Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2011)
Игорь Васильев. Мировая эволюция восприятия реальности и русский народ. — “АПН”, 2010, 23 декабря <http://www.apn.ru>.
“Конечно же, мир не станет снова таким, каким был три тысячи лет назад. Часть научных и духовных достижений сохранится. Останется все наиболее простое и эффективное. Не будет той духовной преемственности, которую придало переходу от античности к Средневековью христианство. Европейской цивилизации нечего предложить, кроме материальных удобств. Как пришельцам, так и аборигенам”.
“Можно предположить, что исчезнет фундаментальная наука, прекратятся полеты в космос. Останутся взрывчатка и мобильные телефоны. Знание потеряет творческую потенцию. Оно станет простым заучиванием задов. Численность человечества резко сократится, а потом стабилизируется. Перенаселенность и недостаток ресурсов резко активизируют все возможные межгрупповые конфликты”.
“Великорусский имперский период, начавшийся в XV в., завершается. Кардинально меняется и сам народ, и роль государства в его жизни. Она больше не будет прежней, „традиционной”. На обломках „старого” русского народа должен появиться народ новый. Как это было в период перехода от Руси Киевской к Руси Московской”.
Евгения Вежлян. Заметки на полях невозможной книги. — “Лехаим”, 2011, № 1, январь <http://www.lechaim.ru>.
“Казалось бы, сейчас уже все предельно ясно: известно, что [Анна] Горенко умерла в Израиле от передозировки наркотиков. Известно даже — каких. Примерно понятно, что ее жизнь развивалась по сценарию, предопределенному формулой „живи быстро, умри молодым”, завещанной молодежной субкультурой 1960-х и подхваченной в нашей стране молодыми неформалами в 1980-х годах. Не жить, а сгорать, с непременным взрывом в конце”.
“Такое ощущение, что этот-то мифогенный механизм в случае Горенко забуксовал, и возникшую неполноту, недосказанность поспешили восполнить актами академической канонизации. Для такой жизни кажется недостаточным „вернуться в Россию — стихами”, только ими. Но иначе не вышло. „Уход” сработал, ибо был „последователен”, а миф — нет”.
Для справки: “Анна Горенко” — это псевдоним, взятый Анной Карпа.
Игорь Вишневецкий. “Чистым композитором Прокофьев не был”. Самая правдивая биография маэстро. Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2011, 3 января <http://www.chaskor.ru>.
Говорит Игорь Вишневецкий (автор новой биографии Сергея Прокофьева, “ЖЗЛ”, 2009): “Стравинский и Прокофьев постоянно оглядывались друг на друга. Первый из опасения, что младший соотечественник потеснит и переиграет его по известности и славе; Прокофьев же, зная, что многому может поучиться у старшего коллеги. Шостакович глядел на обоих с восхищением, но если Прокофьев понимал масштабы таланта Шостаковича, то Стравинский делал вид, что такого композитора, как Шостакович, не существует”.
“На мой взгляд, Прокофьев — наиболее жизненно полнокровный изо всех русских композиторов XX века. От лучших его сочинений остается ощущение почти физического счастья. Писать о таком художнике — большое удовольствие. Мне также кажется, что я понимаю, почему Прокофьев уехал из России в 1918-м и почему вернулся обратно в 1936-м. Я тоже в начале 1990-х надолго уехал из России”.
Вторая рука рынка и новая экономика. Совместный проект “Полит.ру” и “Вести FM” “Наука 2.0”. Разговор с Александром Долгиным. Беседу вели Дмитрий Ицкович, Анатолий Кузичев и Борис Долгин. — “ПОЛИТ.РУ”, 2011, 12 января <http://www.polit.ru>.
Говорит Александр Долгин: “Сверхпроводимость — это значит, что информация в своем копировании и распространении ничего не стоит, — электронные файлы распространяются и копируются с ничтожными издержками. Вот это и есть информационная сверхпроводимость. Коммуникации сильно подешевели, а времени для коммуникаций, высвобожденного из обязательного труда, стало намного больше. Отсюда берется та часть новой экономики, которая связана с информацией”.
“А вот вторая часть, очень важная, смысловая, что информационный обмен, которым занимаются люди, лежит в поле экономики. <…> Самый главный ресурс, который задействован в новой экономике, — это личностный ресурс. Это те самые уши, глаза, носы, которые необходимы, чтобы потреблять все то, что мы научились дешево производить. Это та самая операционная память и прочие умственные способности человека, которые он может потратить на это или на что-то другое”.
Мартын Ганин. Литература-2020: завершение хода. — “ OpenSpace ”, 2010, 27 декабря <http://www.openspace.ru>.
“Главное событие 2020 года в русской прозе — выход нового романа нобелевского лауреата прошлого года Михаила Шишкина „Совершение хода”. <…> „Русский Букер”, казалось, полностью дискредитировавший себя, тоже как-то отчасти воспрял в этом году. Это было заметно уже по короткому списку, в который, напомним, попали „Водопад Гленфинласа” Бориса Кузьминского, „Шумная земля” Ольги Римши, „Базилик просыпается” Марианны Гейде, „Футбол, футбол” Максима Андреева, „Ной и орднунг” Всеволода Емелина — и, конечно, упомянутое уже „Совершение хода” Шишкина. Жюри, разумеется, проигнорировало восхитительную, но, очевидно, чересчур сложную для широкой публики (на которую и ориентируется нынешний „Букер”) прозу Кузьминского, чей третий роман, по-видимому, существенно превосходит все, что он написал до сих пор — и по изощренности композиции, и по уровню владения языком…”
Александр Генис. Как читать Мандельштама. К 120-летию поэта. — “ SvobodaNews.ru ”, 2011, 15 января <http://www.svobodanews.ru>.
“Мандельштам писал свернутыми „веерами”, которые способны развернуться только в сознании каждого читателя. Такие стихи состоят не из слов, а из зашифрованных указаний, опять-таки иероглифов или нот, по которым читатель исполняет произведение: „веер” раскрывается только во время акта чтения. Стихи — указание к действию или партитура, ждущая исполнителя. Текст не может быть завершен в себе — точку ставит не автор, а читатель. Чтение требует активного, прямого сотворчества. Собственно, стихотворение вообще существует не на бумаге, а в „воздухе”, в промежутке, в том пространстве культурной памяти, которое объединяет поэта и читателя”.
Федор Гиренок. Мы и русская философия. — “Завтра”, 2011, № 4, 26 января.
“Государственная машина способна превратить в прах любого человека. И только на Христе она сломала свои зубы. Нельзя, чтобы люди делали глупость, бросая бессмысленный вызов власти. Объявляя всякую власть от Бога, народное сознание как бы говорит: нечеловеческое это дело — бросать вызов власти, ибо силы их совершенно несоизмеримы. Если же объявить, что власть происходит не от Бога, а от человека, то тогда она покажет свою соизмеримость с человеком, и многие люди могут попытаться вступить с ней в борьбу, попробуют изменить ее природу, а это чревато для них катастрофой”.
“На мой взгляд, советский дискурс наиболее полно представлен в работах Бахтина и Выготского”.
“Русская философия умерла. На ее месте возникла история русской философии”.
Аркадий Драгомощенко. Местность как усилие. — “ TextOnly ”, № 33 (2010, № 3) <http://textonly.ru>.
“В детстве нет классиков, в детстве существуют запахи, цвет, движение воздуха, вкус, оптические смещения, вся эта неуловимая диэтиламидо-лизергиновая ткань… что в итоге приводит в движение вращение тибетской мельницы: „воображения/памяти”. Я отношусь к поколению, для многих из которого книги были частью просто онтологического уклада, и иногда, возвращаясь к тому времени, удивляюсь поразительной остроте ощущения неотъемлeмости того, что называется „книгой”, ото всего „остального” — солнца в окне, благоухания весенней грязи, узорной тени облаков, света, падающего из двери столовой, звука известных только мне голосов. О чем можно прочесть в „этой же книге”. Имена отслаивались более чем медленно, и эти поначалу незначительные области артикулированной памяти определялись вовсе не какими-то особенными „литературными” свойствами — скорее всего, „имена имен” вырастали, следуя собственной подспудной логике сопряжения. Например, не было Пушкина, был сине-чернильный холщовый переплет с размочаленным уголком (приложение к „Огоньку”), за которым скрывалась какая-то русалка, вирированная в полиграфическую зелень; она же много позднее на страницах Гоголя брезжила в сепии. И так далее”.
