Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам
— Сперо? — нахмурился Серж. — Никогда не слышал про такую маму. Что значит это слово?
— На одном из земных языков оно означает «надежда». И это именно то, чем мне нравится быть. Но если произнести слово чуть иначе, то на другом языке оно означает «копье»...
И Сперо приподняла свой посох.
— Вот только не надо нас путать,— сказал Серж, поворачиваясь к ней своим горбоносым профилем.— При необходимости мой клюв перекусит твою зубочистку без всякого труда. Лучше не доводи до этого дело, женщина с палкой.
Серж, кстати, не так уж и преувеличивал.
Вряд ли он перекусил бы копье — но палец мог точно.
— Хорошо, маэстро,— сказала Сперо вежливо.— А могу я спросить, кто именно уполномочил вас вести переговоры?
— Группа сердец, оскорбленных произволом судьбы, — ответил Серж, все так же глядя на Сперо одним глазом. — Ия, чтобы ты знала, из их числа.
— Вот как,— сказала Сперо задумчиво.— Оскорбленных произволом судьбы...
Серж значительно кивнул.
— И мы сумеем завершить начатое. Ты ведь чувствуешь разлившийся в воздухе ужас?
— Именно поэтому я здесь, — ответила Сперо.
— Мы знаем, что у менеджмента острый нюх на такие вещи,— сказал Серж.— Другого способа быть услышанными у нас просто не было.
— Что вы натворили? — спросила Сперо.
— Ага,— сказал Серж довольно,— ты чувствуешь, но не видишь! Иначе ты давно бы уже...
Он умолк на полуслове, словно испугавшись, что чуть не выболтал лишнее. Его гребень нервно поднялся над головой, и Сперо вдруг почудилось, будто Серж раздулся, оброс черным смокингом с бабочкой, его крылья стали руками — и в одной из них появился микрофон с проводом. Но это наваждение сразу прошло. Сперо ждала, что Серж продолжит, но он молчал — видимо, ему удалось сильно напугать самого себя. Он несколько раз моргнул и повернулся к Сперо другим глазом.
— Ты уполномочен вести переговоры,— сказала Сперо терпеливо, — Так веди же их. Что вы сделали?
— Мы взяли заложников! — ответил Серж.—
Это их ужас привел тебя сюда. Не пытайся узнать, где они спрятаны и кто они, иначе они погибнут! И еше — ты должна знать, что они умрут, если наши требования не будут выполнены!
Серж определенно нервничал. Он чувствовал — его вовлекли во что-то нехорошее. И ему явно не нравились слова, которые заставляла его произносить взятая на себя роль. Но пути назад уже не было.
— Требования? — переспросила Сперо.—
А чьи, собственно, требования? Кто входит в группу оскорбленных сердец? Или это тоже тайна?
— Нет, — ответил Серж. — Это не тайна. Мы знаем, женщина с палкой, что не сможем долго скрываться от тебя. Соратники, выходите!
Соратники наконец показались из кустов.
Первой на поляну выскочила огромная собака с тремя головами. Она походила на гигантскую лайку-хаски (эта порода так и называлась — «архаска») — и выглядела бодро и самоуверенно, словно для собаки не было ничего естественнее, чем иметь три головы. На ее левой шее был белый ошейник, на правой — синий, а на центральной — черный. Левая и средняя головы внимательно глядели на Сперо, а правая была задрана к небу.
Сперо улыбнулась.
Это была сука Агенда, которой скоро предстояло отправиться на Качели — веселое психоделическое пространство с гравитационными аномалиями, где шла постоянная революция, похожая на карнавал, или карнавал, похожий на революцию. У Качелей было три луны: Свобода, Справедливость и Равенство, которые проходили над этим миром по очереди, и вызывали разнонаправленные приливы, а также счастливое — и такое же разнонаправленное — помутнение в головах.
Местные жители называли эти луны «белой», «черной» и «синей» — по типу вызываемого ими опьянения. Каждая из них как бы снимала сознание с похмелья, вызванного предыдущей фазой, поэтому пространство и называли Качелями. Местные жители уверяли, что с такими лунами им не надо колоться и курить, но вещества на Качелях тоже имели хождение.
Этот беспокойный, но очень популярный мир был застроен замысловатыми баррикадами, где были спрятаны курильни, кофейни, любовные притоны и прочие заведения. В зависимости от лунных фаз, один месяц Качели боролись сами с собой за свободу, следующий — за справедливость, а потом за равенство, потому что все эти понятия были важными, но по большому счету взаимоисключающими, а общественное настроение зависело исключительно от смены лун.
На Качелях жили трехголовые собаки — такие, как Агенда. Когда луны действовали в полную силу, одна голова начинала выть на господствующую луну, а две другие, брызжа слюной, принимались укорять окружающих в том, что те не подвывают, предавая тем самым все свободное (справедливое, или равное). Агенда кусалась, но не сильно — чтобы она могла развлекать все возрастные группы, зубов у нее не было. Пола у нее не было тоже, и сукой ее называли условно, из-за заметного отсутствия мужского начала. Говорящие трехголовые собаки считались одним из самых популярных аттракционов на Качелях — на них приходили посмотреть специально, особенно в момент смены лунных фаз. Курить марихуану перед этим не разрешалось, потому что пароксизмы смеха могли стать опасными для здоровья.
Агенда была сложным существом, с рождения настроенным на луны своего будущего мира — и в ее разноцветные ошейники были вшиты магнитные компенсаторы. Сейчас они работали в треть силы, просто чтобы Агенда не сошла с ума. В таком режиме она не выла и не укоряла. Но две ее головы глядели на Сперо с глубоким недоверием, а третья — косилась в небо и иногда все-таки тонко-тонко подскуливала. Судя по цвету ошейника, в данный момент Агенда была озабочена равенством.
— Здравствуй, Агенда,— сказала Сперо.— Приветствую тебя как равная равную... То есть, простите, равных.
Агенда с достоинством кивнула свободными от революционной работы головами, но не ответила ничего.
— Кто следующий?
Затрещали ветки, и на поляну выполз, как показалось Сперо, большущий влажный танк без башни. Это был лиловый гиппо с непропорционально большими надбровьями, из-под которых глядели умные, добрые и полные боли глаза. Они были очень большими и выразительными — и излучали столько сложных противоречивых чувств, что походили на два телевизора, передающих мелодрамы.
Гуго. Самое, кажется, распространенное у гиппопотамов имя, подумала Сперо, а почему? Непонятно.
Про Гуго она тоже все знала. Он скоро улетал на Утренник — пространство, предназначенное исключительно для детей. Как и все звери на Утреннике, Гуго был весьма полезным существом, чем-то вроде учителя. Его выращивали для нового аквапарка, где он должен был плавать, обучая детей стихосложению. По этой причине он мог говорить только стихами — и они лились из него так же легко и естественно, как вой из Агенды.
