Наталия Костина - Только ты
Особо разбираться было некогда, но приводить хвост за собой к свидетельнице было нельзя ну просто категорически. Поэтому Катя нырнула в одну из подворотен, которую знала с незапамятных времен, и быстро вошла в подъезд, из которого был выход на другую улицу – но не прямой, а через лестничную площадку между этажами. Хитрый выход, одним словом. Даже войдя в нужное парадное, сразу его не заметишь. А потом, если и поймешь, куда ведет с лестничной площадки какой-то странный дополнительный пролет, – объект преследования уже до метро доскакал, сел в поезд и был таков!
– Когда это было, число помните? – чуть не с порога стала она допытываться у свидетельницы, тетки лет шестидесяти, любительницы собирать сплетни и подслушивать под чужими дверьми. Хотя сейчас такое нездоровое любопытство свидетельницы было только им на руку: и вопросов наводящих задавать было не нужно – одинокая, страдающая от недостатка общения тетёха сама тарахтела без остановки.
– Да чего ж я не помню? Помню… какое число, точно не скажу, а вот соседа моего как выпустили, так на следующий день за ним снова и приехали! В аккурат в семь утра! Я ведро как раз выносила, а они в машину садились.
– Сам он шел или вели его?
– Да зачем же «вели»? Сам… вроде как даже веселый был.
– А о чем они говорили, не помните?
– Все не слыхала – потому как они с одной стороны машины-то были, а я как раз с другой… остановилась, потому как камень в туфлю попал. Ну, думаю, надо вытряхнуть, а то пока домой дойду, и ногу разотру… и носки в клочья!
Кате и без реверансов было понятно, что этой бойкой пенсионерке с большими ушами и шныряющими по сторонам глазками больше всего в то утро хотелось подслушать и подсмотреть, – поэтому историю про камень, очень вовремя забравшийся в туфлю, старлей Скрипковская проглотила с непроницаемым видом и даже понимающе покивала.
– Тот, ну чью фотку вы мне показали, говорит: «Ты только документы подпишешь, что претензиев к нам не имеешь. А там, глядишь, через месяц все уляжется и мы тебя обратно в отделение возьмем, нам что, нормальные ребята не нужны, что ли? А пока оформим тебе хоть и за свой счет». Да, тот уже и дверцу открыл, а он навроде рыпнуться захотел – то ли забыл чего… Ну, а тот и говорит: «Да зачем нам твой паспорт, все ж копии в отделе кадров есть, мы по-быстрому все подпишем, и я тебя обратно сам привезу!»
– А Зозуля домой потом не вернулся, не видели?
– Вот чего не видала, того не видала… хотя на кухне долго сидела – сначала чай пила, потом завтрикала… Соседи все, считай, прошли: кто на работу, кто зачем; эти, с верхнего-то этажа, собаку свою страшнючую тоже на машине куда-то повезли… небось на выставку уродов, не иначе!
– Так что Зозуля больше домой не возвращался? – еще раз, на всякий случай спросила Катя.
– Он-то не возвращался… А этот, который его забрал, приходил, да!
– Когда? – насторожилась та половина Кати, которая была опером. Та же половина, которая все еще никак не могла включиться в работу, сидела, уныло перебирая бахрому плюшевой скатерти, и машинально заплетала ее в косички.
– Дак ближе к вечеру… Нет, уже и ночь, считай, была. Я как раз и сериал уже досмотрела, и ноги помыла. Слышу: шебаршат на лестничной площадке! Я сразу – смотреть… а ну как воры! Во втором подъезде две квартиры обнесли, так никто ничего и не видал!
– Это вы очень правильно делаете, – поощрила свидетельницу Катя. – Во многих странах даже программа такая есть – «Помощь соседей». Там все соседи присматривают за жильем друг друга, и если что подозрительное – сразу звонят в полицию!
– Да… а у нас позакрываются все и сидят, носу не кажут! Моя хата с краю, как говорится… Хоть до нитки все повыноси, никто и не почешется! Вон, во втором подъезде, говорю, даже уголок мягкий кожаный сперли, и мебеля старинные, тяжеленные, вчетвером с этажа не спустишь. И что? Повытащили на улицу средь бела дня и грузовиком вывезли, а никому и не надо! Хозяева с отпуску вернулись, а там – одне стены голые!
– Так что, – вернула Катя бдительную гражданку обратно, – и что там было? На площадке?
– На какой площадке?..
– Да на вашей! Когда там шебаршилось!
– А-а-а… это тот самый пришел, с которым сосед мой уезжал! Должно быть, он ему ключи дал, потому как смотрю: он дверь отпер – и шасть в квартиру!
– И долго он там пробыл?
– Дак с полчаса, не меньше… Мне все думалось: что он там делает? А потом скумекала – это он вещи собирает! Ваньку-то, соседа моего, никакие не документы подписывать повезли, а опять в камеру определили! А он же без ничего уехал, в одних спортивках, даже без пинжака! Наверное, тот, с ключами который, ему вещички кой-какие собрал, потому как с сумкой вышел.
«Или собрал, но, скорее, подбросил. И шнур, и позолоту, – подумала Катя. – А может, и то, и другое. Последний раз живого Зозулю эта тетка видела в спортивках, а повесили его в джинсах и куртке… причем в его собственных».
– А он с сумкой сразу пришел, не видели?
– Да почему ж не видела! Видела! Потому как во втором подъезде-то тоже здоровенные баулы несли, а куда – хоть бы поинтересовался кто!
– А точно это был один и тот же человек? – на всякий случай уточнила Катя.
– Да голову на отсечение! Только утром он в форме был, а уж ночью, когда приходил, – как все люди.
– Узнать вы его сможете?
– Так чего ж не смогу? Я ж еще не в маразме! А зачем? – вдруг насторожилась она.
– Документов кое-каких в деле не хватает… у Маргариты Павловны, – кротко улыбаясь, пояснила Катя.
– Для Маргариты Павловны я – что хошь! – раздулась от гордости бесценная свидетельница, которая и видела, и слышала, и точно могла опознать. – Такая женщина приятная! И карамельками меня угощала, и чаем с печеньем! И поговорить с ней за жизнь можно, такая женщина понимающая, не то что некоторые… Вот говорят – оборотни в погонах, а я теперь всем объясняю – у нас в милиции хорошие люди работают!
«Всякие работают… в том числе и оборотни, и упыри… и даже людоеды», – мрачно думала Катя, которая была старлеем. И даже та Катя, которая, казалось бы, думала совсем не о работе, в конце концов с ней согласилась.
* * *– Ну, я считаю, можно уже потихоньку подниматься на поверхность… Кать, ну ты спишь, что ли? – обиженно спросила Сорокина, и она очнулась. – Я тут проверяла связи погибших женщин, и знаете, что всплыло?
Рита Сорокина не могла не доставить себе удовольствия выдержать драматическую паузу.
Однако Катя сорокинскую мизансцену не оценила, так как снова впала в сомнамбулическое состояние, связанное с тем, что она узнала в последние дни. Возможно, случись это раньше или позже, она бы и не обратила на это особого внимания, но сейчас у нее были слишком обострены все чувства. И ее буквально физически мучило сознание того, что человек, которого она знала, с которым не раз разговаривала и который был одним из них, – этот самый человек смог хладнокровно задумать, а затем осуществить убийство одиннадцати ни в чем не повинных женщин! Кому тогда можно доверять? Выходит, что никому?!
