Александр Покровский - Сквозь переборки
– Ты думаешь?
– Я думаю. Я думаю, что они от тебя так просто не отстанут. Если уж взялись непонятно почему.
– Ты мне веришь? А? Жень?
– Я тебе верю. Тебе от этого легче?
– Конечно.
– Тогда отдохни.
Дима потянулся к таблетке.
– Без снотворного. Просто закрой глаза и полежи. Я сейчас приду.
Дима закрыл глаза. Женя вышел из амбулатории. Он кругами ходил по отсеку.
В отсеке сработал вызов «каштана»:
– Вахтенный пятого!
– Есть вахтенный!
– Врач в отсеке есть?
– Есть!
– Врачу позвонить командиру!
– Есть, передано!
Женя отправился к ближайшему телефону Командир ответил:
– Командир!
– Товарищ командир…
– Да, я понял. Что там с Осеевым?
– Спит.
– Опять снотворное?
– Пока нет. Так спит.
– Понятно. Боитесь привыкания. Как он? Как его видения?
– Постоянно разговариваем об этом.
– Заговариваете?
– Конечно, товарищ командир.
– Хорошо. Если что – сразу ко мне.
– Есть!
Это была его бабушка. Он это точно знал. Он узнал ее сразу.
– Бабушка!
– Да.
– Как же так?
– Что тебя удивляет?
– Почему ты здесь?
– Я хочу помочь тебе вспомнить.
– Вспомнить? Что я должен вспомнить?
– Ты сильно болел в детстве. Помнишь?
– Болел. Да. И что из того? Все болели.
– Нет. Так болели не все. Тебя с трудом спасли.
– Меня спасли?
– Теперь ты должен спасти.
– Кого я должен спасти?
– Их больше некому спасти.
– Но кого, бабушка, кого?
– А разве мы спасаем того, кого не знаем? Посмотри, что у меня есть.
Это была гравюра – множество людей в старинной военной форме. Среди этих людей он нашел и себя.
– Но ведь это было давно, – сказал он и поднял глаза.
Как только он поднял глаза, то увидел, что бабушка исчезла. И сейчас же кто-то толкнул его в плечо.
– Бежим!
– Куда?
– Сейчас будет налет. Они прилетят.
– Кто?
И вот он уже бежал. Рядом с ним бежали какие-то люди, и он бежал вместе с ними по бескрайнему пустому полю. Людей было много, кто-то кричал, потерялся.
– Сейчас! Они уже летят!
По небу летели огромные хищные птицы. Множество птиц. Целая стая. Все небо стало черным от птиц.
А потом они превратились в самолеты и сейчас же началась бомбежка. К земле устремились тысячи бомб. Они поднимали землю на воздух. Он почему-то вспомнил, что надо упасть в воронку и переждать, потому что бомбы редко падают в одно и то же место. Когда он упал в воронку, то перевернулся и посмотрел на небо. Оттуда на него медленно опускалась огромная бомба.
Она будто не падала, а именно медленно опускалась, и он начал карабкаться из воронки, скользя и скатываясь назад. Он несколько раз обрывался вниз и сейчас же карабкался снова. Он удивлялся тому, как медленно падала бомба. Когда она упала, его в воронке уже не было. Он лежал на самом краю, и его засыпало землей. Он ничего не слышал. Мир вокруг него оглох.
– Мы будет тебя лечить, – сказали дети.
Он лежал на кровати, и кровать окружили дети.
– Скажи «А-а-а!».
Ему было трудно говорить. Он хотел сказать «А-а-а!», но он только мычал. У него не было лица. Только глаза и марлевая повязка, прикрывавшая кровавое месиво. Ему не было больно, и еще у него не было рук. Ниже груди все представляло собой один большой кокон.
– Оставьте его! – сказала строгая женщина, и дети, галдя по дороге, покинули комнату.
– Сейчас мы все исправим, – сказала женщина и провела рукой по его лицу, и сейчас же у него появилось лицо – все кости встали на свои места, а потом появились руки и ноги. Она стерла кровь ладонями. Там, где она проводила рукой, кровь исчезала.
– Вставай, – сказала женщина, и он встал.
– Идем, – позвала она, и он пошел за ней по бесконечным коридорам.
– Сегодня прием у королевы, – говорила она на ходу. – Это такая редкость. Это большая редкость. Будут все. И ты приглашен. Вот только на обед тебя не пригласили.
«Ну и ладно, – подумал он, – зачем мне их обед, и королева мне не нужна!»
– Ну как же! – Она словно читала его мысли. – Королева очень нужна. Она нужна всем.
– Зачем? – спросил он.
– Она может изменить Судьбу. Все хотят изменить Судьбу. Разве ты не хочешь?
– А ее можно изменить?
– Конечно. Надо только пожелать. Ты желаешь?
– Я?
– Смотри, – она протянула ему пробирку. – Вот твоя Судьба.
В пробирке было что-то похожее на яичный белок.
– Вот это моя судьба?
– Да. Видишь, сколько тут лишних узелков и линий?
– Не вижу.
– Сначала никто не видит, но если как следует приглядеться, то можно убрать это, это и это. Я бы убрала и это, как ты считаешь?
– Как я считаю?
– Ну да! У всех спрашивают. И каждый решает сам.
– А что я должен решить сам?
– Ты должен решить, для чего тебе жить.
– Это решаю я?
– Да.
– А как же судьба?
– Сначала решаешь ты, а потом – Судьба.
– А если мы сейчас разобьем эту пробирку, грохнем об пол, то и судьба закончится, и я умру?
– Нет. Пробирку разбить можно, но Судьбу можно потом собрать с пола – ничего с ней не сделается. Запачкается немного, замарается – мало ли у нас замаранных судеб? – но потом очистится. Все очищается. Да, и вот еще что: ничего просто так разбить нельзя. Для этого надо иметь собственную Судьбу, в которой можно будет разбить чужую Судьбу. Я же говорила про узелки. Там много узелков, к которым должны подойти узелки другой Судьбы. Если слить все это в одну большую пробирку, то судьбы перемешаются, и тогда…
– Королева, королева! – раздалось впереди, и его собеседница смолкла. Она присела в почтительном реверансе.
По проходу шла женщина в черном. За ней двигалась свита. На вид ей было лет шестьдесят. На груди у нее висел огромный бриллиант. Женщина остановилась рядом с ним и внимательно на него посмотрела.
– Это он? – спросила она. Голос у нее был тих и зловещ.
– Да, ваше величество! – ответила за него его спутница.
– А его Судьба?
– В ней много лишнего, ваше величество.
– Кто может знать. Только ум-недомерок сразу и во всем видит лишнее. Покажите.
Ей почтительно протянули пробирку. Она взяла ее в руки, взболтала, посмотрела на свет. Она смотрела и смотрела.
Ему стало не по себе. Это было разглядывание хирурга. Наконец она скупо улыбнулась:
– Ничего необычного. Несколько ненужных узелков. Он немного побродит. Иные блуждают годами. Если б все было просто, кому нужен был бы человечий ум. До всего надо дойти самому.
– Но у нас пять дней, ваше величество.
– И пять ночей. Он справится. Немного мучений и боли.
– Так все перемешалось, ваше величество.
– Я знаю. Все будет так, как начертано. Надо только помочь ему вспомнить. Он вспомнит.
Потом она обратилась к нему:
– Я не приглашаю вас на обед.
– Да, ваше величество, – сказал он, склонившись.
– Это пока не для вас. Он должен вспомнить, – бросила она женщине и пошла прочь. Свита двинулась за ней.
– Да, ваше величество! – присела та низко.
– Что я должен вспомнить? Что? – спросил он у женщины, когда они остались одни.
– Не надо так горячиться, – ответила она. – У нас есть Время.
– Время? Какое время?
– Время. Внутри каждого из нас есть Время. Чем сложнее человек, тем больше в нем накоплено Времени.
– И что потом?
– А потом человек умирает и отдает свое Время.
– Для чего тогда все?
– Для чего?
– Для чего накапливать с таким трудом, чтоб потом отдать!
– Это закон Времени. Все накапливают Время. Иначе ты не человек, а камень, листва – в них мало Времени. Интересно только то, в чем много Времени.
– Кому интересно?
– Судьбе.
– Но судьба в пробирке.
– В пробирке путь. А Судьба… ты только что ее видел.
– Королева?
– Не будем отвлекаться.
– Как же не отвлекаться? Я же должен понять!
– Судьба дает тебе все для этого, но есть путь, который ты выбираешь сам. Это и есть твоя Судьба.
– И я могу выбрать все что угодно?
– Все, что угодно Судьбе. Надо только вспомнить.
– Как я могу вспомнить то, чего не было?
– Все уже было. Ты всего лишь добавляешь нить. Остальное уже соткано. Это похоже на ковер. У каждого своя нить.
Дима открыл глаза – рядом был Женя.
– Ну, как ты?
– Женя, мне надо вспомнить.
– Что вспомнить?
– Они не сказали. Но я должен. Осталось пять дней.
– Правильно. Осталось пять суток. Придем в базу, и там я тобой займусь по-настоящему.
– И пять ночей. Так сказала королева.
– Теперь там была королева?
– Женя, понимаешь, у всего есть судьба.
– Я об этом тоже догадывался.
– Да нет же! Все не так.
– Что не так?
– Понимаешь, все в пробирке…
– Боже! Началось…
– Но послушай!..
– Я слушаю.
– И твоя судьба и моя – они в пробирке…
Женя демонстрировал безграничное терпение.
– А потом их сливают…
– Содержимое этих пробирок. Вместе. В одну лохань.
Дима смотрел на него с недоумением. Он никак не мог понять, как же Женя догадался.
