Наталия Костина - Только ты
Что думает следователь, Катю пока не слишком интересовало – но зачем-то Рита позвала к себе в кабинет именно ее! Да еще и заявила, что она нюх потеряла! Это было обидно, но… совершенно справедливо. Потеря профессиональных навыков из-за личных проблем – это совсем плохо. Не думала она, что с ней такое когда-нибудь произойдет! Нужно как-то выкарабкиваться из всего этого – и срочно, пока она окончательно не потеряла веру в себя. Да и с Лешкой больше видеться нельзя ни под каким предлогом. Он действует на нее просто угнетающе! Она в его присутствии совсем теряет волю… как кролик перед удавом. Мищенко тот еще демагог – любой факт может повернуть в свою пользу… да и вообще – надоело ей вникать в его хитроумные построения, надоело слушать, почему они непременно должны быть вместе. Его великая любовь, которая от времени только крепчала и становилась чистой, как слеза младенца, плюс чувство вины, которое тоже с годами только крепчало, как… – Катя хмыкнула, мысленно подыскивая определение поцветистее: ага, вот оно – «как выдержанное вино»! Бред собачий! Все эти глупости, на которые она чуть было не купилась, – прекрасные игрушки для истеричек, помешанных на дамских романах. А она, Катя, как-никак человек трезвомыслящий.
«Да уж, такой трезвомыслящий, что снова дала втянуть себя в какие-то непонятные отношения с Мищенко, – ядовито заметил внутренний голос. – А потом из-за своих же бурных фантазий приняла одного за другого! Да еще и не заехала ему по физиономии, как любая другая сделала бы, а впустила в дом, слушала и даже сочувствовала ему! Ах, какой Лешенька несчастный, как он страдает, прям иссох весь по ней! Ничего ему в жизни не нужно, кроме твоих рыжих прелестей! Черт его знает, страдает он или нет… и что ему действительно нужно? Ты этого и знать не можешь – потому что и в своих мыслях с трудом разбираешься – не то что в чужих! А еще твоя работа тебя так ничему и не научила. Как была ты неисправимой романтической дурой, так и осталась. И так тоскуешь по несбыточному, что сплошь и рядом видишь Тима…»
– …Кать, ну что, уразумела, чего я от тебя хочу?
Черт, она, оказывается, прослушала все, что ей говорила Сорокина!
– Может, для пользы дела еще кого-нибудь привлечем? – осторожно спросила она, чтобы Ритка хотя бы сразу не поняла, насколько она не в теме.
– Да хорошо было бы… Работы чертова прорва, и вдвоем мы ее не выгребем… тем более на меня опять навалили!
На Катю тоже обрушились залежи по тем делам, которые из-за маньяка временно ушли на задний план.
– Сашку Бухина? – предложила она.
– Бухина не хочу! – категорически заявила следачка. – Умный шибко! Вместо того чтобы делать что сказано, он вечно свое гнет!
– Да ладно, Маргаритпална… – быстро сказала Катя, – зато ему довериться можно!
– Нет!
Ну нет так нет… У Сорокиной время от времени случались «перегибы на местах», когда одни люди из ее личного окружения попадали в опалу, а на других она, наоборот, склонна была полагаться сверх всякой меры. Помниться, она и ее, Катю, раньше не слишком жаловала, а сейчас вот позвала. Так же и с Лысенко – два года назад они на таких ножах были – имени друг друга слышать не могли! А теперь ничего, работают… и даже успешно.
– Тогда Игоря?
– Его можно… – Сорокина рассеянно сорвала с растения, стоящего на подоконнике, лист и принялась задумчиво его жевать.
– А оно не ядовито? – осторожно спросила Катя, указывая на порядком общипанную зелень.
– Тьфу ты… – Ритка Сорокина тут же сплюнула в корзину для мусора. – Мне и в голову не приходило! А что, комнатные растения могут быть ядовитыми? – с сомнением спросила она.
– Ну, у меня мама ботаник… Она говорит, что многие растения ядовиты. Эти… в пятнах которые… диффенбахии… и еще другие – не помню точно, но знаю, что ядовитые и даже очень… Вспомнила: олеандр! Смертельно ядовитый, между прочим!
– На хрена тогда его в комнате держать?! – выкатила глаза следачка. – Тащат домой что ни попадя… Олеандр этот так особенно! А ты потом разгребай, кто кому его в суп покрошил! Ну, это у меня давно стоит. Оно, наверное, как раз ничего… не ядовитое. Кисленькое такое. Мне, Катерина, вот что обидно: в этом деле нас всех за ботаников считают! Я тебе, например, все по полочкам разложила, и ты сразу врубилась! А они – нет!
Кате стало совсем стыдно. Оказывается, Сорокина ей уже все рассказала и даже по полочкам разложила! И она уже и «врубилась»… думая при этом исключительно о своем. А теперь не знает, как и сказать Сорокиной, что ничего в ее хитроумном плане толком и не поняла. Да, давно надо было поганой метлой гнать из головы все эти сомнения, а в придачу к ним и идиотские комплексы – пока они не сожрали полностью остатки ее нервов и мозгов! Подумаешь – голая она в постели была! А Лешка Мищенко пришел и лег рядом! Конец света прямо и гибель Помпеи! Она и раньше голая с этим самым Мищенко в постели кувыркалась – и ничего. Даже нравилось! Правда, потом разонравилось, но факт есть факт… Поэтому ничего с ней особенного не случилось. И нечего было вселенские истерики закатывать и Наталью пугать! Наташка и посейчас переживает, видно, как говорится, невооруженным глазом… Так что там Сорокина говорит насчет этого маньяка? Который и не маньяк на самом деле вовсе… Надо же, оказывается, она еще что-то слышала и даже уловила!
– Маргарита Пална, а давайте Лысенко прямо сейчас позовем и еще раз вместе все обсудим? – хитроумно предложила Катя.
* * *– Нет, Рит, это дело неподъемное для нас троих, – задумчиво сказал майор. – Сама посуди: улики собрать нужно? Нужно. Наружка понадобиться может? Очень вероятно. А где мы ее возьмем? В бюро добрых услуг? И потом – он же далеко не дурак, все ходы-выходы лучше нас с тобой знает… Если что-то будет сделано несанкционированно, он как пить дать вывернется. И потом – дело ж закрыто! Его небось уже и в архив сдали!
– Дело я в нужный момент затребую, – пообещала Сорокина. – И открою снова. По вновь выявившимся обстоятельствам!
– Каким обстоятельствам? – осторожно спросил Лысенко.
Если честно, ему очень не хотелось ввязываться во все это. Пойти на поводу у Ритки Сорокиной – значило похерить всю текущую работу и потихоньку, тайком ото всех, заниматься сомнительной самодеятельностью – из-за которой, конечно, с работы не вылетишь, но неприятностей нажить можно. И потом: у него теперь Кирка! Он не может торчать на службе сутками напролет – ему ребенка воспитывать надо! Иначе какая от него будет польза?
Может быть, отговорить Ритку от всей этой нелегальщины, пока не поздно? Нет, вот этого он как раз сделать не сможет… и не потому, что если Ритка упрется, то ее и краном не сдвинешь, – просто если она права, то настоящий маньяк, человек с опытом преступника и больной психикой, до сих пор находится на свободе. И если ему весь этот кошмар – одиннадцать убитых женщин – сойдет с рук, он будет и дальше безнаказанно делать такие вещи. Не сейчас – так через год, два, три, пять… И эта мина с часовым механизмом будет тикать себе и тикать… пока не рванет в каком-нибудь новом месте. А у него – малышка и женщина, которые ему дороги. Слишком дороги, чтобы хоть на минуту представить, что их путь и дорога этого человека могут где-то случайно пересечься…
