Отто Штайгер - Портрет уважаемого человека
Я тоже долгое время считал его жалким лицемером, но я был к нему несправедлив. Он искренне верил в то, что проповедовал людям. По его глубокому убеждению, бог для того посылает этим беднякам тяготы жизни, чтобы они вспоминали о нем и в истовой молитве благодарили за то, что он мудрой рукой дарует всем блага и страдания, каждому — по его силам.
Я сказал, что он всегда без колебаний отклонял просьбы. И все-таки я был свидетелем того, как — один-единственный раз за четыре года — он согласился на отсрочку. Я тогда уже прослужил у него некоторое время, и мне иногда разрешалось работать в его кабинете: что-нибудь переписывать или приводить в порядок; нередко он диктовал мне письма.
И вот как-то под вечер, когда я сидел в кабинете, к доктору Альту явился человек, которого мы поджидали: он запоздал внести очередной взнос за помещение, занятое его лавкой. Посетитель вошел и, подобно другим, остановился у двери. Но, покосившись на него исподтишка, я заметил, что он не смущен, а скорее весел и лукаво посматривает на нас.
Наконец доктор Альт предложил ему сесть, и тогда посетитель начал говорить о том, что дела идут плохо и в этом месяце он никак не может внести плату за помещение. Я не видел его лица, но голос показался мне не таким раболепным и неуверенным, как у других задолжавших плательщиков. Должно быть, это заметил и доктор Альт, потому что он не дал ему договорить и сразу произнес свое «нет». Не заботясь о впечатлении, которое должен был произвести его ответ, он начал распространяться о том, что следует терпеливо переносить испытания, ниспосланные нам богом. Но, как раз когда он особенно воодушевился, снова восхитив меня своим красноречием, посетитель вдруг воскликнул:
— Постойте, постойте!
Я испуганно оглянулся и посмотрел на него. Гость сидел выпрямившись и, словно для защиты, вытянув правую руку вперед.
— Постойте! — еще раз крикнул он и продолжал: — Пожалуйста, не думайте, что я не приемлю божье испытание с благодарностью, пожалуйста, не думайте этого! Я принадлежу к тем людям, которые от всей души благодарят господа за все, что он ниспосылает. Более того, я смею сказать, что господь отличает меня перед другими людьми — да, именно! — ибо он говорит со мной в моих снах!
— Господь со всеми нами говорит в наших снах, — возразил доктор Альт и улыбнулся, как человек, которого не так-то легко выбить из седла. Но его собеседник по-прежнему хранил серьезность.
— Бог говорит со мной в моих снах, — продолжал он, — и являет мне то, что от других людей еще сокрыто за непроницаемой завесой будущего. Да, именно!
— То есть как это? — спросил доктор Альт, и я понял, что слова гостя все-таки произвели на него впечатление.
А тот развел руками, пожал плечами и, склонив голову набок, чтобы лучше выразить свою покорность провидению, сказал:
— Я вижу все, что должно произойти. Например, я видел во сне, что у меня заболела жена, и действительно через несколько недель она слегла. Я видел также врача, который мог ее вылечить. А в прошлом году я уже за месяц знал о том — вы едва ли этому поверите! — что у меня будут неприятности с почками. И я был так уверен в этом, что за две недели до болезни даже закрепил за собой койку в больнице, хотя еще ровно ничего не чувствовал. Вот как со мной бывает!
— Изумительно! — сказал доктор Альт. — Поистине изумительно!
— Вот, вот! — подтвердил гость и усиленно закивал, — А что касается моих теперешних затруднений, то я их видел во сне уже несколько месяцев назад. Я знаю, что это испытание господне и что мои затруднения пройдут. Однако…
— Да, конечно, я тоже так думаю, — прервал его доктор Альт, почувствовавший облегчение при таком обороте разговора. — Поэтому вы сами должны понимать, что я не могу пойти вам навстречу. Мы должны с благодарностью принимать испытания божьи и нести свою ношу. Сваливать что-нибудь на других было бы не только малодушием, но означало бы сопротивление воле всевышнего.
Посетитель горячо его поддержал.
— Да! Как прекрасно вы сказали: «Мы должны с благодарностью принимать испытания божьи». Да, это совершенно верно! Но только, видите ли, в одном из снов бог повелел мне посетить вас, чтобы вы…
— Меня? — воскликнул доктор Альт. — Меня?
— Да, вас! Я видел вас во сне точно в таком виде, в каком вы передо мной сидите. Да, да, именно в таком!
— Но зачем же? Почему?.. Я не понимаю!
Посетитель равнодушно пожал плечами, как бы говоря: «Откуда мне знать?» Потом сказал:
— Не могу объяснить, но это так. Я видел во сне, что вы мне поможете, не то, уверяю вас, я никогда не посмел бы прийти.
— Это неслыханно! — вскричал доктор Альт, и видно было, что ему весьма не по себе. — Почему же именно я? Не понимаю.
Посетитель заговорил теперь мягко и успокоительно, как с больным:
— Может быть, это испытание, господин доктор! Кто знает? Бог через меня посылает вам испытание. Нужно с благодарностью принять его, господин доктор! Да, да, именно!
Бедный доктор Альт ничего не мог ему возразить. Он уступил.
Глава шестая
Года через два после того, как я поступил в контору доктора Альта по управлению недвижимостями, мой браг женился на женщине, с которой уже давно проводил вечера. Когда он впервые заговорил об этом с матерью, я сразу заметил, что ей больно. Но она сказала только:
— Приведи ее как-нибудь к нам! Если она хорошая женщина, отчего же нет!..
Однако брат стыдился показать невесте наше убогое жилище, и матери пришлось как-то вечером поехать в город, чтобы познакомиться с будущей невесткой.
Звали ее Селиной, и она была на год старше моего брата. Но, глядя на ее лицо с широким носом, веснушками и косматыми бровями, а главное, слыша ее голос, вполне можно было принять Селину за его мать. Я так и не мог постичь, почему брат на ней женился. Скорее всего, потому, что у нее были сбережения — несколько тысяч франков — и хорошая мебель. Брату оставалось лишь снять подходящие комнаты для этой мебели, а найти их было нетрудно.
За несколько дней до свадьбы он во время обеда как бы невзначай обронил:
— Так вот, у нас теперь три комнаты. Они очень мило обставлены: спальня белого бука, модная кушетка и все такое. Но только квартира великовата для двоих.
Мать возразила с большей горячностью, чем ей было свойственно:
— Ах, ну что ты! Она вовсе не велика. Как раз то, что вам нужно. А там, глядишь, и ребенок не заставит себя долго ждать.
Некоторое время мы молча ели, потом брат внезапно обратился ко мне:
— Ты мог бы жить у нас, вместо того чтобы каждый день ездить в такую даль. Тебе было бы удобнее, да и матери легче.
— Как? — Я был поражен и обрадован. — Ты думаешь, это возможно?
— Конечно! Ну, будешь немного платить. Это ясно.
Я посмотрел на мать: согласна ли она? В глазах у нее стояли слезы.
— Мальчик мне не в тягость, — сказала она и жесткой ладонью раза два провела по столу, словно хотела что-то смахнуть.
Но я, конечно, не согласился с таким доводом. Возможность жить в городе, утром вставать попозже и быть свободным в долгие вечера — все это так прельщало меня, что я с трудом мог усидеть на месте и не обратил особого внимания на мать и ее тихие слезы.
— Ах, это было бы чудесно! — воскликнул я. — Можно мне жить у него, мама? Да, можно? Утром поваляться в постели — это же замечательно! И вообще…
Мать уголком передника вытерла слезы на глазах. Заметив мое воодушевление, она даже попыталась улыбнуться.
— А я? — спросила она. — Мне здесь остаться совсем одной? Вот вы уходите, а обо мне никто не думает!
Я с изумлением взглянул на нее, и мне вдруг показалось, что я в первый раз вижу ее такой, какова она на самом деле. Эти глаза, потускневшие от забот и лишений, когда-то были красивы, а тонкие губы, так редко смеявшиеся, когда-то целовали! Лишь несколько мгновений видел я истинный образ матери, потом отвел глаза; но он запечатлелся во мне навсегда, и даже теперь я вижу ее яснее всего, когда вызываю в памяти тот вечер.
Мало-помалу я начал понимать, как больно матери, что дети уходят от нее и оставляют ее одну в обветшалой лачуге, где в щелях между трухлявыми балками завывают ночные ветры. Но я был так захвачен перспективой, о которой полчаса назад не смел бы и подумать, что отогнал от себя зарождавшиеся угрызения совести.
— Нет, мама, я думаю о тебе! — воскликнул я наконец. — Ты ведь знаешь мой план! Я хочу разбогатеть, чтобы построить тебе дом. Ты только не мешай мне, я знаю, чего хочу! Посмотри, мама, дом будет вот такой!
Взяв карандаш, я начал рисовать; я подробно объяснил ей устройство ее будущей квартиры, и притом так красноречиво, что мать вдруг провела рукой по моим волосам и сказала:
— Ах ты, выдумщик!
— Мама, можно мне?.. А, мама?
Она вздохнула. Потом засмеялась:
— Если тебе так хочется!.. Там тебе и вправду будет лучше. Но мне здесь будет одиноко… все вечера…
