Эли Фрей - Мой лучший враг
Странные порывы диких эмоций и желаний сменяются апатией и депрессией.
Целыми днями я лежу на кровати, изучаю потолок и стены.
Мама пытается меня развлечь и поднять настроение – таскает меня по торговым центрам и покупает новые шмотки. Бабушка пытается отвлечь меня работой – мы вместе печем торты и делаем работу по саду. Я все делаю механически, как робот. Меня пока не водили к специалистам, но, думаю, родные начинают об этом задумываться. Я послушно выполняю то, что скажут мне близкие. Но потом снова ложусь на кровать.
Я почти ничего не ем. Матрас теперь кажется мне намного жестче – пружины врезаются в выпирающие ребра.
Мама с бабушкой заставляют меня есть. Они готовят все мои любимые блюда, но мне все равно не хочется.
Все вокруг напоминает мне о том, что Оно сделало со мной. Мама погладит по голове или дотронется до руки – а я в ужасе отскакиваю от нее. Голову и руки пронизывает чувство фантомной боли, меня будто снова тащат за волосы и жгут сигаретами. Внезапный голос одного из близких – а я слышу Его голос. Его насмешливый холодный голос. Я постоянно слышу Его. И мне хочется бежать и прятаться. Чувство смертельного страха преследует меня постоянно. От него не избавиться. Я не могу забыться, я постоянно жду, жду беды. Я на низком старте, в любую секунду готова бежать.
Нервы взвинчены до самой крыши. Они прорывают ее насквозь. Всеми клеточками нервной системы я чувствую ее железную поверхность, горячую от солнца.
Иногда замечаю в зеркало, что у меня дрожат не только губы, но и пол-лица.
Засыпая, снова слышу Его. Чувствую Его руки на своем теле. Я задыхаюсь. Мне не хватает воздуха. Я не могу, не могу избавиться от Него. Я в Его власти даже здесь, в относительной безопасности. Мое тело и разум больше мне не принадлежат. Схожу с ума, меня съедает паника. Я окончательно выпала из ритма жизни. Весь мир – мчащийся поезд, а я выпрыгнула из него. Я живу в своем времени и пространстве.
* * *Меня будит топот за дверью. Как будто по моей лестнице бежит стадо слонов.
Открывается дверь, и первое, что я вижу, – это человек с коробкой на голове. В коробке дырки для глаз и рта. Хихикаю. Судя по маленькому росту, это Серега.
Следом за Серегой входят остальные. Они вопят, перебивая друг друга:
– Одноглазый Том! Томас – ромовый живот! Как поживаешь, старина?
Меня захлестывает волна теплоты и добра. Пожимаю плечами.
– Да вроде нормально. Что это на тебе надето? – смеюсь я, глядя на Серегу, который трясет своей огромной картонной головой.
– Я сменил имидж. Нравится? – он подбегает ко мне, сует мне в лицо свое картонное недоразумение и высовывает через дырку язык.
– Фу! – я отталкиваю его от себя.
– Нормально, говоришь, поживаешь? – с подозрением косится на меня Антон. – А выглядишь как дерьмо!
– Ну, спасибо, – усмехаюсь я.
– Нет, ну правда, – Серега садится на кровать и смотрит на меня из своей картонной головы. – Ты выглядишь как дерьмо, подогретое на сковородке. Ну, знаешь, оно, наверное, получится таким жиденьким-прежиденьким… Вот как ты сейчас. Подогретое дерьмо, растекшееся по всей сковородке таким вонючим жидким блинчиком…
– Я тебе покажу жидкий блинчик! – кричу я и накидываюсь на Серегу.
– Голову! Голову осторожно! Я все утро ее вырезал!
Все смеются, глядя на нас. Настроение улучшилось. Невозможно больше находиться в депрессии, когда к тебе в комнату приходит человек в картонной коробке.
– А у нас теперь своя музыкальная группа! – радостно вопит коробка, когда мы немного утихомириваемся. – Смотри, как мы умеем. Так, пошли тарелки…
Антон начинает теребить себя за щеки, издавая влажные хлюпающие звуки.
– Так, ударные пошли…
Рома засовывает палец в рот и оттягивает щеку, издавая при этом звонкий «чпок».
– Так, а теперь вступает солист.
Серега начинает свистеть.
– Ну что, узнаешь песню?
– Не-а, – качаю я головой.
– Эх ты! – огорченно протягивает Серега. – Совсем нет слуха у старикашки Томаса. Это же «Смуглянка-молдаванка»! Ну ты даешь!
Набор свистяще-хлюпающих звуков меньше всего напоминает мне «Смуглянку», но я говорю:
– Да, точно. Очень похожа.
Парни улыбаются. Мы не обсуждаем то, что произошло. Я даже не знаю, что с ними было, после того как Стас дал команду «фас». Мы поговорим об этом позже, не сегодня. Мы болтаем, смеемся и делаем вид, что ничего не произошло. Они сидят у меня несколько часов. Не замечают во мне изменений. И я очень стараюсь вести себя как обычно. Когда они уходят, я снова ложусь на кровать и пялюсь в потолок.
Хочу, чтобы приехала Даша. Она сейчас у бабушки, и я не буду ей писать и пугать ее. Я расскажу ей все, когда она приедет.
Я просыпаюсь от того, что кто-то тихонько стучит в дверь. Входит бабушка.
– Там к тебе пришел один молодой человек, – тихо говорит она. Сердце замирает от страха. Я думаю, что это ОНО. Но в ту же секунду понимаю, что бабушка знает Его и она бы назвала Его по имени.
– Говорит, он твой одноклассник. Представился Егором. Беспокоится о тебе. Пустить?
Я молча киваю.
Ко мне пришел Егор? Это странно. Интересно, зачем? Просто поинтересоваться, как дела?
Осторожный стук в дверь – входит Егор.
– Привет, – говорит он. – Как себя чувствуешь?
– Нормально. А ты уже, конечно, откуда-то знаешь… – говорю я.
– Конечно, – он садится на край кровати, смотрит на меня. – Да у нас в округе все уже знают. Я несколько раз приходил к тебе, разговаривал с твоей бабушкой. Я рад, что все обошлось.
Обошлось?? Все, что со мной произошло, – это «обошлось»?
– Но сами сведения я получил, так сказать, из первоисточника, – продолжает Егор. – От Стаса.
Руки мертвой хваткой вцепляются в одеяло. Стискиваю зубы.
– Он все мне рассказал.
– И как он? Раскаивается? – хмыкаю я. Стараюсь не показывать страх.
Егор задумчиво смотрит в сторону. Отводит руку к затылку.
– Он рассказывает это так, как будто все нормально, все так и должно быть. Говорит, он бешеный психопат и что с него взять… Но я не верю, не верю, что ему все равно. Ты знаешь, мы ведь по-прежнему с ним друзья, несмотря ни на что. Несмотря на то что он такой. Не такие друзья, как вся его компания. Они делают все, что он им прикажет. А я умею вовремя сказать «Стас, ты перегибаешь палку». Я единственный человек, которого он слушает. Не всегда, правда… Но все равно он прислушивается ко мне. И я думаю, что сейчас я виноват… в том произошло.
«Нет. Не смей брать его вину», – хочу сказать я, но лишь молча смотрю на него.
– Я должен был предугадать, что такое может случиться, – Егор боится встречаться со мной глазами. Его взгляд блуждает по комнате, не задерживаясь на каком-то месте дольше секунды. – Но тяжело предугадать поступки Стаса. Его поступки вообще никакой логике не поддаются. Но иногда раньше мне удавалось его останавливать. Я вовремя его одергивал. Он осознает, что опасен для тебя. Я до сих пор не понимаю, что произошло между вами, но знаю точно, что вам обоим стоит держаться друг от друга подальше. При виде тебя у него будто бомба внутри взрывается. Слишком сильные и абсолютно противоречивые чувства. «Эта малая, – говорил он со смехом, – мы либо убьем друг друга, либо будем вместе». А когда он далеко от тебя, он становится спокойней. Он давно стал говорить об этом. О том, что хочет уехать. Говорил, что всем будет от этого лучше. Он разрушает здесь все. Мать из-за него спилась, сестренка рыдает целыми днями. С таким сыном и братом по-другому и невозможно жить…
