Роберт Хелленга - 16 наслаждений
– Ты будешь богатой женщиной, – сказал мне Тони, когда увидел, что я приобрела.
– Это моей сестре на свадьбу, – ответила я.
– Тогда твоя сестра будет богатой женщиной.
Я отнесла ее в упаковочную сразу же после того, как показала Тони, чтобы не подвергать себя соблазну оставить статуэтку себе, уподобившись леди Бостон с ее драгоценностями.
Утром в свой последний день в Лондоне – я провела там неделю – я позвонила папе с почты на площади Рассел.
Как обычно, я неправильно подсчитала время. В Техасе было четыре часа утра, а не шесть вечера. Но папа привык вставать рано. Он всегда уходил на работу в четыре утра, когда я была ребенком.
– Марго? Это ты? У тебя все в порядке?
– У меня все хорошо. Не волнуйся. Я только что продала книгу, о которой я тебе говорила, за восемьдесят девять тысяч фунтов. Эго двести сорок девять тысяч долларов.
Я дала ему немного времени, чтобы переварить это. Я могла представить, как он сидит на краю постели, могла себе представить его родную лицо, родное широкую голову, знакомый шрам, который он получил, когда упал с погрузочной платформы и ударился подбородком, знакомые рыжевато-седые волосы…
– Ты продала старую книгу за четверть миллиона долларов? Ты уверена, что правильно посчитала?
– Я уверена, папа. Я хотела, чтобы ты знал. Жаль, что тебя здесь нет со мной.
– Это было бы хорошо. Мама всегда хотела поехать в Лондон. Я очень жалею, что так ее и не отвез.
– Папа, я хочу устроить все так, чтобы монастырь, настоятельница монастыря, получила полный контроль над деньгами. Что мне для этого надо сделать?
– Почему бы тебе просто ни отдать ей деньги? Выпиши чек и вручи его ей.
– Формально она не имеет права владеть ничем. Последнее слово за епископом, но он не может прикасаться к пожертвованиям.
Тебе надо поговорить с итальянским адвокатом. У монастыря должен быть адвокат. Если они получают пожертвования, кто-то должен присматривать за этим.
На самом деле я думаю, что это в основном земли. Они получают доход с земли, прибыль с продажи меда, вина, оливкового масла.
– Тогда ты можешь оформить дарственную на собственность.
– Как это сделать?
– Тебе надо с этим идти в учреждение, не просто к адвокату. Нельзя доверять одному адвокату. Пойди в отделение банка, отвечающее за оформление доверенностей, действительно хорошего банка. Ты можешь организовать все так, как ты этого хочешь, чтобы доверенность была оформлена на пожизненное пользование.
– Например, конкретно для библиотеки монастыря? Епископ хочет наложить свою лапу на библиотеку и перевести ее в Сан-Марко. Если доход с имущества пошел бы на заботу о библиотеке и ее ремонт…
– Ты можешь оформить специальный фонд. Если хочешь, ты можешь устроить так, что первого числа месяца ей доставят сумму в наличных.
– Мешок полный лир? Это должна быть довольно большая сумка.
– Вот что мне надо было сделать для вас, моих девочек, – открыть трастовые фонды. Я всегда собирался сделать это, но… кто мог подумать в пятидесятом году, что через десять лет я стану банкротом? У меня было триста тысяч свободных, и я не знал, что с ними делать. К сегодняшнему дню, за шестнадцать лет, ты же знаешь, что вклады увеличиваются через семь лет на семь процентов? Сто тысяч, и это было сейчас целых четыреста тысяч. Ты была бы обеспечена. Тебе не пришлось бы переживать насчет работы.
Я увидела, как две женщины втиснулись в другую телефонную будку, и подумала, что это Рут и Иоланда. Я посмотрела на большие часы на стене – я была на телефоне три минуты.
– Папа, я не беспокоюсь.
– А, черт с ним.
– Ты знаешь, папа…
– Говорят, что лучше не работать. Я не знаю.
Я до сих пор помню, как папа проявлял свою волю, раз в год. Один раз. Мэг, затем Молли, потом я.
– Но что эти монахини, делают? Что они пытаются сделать? Разве они не должны быть бедными?
– Монахини-певчие служат службу каждый день.
– Службу?
– Это целая серия служб в течение дня. Молитвы.
– И все?
– Есть обслуживающие сестры, которые проводят больше времени за работой.
– Ты когда-нибудь думала попробовать это?
– Не совсем, но это хорошее место.
– Почему бы тебе не приехать в Техас и не жить со мной?
В своем воображении я видела, как он сидел на краю кровати, наклонившись вперед.
– Забудь про монахинь на минуту. У них все получалось по крайней мере уже много сотен лет. У них все получится и сейчас. С четвертью миллиона долларов нам не пришлось бы занимать денег. Мы смогли бы начать все с чистого листа. Никаких кредиторов. Мы сумели бы пережить плохой год, который, я надеюсь на Господа, нам не придется пережить, но тебе стоит подумать об этих вещах. Я думаю о них. Что, если?… Что если?… Что если?… Корневая гниль, червоточины, солнечные ожоги, пожухлость, комиссия водного урегулирования… – Список мне был знаком по его письмам. – Если ты не готов получать воду, когда подошла твоя очередь, – бац, и все. У меня нет подружки. И мне одиноко. Но если бы ты была здесь, все было бы хорошо. И Миссион хорошее место. Ты могла бы познакомиться с людьми. Здесь есть публичная библиотека. Может быть, ты получила бы там работу. И для собак тут прекрасное место. Им здесь очень нравится. Они могут бегать на воле. И мы могли бы построить дом на высоком берегу реки, чтобы ты смотрела вниз на реку. Я не говорил тебе про реку, да? – Он говорил, но хотел сказать еще раз. – То есть я говорил тебе о реке, но не говорил о радиопередаче, которую слышал вчера вечером. Группа фундаменталистов думала, что Второе Пришествие должно произойти на закате в Иерусалиме. Это было в одиннадцать пятнадцать по техасскому времени. Около одиннадцати часов я сказал агенту по недвижимости, что мне надо отлить, и пошел вверх на холм, просто, чтобы подумать. Я не имею в виду, что действительно поверил про Второе Пришествие, но я хотел побыть минутку один. Я пошел наверх, и внизу была река. Она на карте, Марго, Рио-Гранде. Жаль, что ты ее не видела. Я подумал, что это река Иордан, Земля обетованная. Тебе не надо решать прямо сейчас, но ты подумай. По крайней мере рассмотри этот вариант. С монахинями все будет в порядке. Господь Бог позаботится о них, но кто позаботится о нас, если не мы сами?
Я чувствовала, что краснею, как всегда краснею, когда кто-то предлагает мне нечто как гром среди ясного неба. Я не могла говорить. Не могла пошевелиться. Не могла думать. Я притворилась, что не понимаю, и затем сказала первое, что пришло в голову:
– Папа, ты не должен был уезжать из Чикаго. Это было единственное место, которое я когда-либо называла домом.
