Александр Покровский - Сквозь переборки
– Что это? – спросил он.
– Нравится?
– Очень.
– Это ваш мир.
– Какая связь между этим миром и миром подводной лодки?
– Все связано.
– То есть миры…
– Разрушаются, цепляясь друг за друга.
– Как домино.
– Как домино.
– То есть если где-то гибнет подводная лодка…
– То рядом разрушается еще один мир.
– Но ведь корабли гибнут тысячами.
– Это только если Судьбе угодно.
– А если не угодно?
– Не гибнут.
– А есть ли свобода?
– От Судьбы?
– От судьбы.
– Чем больше тебе дано, тем больше и спросится. Те, кому дано очень много, сами по себе могут только пальцами шевелить.
– А все остальное?
– А все остальное – Судьба.
– Но ведь…
– Т-с-с! Тише. Ты вспомнил?
– Я? Почему я?
– Так распорядилась она.
– Но что я должен вспомнить? Я не понимаю.
– Ты пытался?
– Я пытался.
– Не получилось?
– Я же сказал, что нет.
– Значит, не судьба. – Вы мне голову морочите!
– Голову? Ты гневаешься?
– Я?
– Ты. Причина и следствие. Это же так просто. Одно переходит в другое. Маленький такой переход. Одно становится иным. Так просто все устроено, а ты этого не понимаешь. Одно перетекает в другое, проходя точку небытия. В этом ему помогает Время. Время есть в каждом атоме, в каждом искривлении траектории, в каждом несоответствии, в каждой необычности. Необычность, непохожесть, неправильность, отклонение от нормы – оно везде. А если это очень заметно – это подарок Времени. Неправильность ведет Судьбу В этом ее интерес, ее существование. Судьбу не остановить. Ей можно только помочь. Оказать небольшую услугу. Ниточка развязалась. Хочется поправить. Ты должен вспомнить.
– Но что?
– Ты поймешь. Еще немного.
– Еще немного и я сойду с ума!
– Ум. Еще одно отклонение. Случилось отклонение – появился ум там, где он не должен был появиться. Он должен созреть. С некоторых пор он только этим и занят. Иногда для этого надо сойти с ума. Раньше ничего не получится. Он созреет.
– Кто?
– Ум.
– Когда?
– Все будет вовремя. Ты наполнишься Временем. Тысячи нитей свяжутся в чудесный орнамент. Ты все сразу увидишь.
– И ради этого вы меня мучаете?
– Мучаем? Всё мучается. Мучителен каждый вздох, каждый удар сердца, течение крови.
– Но вы требуете, чтобы я вспомнил.
– Это важно. Ты видел свой мир. Нельзя все время водить за ручку. За ручку – это не ум.
– А как же эти заявления о том, что те, кому многое дано, должны только пальцами шевелить, а все остальное за них сделает судьба?
– Они должны, но они не шевелят. Они влезают, вмешиваются, меняют все.
– И тогда?
– И вот тогда, когда они вдоволь наломают дров, и вмешивается Судьба. Они могут рушить свой мир, но страдает тот мир, что рядом.
– То есть?
– То есть надо научиться держать в руках земной шарик. Ты никогда не держал его в руках?
– Не приходилось.
– На, подержи, – с этими словами она протянула ему голубой шарик размером с небольшой мячик.
– Это земной шар?
– Не появилось желания забросить его куда-нибудь?
– Нет.
– Вот видишь? Какое простое упражнение для ума. Его границы сейчас раздвинулись – ты научился держать в руках шарик.
– А потом?
– А потом – Вселенную.
– И там еще меньше свободы?
– Конечно.
– И вы считаете, что я вспомню?
– Обязательно. Ты же держал шарик.
Дима открыл глаза. Женя был рядом.
– Сколько я спал? – спросил Дима, глядя в потолок.
– Часа три.
– Ты все время был здесь?
– Отходил ненадолго, даже дремал. Ты спал очень спокойно.
– Спокойно?
– Ну, что там на этот раз?
– На этот раз? На этот раз я учился держать в руках земной шарик.
– Шарик?
– А что тебя удивляет? Ты имеешь дело с чокнутым представителем иной цивилизации. Они там держат в руках шарики.
– Что? Трудно думать обезьяне?
– Шимпанзе.
– Прости, шимпанзе.
– Прощаю. Я с ними до ручки дойду. Наполнюсь Временем, все пойму и… сойду с ума. Так обычно и происходит. Как только кто-нибудь понимает, как все устроено, он немедленно сходит с ума.
– Хорошо. Стариками понятно. Что там еще было?
– Говорили о Времени.
– О времени уже было. Еще что?
– О том, что ум – это отклонение от нормы.
– Я это давно подозревал. И все?
– Кажется.
– Кажется или все?
– Кажется.
– Это хорошо, когда кажется.
– Они говорили, что мир нашей лодки разрушает другой мир.
– А вот это интересно. Как разрушает? При каких обстоятельствах?
– Получается так, что если гибнет лодка, то она тянет за собой еще один мир. Это как…
– Как с домино?
– Откуда ты…
– Вы там в твоем сне говорили, что это эффект домино?
– Да! Все связано.
– Понимаю.
– Жень, что ты понимаешь?
– Пока очень мало. Они связывают гибель нашей лодки с гибелью какого-то мира, нам неизвестного. Получается так. Они уверены, что наша лодка погибнет?
– Нет. Впрямую об этом не говорили.
– А они и не говорят впрямую. Забыл? Они мыслят образами, видениями. Ну? Какие по этому поводу были видения?
– Она резала лодку ножом.
– Лодку?
– Да.
– Хорошо. По порядку. Она – это кто?
– Там была женщина.
– Хорошо, была. И она резала лодку ножом?
– Да.
– И что в этот момент было больше – она или лодка?
– Ты зря смеешься.
– Я абсолютно серьезен.
– Она была больше.
– То есть это была не наша лодка?
– Не наша. Это был муляж.
– Она резала муляж.
– Железный муляж.
– Ножом?
– Он ее как масло резал.
– Хорошо. Резал. Что мы из этого можем извлечь? Она режет лодку ножом. Железную, но это муляж. И неизвестно, нашей ли лодки это муляж. Так?
– Так.
– Пока не очень все складывается. Вернее, совсем ничего не складывается. Что мы имеем? Мы имеем дату– через пять суток. Теперь, наверное, уже через четыре, и еще мы имеем то, что лодку, похожую на нашу, разрежут ножом. С сутками все понятно – это день нашего возвращения. С лодкой тоже – похоже, что речь идет все же о нашей лодке.
– С чего ты взял?
– С того, дорогой мой ум, что ты находишься на этой лодке, и я не очень представляю, как, находясь на ней, в подводном положении, ты отправишься спасать какую-то другую лодку.
– Хорошо. Понятно.
– Ничего не понятно. Мы же в базу идем. При чем здесь нож?
– Может быть, нож как раз и ни при чем.
– Как это? Ты же сам говорил, что она резала муляж ножом!
– Это, может быть, аллегория!
– Ну, и как нам все это понимать?
– Понимать так, что лодку разрежут.
– Когда?
– В конце похода.
– Дима, мы в базу идем.
– Ну и что?
– В подводном положении. Глубина сто метров. Как на такой глубине можно разрезать лодку?
– Ну…
– Безо всяких «ну». Только что все складывалось – и опять ничего не понятно. Никакой логики.
– Они заговорили – уже хорошо.
– Да, заговорили, но толку пока мало. Они ничего не объясняют. Бросили фразу – и до следующего сеанса.
– Айсберг!
– Что?
– Айсберг может разрезать на глубине сто метров.
– Айсберг может встретиться на глубине сто метров. Он сомнет нам нос, сорвет резиновое покрытие, искорежит легкий корпус, срежет обтекатели – и все. Он не разрежет лодку.
– Но он может срезать обтекатели.
– А при чем здесь люди, которых ты должен спасти? Дима, она же при тебе резала лодку на части.
– Резала.
– Ну и при чем же здесь обтекатели? Обтекатели снаружи.
– Обтекатели снаружи. Это верно. А рули?
– Хорошо, повредили рули, ну и где же здесь пополам?
– Она сказала, что внутри лодки никого нет.
– Ну и кого же ты должен спасать?
– Не знаю.
– Разрешите, товарищ командир?
– Да.
Женя втиснулся в командирскую каюту.
– Ну, как там ваш подопечный? – Командир устроился в кресле поудобней.
– Вы знаете, товарищ командир, тут у Осеева бред, конечно, но уж больно осознанный.
– Что сие означает?
– Он все время говорит о том, что с нашей лодкой что-то случится.
– Доктор, вы же сами мне говорили о шизофрении. О навязчивой идее, о мании преследования.
– Да, но…
– А теперь получается, что у меня на борту Кассандра? Сивилла? Ванга? Кто там еще? Не занимайтесь ерундой. Он у вас спит? Даете снотворное?
– Так точно.
– Вот и давайте. Пускай спит. Я еще только не вслушивался в то, что человек несет во сне! Дайте ему еще снотворного.
– Товарищ командир…
– И думать тут нечего. У меня в лейтенантской юности был командир отсека, который запирался в отсеке и говорил, что за матросами надо следить, а то они нас утопят. Человек неадекватен. Не в себе. Вы мне сами это говорили. Паника у него. Бред. Устал. Это усталость. Вы же говорили, что он боится спать. Теперь не боится?
– Теперь нет.
– Вот видите, какой прогресс! Он теперь у вас хоть спит нормально. Попробуйте не поспать с неделю, вы и не такое станете нести. Это у него глюки. Видения. Сон наяву. Ему отдохнуть надо.
