Джон ван де Рюит - Малёк
Милли: Я тоже.
Аманда: Извини, что утащила тебя с вечеринки. Поступила как эгоистка.
Милли: Если меня еще раз кто-нибудь обнимет, меня стошнит.
Аманда: Учту.
Зрители аплодируют и катаются со смеху.
Аманда: Странно, что я в конце концов оказалась с тобой здесь… в такой-то вечер.
Милли: Я рад.
Долгая тишина. Милли видит падающую звезду. Аманда не успевает посмотреть вовремя. Снова тишина.
Милли: (дрожащим голосом). Почему мы не можем быть вместе?
Аманда: Потому что так бывает только в сказках. В подростковых киношках — Ромео и Джульетта.
Милли: О чем ты?
Аманда: Я не из этого мира, Джонни. А из другого. Мне шестнадцать, тебе четырнадцать. Я женщина, а ты еще мальчишка. Кроме того, у тебя очень красивая девушка.
Милли: Она не моя…
Аманда: Не говори так. Давай просто посидим и… Давай просто посидим вместе.
Они сидят и смотрят, как опускается ночь. Постепенно все огоньки в школе затухают. Ночь холодная, но они не мерзнут. Они засыпают. Когда Милли просыпается, Аманда встречает рассвет. Вокруг просыпаются птицы. Где-то вдали лает собака. Они держатся за руки и смотрят на оранжевое солнце, которое медленно всходит над холмами и заливает сиянием всю долину.
25 сентября, понедельник
Вчерашний день выпал из жизни. Несмотря на то что я проспал восемнадцать часов, по-прежнему чувствую себя так, будто меня переехал комбайн. Энергетический запас на нуле — не могу дождаться девяти часов, когда можно будет снова отправиться в страну снов.
Девчонки уехали, грандиозные лондонские декорации разобрали, и театр превратился в темный пустой зал, хранящий воспоминания о том, что некогда здесь случилось чудо. Мои блондинистые кудряшки валяются на полу в ванной. (Джулиан вызвался быть моим парикмахером.) Теперь я похож на детеныша леопарда с пятнистой шерстью. Разговоры о пьесе, девчонках и опасных любовных треугольниках всем приелись. Я снова стал всего лишь простым первокурсником, и мой статус не стоит выеденного яйца.
В пятницу начинаются каникулы. Планирую спать все десять дней.
26 сентября, вторник
Червяк улетел в Йоханнесбург, где он будет представлять школу на олимпиаде по математике. (Он решил взять с собой всего пятнадцать карандашей — опасный и, возможно, смертельный ход.)
Геккон снова попал в медпункт с пищевым отравлением. Когда я зашел его навестить, он прокричал «Давно пора!» и показал мне поднятый кверху большой палец. При этом он растянул мышцы в боку, а его рука хрустнула. Я извинился за задержку и рассказал, что случилось в субботу вечером. От волнения у Геккона загорелись глаза, и он в свою очередь рассказал мне о своей «ночи страсти» с Кристиной. Наклонившись поближе, он прошептал мне в ухо:
— Мы целовались за раздевалкой на поле для крикета, но потом замерзли и пошли внутрь… а там были Рэмбо и Ева, и они занимались этим. По крайней мере, было похоже на то — ее ноги были у него на шее. Мы убежали, пока они нас не увидели, и пошли обратно на поле.
Геккон взял с меня клятву хранить секрет, а потом сообщил, что на вечеринке в честь спектакля были тухлые сосиски в тесте — ими он и траванулся. Папаша так напился, что разделся до трусов и исполнил на тубе блюзовую версию «Божьей благодати».
Мы договорились встретиться в каникулы и поболтать. Геккон поедет к своим дяде с тетей, чтобы быть поближе к новой подружке. Мне не хватило духу сказать ему, что его подружка также является новой подружкой Грега Андерсона из сборной старшеклассников по регби.
27 сентября, среда
Обед у Папаши. Смотрели режиссерскую версию финального спектакля и чуть не померли со смеху — так идиотски мы выглядим со стороны. Папаша сказал, что я в своем костюме похож на попугая, а я не остался в долгу и назвал его чем-то средним между голубой мухой и огородным пугалом. Увидев Аманду (она-то выглядела потрясающе), ощутил болезненный укол в груди. С субботнего вечера я о ней не вспоминал, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы все нахлынуло снова. Папаша заметил мое замешательство и вздохнул:
— О как прекрасно быть влюбленным и молодым прекрасно быть.
На каникулы он дал мне почитать «Оливера Твиста» Диккенса.
28 сентября, четверг
Нет ничего лучше, чем два последних дня перед каникулами в частной школе. Все поглощены своими планами, драки и издевательства сведены к минимуму, мальчики собирают чемоданы и сумки и обсуждают предстоящие выходные. Почти идеальная гармония, насколько это вообще возможно.
20.00. Первый град в этом году!
Мы смотрели «Дерзкие и красивые», когда с запада вдруг подул сильный штормовой ветер. В небе послышалось странное жужжание, словно приближался гигантский смерч или сверхзвуковой летательный аппарат. Вырубилось электричество, и мы все вышли во двор и встали в галерее в ожидании чего-то грандиозного. Мы не были разочарованы.
Гром и молния все приближались, и по жестяной крыше галереи застучали крупные капли дождя. Внезапно с неба посыпались огромные белые ледышки. Это был град. Ледышки ударялись о землю и подскакивали высоко в воздух. Ребята кричали и свистели, но их голоса заглушал грохот ударявшихся о землю градин. Бешеный Пес выскочил из-под крыши, чтобы взять парочку, но тут же заорал от боли — в голову ему попала ледышка размером с голубиное яйцо. Он швырнул горсть градин в Верна, который тут же убежал в класс для самостоятельных занятий и закрылся там на ключ.
Вскоре весь двор покрылся ковром белых градин; лишь Зассанец Пит в фонтане стоял как ни в чем не бывало (хоть и вид у него был более недовольный, чем обычно). А потом шторм закончился так же быстро, как начался. Вышло солнце, мальчишки высыпали во двор и устроили грандиозную драчку градинами. Я запулил Гоблину в спину целую горсть, и он так завопил, что кровь свернулась в жилах. Вскоре и я к нему присоединился — град хоть и выглядел как снег, но удары были намного больнее, чем от снежков! Я бросился ко входу в корпус под градом ледышек. А потом кто-то разбил стекло в общей комнате. Мальчишки разбежались, учителя заорали, примчался Укушенный с истеричными воплями. Цербер схватил Бешеного Пса за воротник и потащил в свой кабинет, где всыпал ему по первое число.
Вскоре хаос утих и восстановился порядок. Через десять минут у медпункта выстроилась длинная очередь ребят, большинство которых хватались за головы и пальцы. Солнечные лучи отражались от великолепного ковра белых градин, и на школу снова опустилась атмосфера полной безмятежности. Гэвин, староста, который живет под лестницей, щелкал фотоаппаратом. Проходя мимо меня, он сказал:
