Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон
— Она красуется в середине всех записей, поэтому не так бросается в глаза, — женщина одарила собеседника веселыми зелеными брызгами. — Да и само чувство, согласитесь, весьма коварное, оно приходит не к каждому и не всегда.
Некоторое время мужчина пытался осмыслить полученную информацию, он искоса поглядывал на ухмыляющуюся ему в лицо собеседницу, не в силах разгадать ее настроения. Затем приподнял плечи, вздохнул и признался:
— Я гоняюсь за ним по всему земному шару. Как вы думаете, мне удастся когда–нибудь с ним встретиться?
— Все зависит от того, знатете ли вы на него ответ.
— О, ключ я храню под сердцем.
— Тогда все в порядке.
— Сэнкью вэри матч, миссис.
— Арриведэрчи, сеньор, — засмеялась женщина. — Не забывайте, что мы находимся в Италии.
Она неторопливо продвигалась по крупным булыжникам, которыми была вымощена знаменитая Аппиева дорога, в стороне и позади осталась громоздкая арка Константина, прародительница всех сооруженных после нее победных арок. По бокам тянулись состоящие из одних фундаментов и колонн на них остатки древних дворцов, зияли глубокие котлованы с ковырявшимися в глинянной утробе археологами, впереди возвышались вылизанные стены императорского дворца на Палатине, а за ними Табулярий и сам Капитолий. Все сооружения были построены из розового туфа, что придавало заполненным древними памятниками окрестностям не столь угрюмый вид. Взобравшись на холм, она обернулась назад, в который раз окинула зачарованным взглядом грандиозную картину собранных здесь воедино сооружений, оставленных прошумевшими над ними веками. Затем вдохнула полной грудью неповторимого воздушного коктейля и по тротуару заторопилась к белоснежному монументу Виктору Эммануилу Второму, воздвигнутому всего лишь в конце позапрошлого века. О, это было чудо из чудес с застывшими в камне квадригами лошадей, с колесницами и возницами в них на крышах каждой из сторон, с колоннами по всему фасаду неохватного одним взглядом здания и с таким же монументальным всадником перед ним. Она долго сбегала по мраморным ступенькам вниз, на площадь Венеции, затем свернула на виа дель Корсо и направила свои стопы к любимому не только римлянами но и туристами из разных стран фонтану Треви. Здесь, возле наполненной бурлящей водой гранитной чаши с Посейдоном на гребне волны и рвавшимися из рук обнаженных возниц крылатыми конями, было место встреч для всех заблудших душ, тут–же можно было купить любой сувенир на память о Риме. Если поторговаться с уступчивыми продавцами, они отдавали вещь за полцены. Посидев немного на краю прохладной чаши и послушав разноязыкую речь, женщина омыла руки в кристально голубой воде, затем встала, прошла к крошечному кафетерию на краю площади. Она заказала начиненную мясом со специями увесистую пиццу с чашечкой прекрасного ароматного чая. Можно было бы расположиться за одним из небольших столиков в глубине маленького прохладного зальчика с кондиционерами, к тому же ланч обошелся бы дешевле, но она предпочла выйти наружу, где под зонтиками стояли такие–же столики с пластиковыми стульями, зато вид был и на уютную площадь с величественным зданием напротив, и на все сбегавшиеся на нее улицы с толпами праздного народа. За эти удобства официант к обычной цене набавлял два евро.
Управившись с сытной пиццей, она отхлебнула из чашки прекрасно настоявшегося пахучего чая и откинулась на спинку стула. Внимание привлек выскочивший на площадь мотороллер с сидящими на нем водителем и девушкой на заднем сидении. Оба были в шлемах, парень к тому же был облачен в толстый кожанный костюм блестящего черного цвета, а у девушки короткое платье оголило округлые колени, которые она широко раздвинула по сторонам. В этот момент из одного из переулков выехал еще один мотороллер с молодой девушкой за рулем, в шлеме, из–под которого на грудь и на спину пролились волны волос светло коричневого цвета. Одета она была тоже в костюм из кожи, на заднем сидении возвышалась объемистая сумка. На середине площади оба водителя замешкались, не решаясь, кому из них первому уступать дорогу, чтобы продолжить путь дальше. Видно было, что они спешили по делам и времени было в обрез. Немая сцена упорства длилась всего несколько минут, но она успела привлечь взгляды многих из зевак. Наконец парень исхитрился вывернуть руль и продвинуться вперед на корпус мотороллера, обе девушки оказались лицом друг перед другом. И немедленно дал о себе знать тот неповторимый итальянский темперамент, который так умело передал в своих картинах великий Марчелло Мастрояни, театр которого находился всего в нескольких кварталах от этой площади, сразу за Пантеоном, напротив Кампидоглио — Капитолия. Девушки разом вскинули руки вверх, энергично замахали ими, звонкие оскорбления на мелодичном языке пронзили скромную площадь, на миг превратив ее в балаган со странствующими артистами. Так это было неожиданно и прекрасно одновременно что люди замерли, кто в недоумении, а кто в предвкушении дальнейшего развития действия в уличном на ходу спектакле. А девушки продолжали выяснять отношения, до тех пор, пока молчаливый парень не крутнул одну из рукояток на руле и не вильнул своим мотороллером в переулок. Но и тогда истинные представительницы своей страны с огромными лучистыми зрачками оборачивались назад и осыпали друг друга всякими словами, какие проскальзывали на их языки из чудесных головок.
Так же, как начался, спектакль разом закончился, усмехнулся привычной улыбкой прислонившийся к дверному косяку официант, приступил к своим обязанностям бармен за стойкой. Середина площади опустела, лишь зеваки продолжали пожирать глазами место недавнего действия, в который раз прокручивая в умах случайный эпизод из эмоциональной итальянской комедии на колесах.
Взглянув на маленькие часики, женщина положила обязательные три с половиной евро рядом с тарелочкой от пиццы и вышла за ограду кафетерия. Времени до момента, когда закругляются все обзорные экскурсии, еще было в достатке, еще можно было потратить два–три часа для того, чтобы освежить в памяти картины от вида собранных под одной крышей величайших творений в мире. Они находились в Ватикане, в самом соборе сятого Петра и примыкающих к нему зданиях. От виа дель Тритоне до пьяца Барберини со станцией метро на ней было несколько кварталов, она прошла их легким шагом, по пути успев полюбоваться витринами шикарных магазинов в центре столицы. И когда втиснулась в вагон метро, подумала о том, что завтра непременно предложит спутнику наведаться в модные бутики, потому что в современном образе жизни законодательницей моды являлась не только Франция, но и итальянцы тоже, последние даже в большей степени. Она успела заметить, что молодые девушки от четырнадцати до восемнадцати лет носили джинсы, спущенными едва не до середины ягодиц, так, чтобы из под поясов выглядывали те самые, воспетые во многих русских частушках, злополучные резинки от трусиков. Маечки тоже едва прикрывали спину, скорее они походили на топики, оставляя открытой нижнюю часть туловища. Связано ли это было с охлаждением в чувствах мужской, перегруженной работой, половины человечества и следственно падением рождаемости, или для возбуждения в самцах сексуальных эмоций округлых женских форм стало недостаточно, а возможно сами женщины в любовных разнообразиях пошли дальше, ответа пока не имелось, но очередная невинная на первый взгляд придумка быстро распространялась по миру, заставляя мужчин чаще коситься на вертлявые от природы прелести.
Вот и сейчас, опустившись на свободное место в вагоне, женщина первым делом окинула взглядом стайку щебетавших в уголке подружек. Юные римлянки выглядели куда цивилизованнее молодых представительниц той страны, откуда она приехала. Ни громкого хохота, ни резких вскриков или размашистых движений руками, хотя с первого мгновения стало ясно, что диалог велся на повышенных тонах. Даже внимание уделяли не всем и не вся вокруг, а целенаправленно, лишь на то, что заинтересовало всерьез. Лица у девочек тоже были не такие страшненькие, как привыкли описывать побывавшие за границей соотечественники, они казались одухотвореннее, собраннее, главное, на мордашках юных особ лежала печать ума, чего у россиянок не всегда можно было отыскать.
Вспомнился рассказ знакомого директора одного производственного объединения. Вместе с группой он за три дня осмотрел все достопримечательности столицы непобежденной никем, потому развалившейся самостоятельно, империи, и потом экскурсовод объявил о свободе действий до завтрашнего утра. Перед тем, как распустить людей, предупредил, чтобы туристы были поосторожнее, потому что вечерами и ночами на улицах Рима разбойничают банды из цыган, африканцев, выходцев с русского Кавказа и азиатского мира. Утром они должны были отбывать дальше по маршруту, и директор решил использовать время по своему. Вооружившись цифровой камерой, поздним вечером покинул гостинницу и поехал снимать подсвеченный мощными прожекторами Колизей с остальными памятниками мировой культуры. Он вошел в вагон метро, огляделся вокруг, увидев нескольких цветных, уцепился за поручни, расставил ноги и напустил на лицо суровое выражение, всем видом показывая, что его лучше обходить стороной. Надо заметить, что в армии он служил в десантных войсках. И вдруг ощутил на себе взгляд юной особы лет шестнадцати–семнадцати, она устроилась на сидении напротив, то и дело зыркая в его сторону красивыми темными глазами. Кучка цветных сошла на какой–то станции, никто из них не попытался приблизиться к десантнику, как не виделось рядом других разбойников. А девушка продолжала коситься, задерживая взгляд на мужчине все дольше, он не знал, что думать по этому поводу — то ли понравился, то ли попал в поле зрения профессиональной грабительницы. Наконец перед подъездом к очередной станции она поднялась, улыбаясь прекрасной улыбкой, пошла прямо на него, не переставая говорить какие–то слова. Поезд, сбрасывая скорость, несколько раз дернулся, плавно покатился вдоль пустого перрона. От толчков девушка невольно качнулась к десантнику, глядя на него снизу лучистыми глазами, быстро зашевелила полными губами, пропуская через них строчки незнакомых слов, она как бы притиралась своим телом, с неохотой продвигаясь к выходу из вагона. Внутренне собранный директор едва не растаял от подобной доверчивости, он тоже раскрыл рот и на польско–английско–французско–итальянской мове с пафосом произнес, мол, бардзо добже, панночка, все о, кей, миссис, экскюзи, мадемуазель, мерси боку и арриведэрчи, сеньора, до следующего приезда. Не отрывая от него глаз, девушка прошествовала до выхода и исчезла за окнами вагона, а директор поехал дальше. Когда вышел из метро на площади перед Колизеем, отступил к фасаду старинного здания и надолго задумался над вопросом, чем таким сумел зацепить римлянку минимум в два раза моложе его. У него даже мысли не возникло проверить содержимое своих карманов — так беззащитно прижималась она к нему и так чувственно шевелились ее губы, через которые — он был уверен на сто процентов — пролились самые лучшие похвалы в его сторону.
