Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Доброе утро, сэр, — поздоровался Рудольф тем голосом вежливого автомата, каким обычно обращался к президентам компаний. — Не скажете ли вы, где «Силлитоу-холл»?
— Доброе утро, доброе утро, — приветливо ответил тот, широко улыбаясь и показывая прекрасные искусственные зубы, стоимостью в пять тысяч долларов.
— Сейчас я вам его покажу. Мой сын жил там в прошлом году. Это, пожалуй, лучший дом на всей территории школы. Вон там. — Он махнул рукой на коттедж, стоявший примерно в четырехстах ярдах от них. — Вы можете к нему подъехать. Езжайте по этой же дороге.
Переступив порог погруженного в тишину коттеджа, Рудольф увидел девочку лет четырех в голубом комбинезончике. Она ездила на трехколесном велосипеде по просторному холлу. Бегавший вокруг девочки большой сеттер залаял на него. Рудольф был немного озадачен. Он не ожидал увидеть в мужской школе четырехлетнюю девочку.
Дверь открылась, и в холл вошла миловидная круглолицая молодая женщина.
— Замолчи, Бонни, — приказала она собаке и улыбнулась Рудольфу. — Не бойтесь, он не кусается. Вы чей-нибудь отец?
— Не совсем, — ответил он. — Я дядя Билли Эббота. Я звонил сегодня утром.
На приятном круглом лице появилось странное выражение. Сочувствие?.. Подозрение?.. Облегчение?..
— Да-да, он вас ждет. Я — Милли Фервезер, жена старшего воспитателя. Мальчики должны вот-вот вернуться из часовни. Может, вы пока зайдете к нам и чего-нибудь выпьете?
— Мне не хочется доставлять вам беспокойство, — сказал Рудольф, но все же последовал за ней.
Гостиная была просторной и уютной. Старая мебель, множество книг.
— Мой муж тоже в часовне, — объяснила миссис Фервр. — По-моему, у меня где-то осталось немного хереса. — Из другой комнаты донесся детский плач. — Это мой младший о себе напоминает, — сказала она и торопливо налила Рудольфу рюмку хереса. — Извините, я сейчас. — Она вышла, и плач тотчас стих. Вернувшись, она поправила волосы и налила себе хереса. — Да вы присаживайтесь.
Наступила неловкая пауза. Глядя на эту женщину, Рудольф подумал, что, хотя миссис Фервезер познакомилась с Билли всего несколько месяцев назад, она должна знать мальчика гораздо лучше, чем он, приехавший сюда в полном неведении с поручением спасти племянника.
— Билли очень хороший мальчик, — наконец нарушила молчание миссис Фервр. — Такой красивый и воспитанный. У нас здесь есть и сорвиголовы, поэтому мы ценим тех, кто умеет себя вести.
— Его мать очень о нем беспокоится… — начал Рудольф.
— Правда? — Ее реакция была слишком быстрой. Значит, неладное почувствовала не только Гретхен.
— На этой неделе она получила от него письмо. Конечно, матери склонны преувеличивать… однако у нее сложилось впечатление, что Билли в полном отчаянии. — Не имело смысла утаивать цель своего приезда от этой явно рассудительной и доброжелательно настроенной женщины. — Слово «отчаяние» мне лично кажется слишком сильным, но я все же приехал выяснить, в чем дело. Его мать живет в Калифорнии, и… — он замялся. — В общем, она недавно вышла замуж, второй раз.
— О, в нашей школе этим никого не удивишь, — рассмеялась миссис Фервр. — Родители многих наших учеников разводятся и женятся по второму разу.
— Ее муж несколько месяцев тому назад погиб.
— Вот оно что, — сочувственно сказала миссис Фервр. — Какое горе. Может, поэтому Билли… — Она замолчала на полуслове.
— Вы тоже заметили, что с ним что-то происходит? — спросил Рудольф.
— Пожалуй, вам лучше побеседовать об этом с моим мужем. — Она неуверенно провела рукой по коротко остриженным волосам. — Это, как говорится, по его части.
— Я знаю, вы не скажете ничего такого, с чем ваш муж не согласился бы, — заметил Рудольф. Он не сомневался, что в отсутствие мужа она будет держаться менее настороженно и не станет так уж выгораживать школу, если школа в чем-то виновата. — У него плохие отметки? Или, может, кто-нибудь из ребят почему-то над ним издевается?
— Нет, — ответила миссис Фервезер, наливая ему вторую рюмку хереса, — занимается он хорошо, и, по-моему, учеба не представляет для него трудностей. И мы никогда не разрешаем здесь ребятам издеваться друг над другом. Просто… — она пожала плечами, — он необычный мальчик. Мы с мужем пытались понять, в чем дело, но безуспешно. Он… он очень замкнутый. У него ни с кем нет контакта — ни с ребятами, ни с учителями. Его сосед по комнате попросил перевести его в другой коттедж…
— Они дерутся?
— Нет, — отрицательно покачала головой миссис Фервр. — Он утверждает, будто Билли с ним совсем не разговаривает. Никогда! Ни о чем! Он аккуратно убирает свою половину комнаты, в положенные часы готовит уроки, ни на что не жалуется, но, когда с ним заговаривают, отвечает только «да» или «нет». Физически он хорошо развит, но не участвует ни в каких играх. По субботам мы проводим спортивные соревнования с другими школами и все ребята собираются на стадионе, а он сидит в своей комнате и читает. — Голос миссис Фервезер звучал сейчас так же тревожно, как голос Гретхен. — Будь он взрослым, я бы, пожалуй, сказала, что он страдает меланхолией. Я понимаю, это ничего не объясняет… — Она виновато улыбнулась. — Это лишь описание симптомов, а не диагноз, но это единственный вывод, к которому пришли мы с мужем. Если вам удастся узнать что-нибудь более определенное, что-то такое, чему школа может помочь, мы будем очень признательны.
— Могу я пройти в комнату Билли? — спросил Рудольф. — Я подожду его там. — Может, что-нибудь в комнате подскажет мне, как вести себя с мальчиком?
— Пожалуйста. Она на третьем этаже. Последняя дверь налево.
Казалось, комната разделена пополам невидимой стеной. С одной стороны — измятая постель, заваленная пластинками. Рядом на полу — куча книг, а на стене — вымпелы и фотографии девушек и спортсменов, вырезанные из журналов. На другой половине комнаты кровать была тщательно заправлена, а стена совершенно голая. Только на письменном столе две фотографии: Гретхен и Берка. Гретхен на снимке сидела в шезлонге в саду своего калифорнийского дома, а фотография Берка была вырезана из какого-то журнала. Карточки Вилли Эббота на столе не было.
Если исключительная аккуратность считается признаком юношеской неврастении, то Билли был явным неврастеником. Рудольф помнил, каким аккуратным был он сам в этом возрасте, но никто тогда не считал это ненормальным.
И все же комната произвела на него угнетающее впечатление. Ему не хотелось встречаться с соседом Билли, и поэтому он спустился вниз и встал у входа в коттедж. Солнце сейчас светило ярче, из часовни шли группами причесанные и умытые ребята, и все вокруг утратило ту тюремную мрачность, которая вначале неприятно поразила Рудольфа. Большинство мальчиков были гораздо выше, чем в их же возрасте одноклассники Рудольфа. Американцы прибавляют в росте. Все считали само собой разумеющимся, что это хороший признак. Но так ли это? Им будет легче смотреть на тебя сверху вниз, приятель.
