Олег Зоин - Вчера
Через пару дней прыгнули ещё по разу. На этом замечательные курсы закончены по причине неотвратимо надвигающихся экзаменов. Впрочем, одна девочка, Лариса Лагозина из параллельного, закрепилась в коллективе настоящих парашютистов и через пару лет стала мастером спорта по парашютизму. Ребята долго ждали обещанных удостоверений, но начальство ограничилось выдачей им простых значков «Парашютиста».
Между прочим, кружковцы прыгали охотно, в радость, и ни один из них не испугался. Но вот в день, когда прыгали вторично, на другом «кукурузнике» бросали по разочку ребят, которых военкомат направлял в десантные войска. Так одного парня вывезли на восемьсот метров, он кое–как вылез на крыло, но прыгнуть так и не смог. Пилот и материл его, и толкал в спину, но всё напрасно. И пилот привёз его, зарёванного, на крыле. Конечно, пацана в десантники не взяли. Выходит, не ко всему человека можно принудить…
Перед самыми экзаменами не стало мамы у Лоры Киприян. Молодая, ей не было и сорока, она умерла от сердечного приступа во сне. Весь класс пошёл на похороны. Киприяны жили в очаровательном двухэтажном домике за трампарком, у Красной Воды, в том месте, где Сенька с мамой несколько месяцев снимали жилье в 1947‑м году. Недавно построенный дом утопал в цветах и деревьях. Гроб усыпан живыми цветами. Тогда принято было медленно, под оркестр, вести процессию через весь город, по главной улице. Сенька тоже, по очереди с парнями–одноклассниками, часто нёс то венок, то портрет… Устали, но часам к трём подошли к воротам кладбища. Народу набралось человек пятьдесят, если не больше. Во время прощания Сенька отошел в сторону и стал медленно ходить между могил, читая вылинявшие на солнце бренные надписи. Казалось, что он понял здесь философическое спокойствие Гамлета, — действительно, вся наша жизнь пуста и тщетна. Семён ни с того, ни с сего стал нервно смеяться. Хотя и негромко, но Борька Калмыков, один из Ларисиных друзей, усёк безобразие и, быстро подойдя, крепко встряхнул Семёна.
— Повредился, что ли? Или в морду дать?..
— Извини, Борис, — ответил тот, повернулся и медленно пошел с кладбища. Его нагнала Валечка.
— Что с тобой? — спросила и обняла за плечи. Хандра вдруг прошла, и ему стало легче и теплее на душе. Они ушли сами, не дожидаясь конца церемонии и автобусов, и вскоре добрались до ближайшей трамвайной остановки…
И вот, наконец, выпускные экзамены. Главный — сочинение по русской литературе. Семён выбирает «общую» тему о декабристах, которые «разбудили Россию». Потом несколько других экзаменов, и остается ждать решения горОНО. Приходит решение. Медали у Раи Рудзевич, у Софы Габрилович, у Вали Деннис и у Семёна. У Валюши Деннис — золотая. У него — серебро. Четверка по сочинению. Его классная Елена Сергеевна в трансе, к чему придралось горОНО, ведь школа выпустила Сенькино сочинение с пятёрой. Оказалось, стилисты из горОНО посчитали, что сказать «декабристы отваживались критиковать царский строй» будет не по–русски. Им знаком глагол «отваживать» (отучать от чего–либо), но неизвестен глагол «отваживаться»… И за что тогда медаль «За отвагу»? Ну да ладно, против ветра не плюют… Что–то не получилось и у Ёни Пинкера. Да, впрочем, все понимали, что именно не получилось у него, умнейшего паренька, восемнадцать лет тому назад…
Перед выпускным едва ли не каждый день по вечерам гуляли с Валюшкой по весеннему городу, болтали, уединялись где–нибудь в малолюдном месте на скамейке и целовались, целовались…
Как–то, сидя тёплым вечерком под тенистыми акациями в сквере площади Свободы, не заметили, как к ним подвалил небритый смурной мужик. Тогда уже партия, боясь неконтролируемой благодарности народа, начала по амнистии выпускать зэков из лагерей и тюрем. Понятно, что до политических вначале руки не дошли, возражал Лавретий Павлович, а уголовщина, как классово близкая, попёрла на свободу…
И вот такой прохвост навис над обнявшейся парочкой. Сильно, выворачивая, схватил Сеньку за левую руку и прохрипел:
— Котлы сымай, сука!
Но не найдя часов на хилой ручке маменькиного сынка, брезгливо харкнул и сплюнул туберкулёзную харкотню себе под ноги, едва не обгадив новые брюки Семёна.
Валюша возмущённо подняла на него ясные комсомольские очи:
— Что вы себе позволяете, гражданин?..
Гражданин икнул и не остался в долгу.
— А ты, проблядь, молчи, а не то морду подремонтирую. Поняла?
И, ожёгши напуганных комсомольцев ненавидящим взглядом, неспешно удалился в сторону кинотеатра.
Оторопевшие ребята сидели, оцепенев, как оплёванные. Потом оклемались и стали разбирать данный случай.
Часы в тот вечер на руке у Сеньки были. Мама дала ему пофрантить свою премиальную «Звезду», вызывавшую зависть всей бухгалтерии. Но Семён по привычке соригинальничал и одел их на правую руку…
Гремит выпускной бал. Директор школы милейший Пётр Михайлович Неприступенко поздравляет выпускников. Им вручают аттестаты зрелости, а медалистам обещают выдать медали в ближайшие дни. Принаряженные счастливцы танцуют с учителями и друг с другом. Семён упорно не отходит от Валюши. У неё замечательное платье из розового поплина. Им хорошо вдвоем. Но вокруг много людей. И они нагло уединяются в первом попавшемся тёмном пустом классе и долго целуются, как будто в первый раз.
Застолье. Сенькиной и Валиной мам за столом нет. Они у них скромняги, а таких в школу не затянешь. Ну и ладно. На столе много всякой всячины и шампанское, шампанское… Сашка Каракуля, Борька Калмыков и Толик Белгородский уходят в неосвещённый двор за туалет раздавить по–взрослому бутылку водяры и покурить. Приходят «косые». Стыдоба! Сенька и Ёня почти на уровне, хотя и им ударило в головы непривычное «Советское шампанское».
На рассвете, как водится, когда разошлись подобревшие родители, народ устремился гулять по городу.
Широкой шеренгой прошли, галдя и оря, по Карла Либкнехта, добрались до площади Свободы, свернули налево, вниз в сторону Дубовой Рощи. Некоторые разбились на сложившиеся за последние два года пары. Мальчики набрасывают на плечи девочек пиджаки, ведь к утру посвежело. Но мальчиков раз–два и обчелся, а девочек в три раза больше… Свободные девочки идут по–двое, по–трое, тесно прижимаясь друг к дружке. Свобода!
В устье Московки причал лодок. Дальше уже берег Днепра. Примитивные причалы, место, откуда лодками запорожцы обычно переправляются на остров Хортицу, где наиболее чистые пляжи. Дальше берег практически свободен, там, ограничивая фарватер, метрах в пятидесяти от кромки берега, лениво покачивается красный бакен. Небольшой деревянный причал. Сама собой возникает идея окунуться, сплавать к бакену и обратно.
Пять подвыпивших пацанов готовы покрасоваться перед девочками. Семён плавать не умеет, но отказаться не может, засмеют. Валюша тихо пытается его отговорить. Но отступить невозможно. Под хихиканье девчонок красавцы стягивают штаны и довольно дружно прыгают в воду, держа курс на бакен. Метров через пять Семён уверенно уходит под воду. В это время Витёк Петров случайно оборачивается и усекает, что Сеньки в составе группы заплыва уже нет. Он быстро все просчитывает, ныряет по направлению к берегу и, невероятно, но факт, натыкается на Сеньку под водой. Отбуксировывает его к берегу, тихонько матеря за то, что не сказал ему в свое время, что плавает по–топориному. Им навстречу легко и красиво плывёт Валечка, успевшая скинуть розовое выпускное платье и кинуться на помощь. Но Семён волнующей сцены спасения на водах не видит, так как без сознания. Рассказывали, что Витька перекинул неудачника через коленку (и от кого только он всему этому научился?!) и стал вытряхивать из его непутевого организма лишнюю воду. Через минуту Сенька, чертыхаясь и отплевываясь, уже пытался встать на ноги…
Долго сидел под дубом, отходя от страха, пока не успокоились нервы. Понял, что мог запросто утонуть. Валюшка переживала, что не участвовала в заплыве и не она спасла Сеньку. Ёня Пинкер только горестно качал кудрявой головой.
И вспомнился случай из детства. День Победы. Всполошился весь город. Целый день стрельба из автоматов, вечером много народу на главной улице, снова переименованной из мерзкой Гитлер–штрассе на Карла Либкнехта… И началась долгожданная мирная советская жизнь.
По воскресеньям главное развлечение в городе — прогулки по «толчку» или «туче», огромному вещевому рынку, расположившемуся на территории Малого Базара.
