском международном кинофестивале). «Мелодии белой ночи» (1976), «Спасатель» (1989, диплом Венецианского международного кинофестиваля), «Наследница по прямой» (1982, золотая медаль кинофестиваля детских фильмов в Салерно), «Избранные» (1983), «Чужая Белая и Рябой» (1986, большой специальный приз жюри Венецианского международного кинофестиваля), «Леса» (1988, специальный приз жюри на МКФ в Сан-Себастьяне), «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» (1989), «Дом под звездным небом» (1991), «Три сестры» (1994), «Нежный возраст» (2000, главный приз «Золотая роза» на Открытом российском кинофестивале «Кинотавр»), «О любви» (2003), «Анна Каренина» (2009), «2-Асса-2» (2009).
