Бен Элтон - Два брата
Никакой победоносности. Никакого ликования. Ликуют все вокруг, кроме него. Он держится так, словно все обычно и по-другому быть не может.
Над стадионом зазвучал голос вождя.
— Одиннадцатые современные Олимпийские игры в Берлине объявляю открытыми, — сказал он.
И вновь блистательный выбор. Просто, как белый цвет его команды. Ни тирад, ни словоблудия. Никакой истеричности, к которой привык весь мир. Лишь спокойствие человека, облеченного абсолютной властью.
За кратким обращением вождя вновь грянула канонада победных здравиц, оглушившая стадион. Зажгли олимпийский огонь, Игры начались.
После этого многие зрители, предпочитавшие политический театр спортивному, покинули трибуны, но Дагмар и Отто высидели все соревнования, согласно купленным билетам.
— Вот бы мне так! — сказала Дагмар, когда наконец появилась возможность не орать. — Только представь! Быть в гуще событий. Выходить на старт. Представлять Германию. Во всем белом.
— Но тогда ты не смогла бы объедаться сосисками с пивом, которые я сейчас принесу, — парировал Отто.
Они посмотрели все дневные соревнования, ловя себя на том, что невольно болеют за германскую команду. Хотя перед стартом и на финише каждый немецкий спортсмен отдавал нацистский салют перед подиумом.
— А за кого ж еще нам болеть? — с полным ртом прошамкала Дагмар.
Пиво им отпускали беспрепятственно. Видимо, черную школьную форму Отто ларечники принимали за военную, а Дагмар выглядела совершеннолетней.
Стадион юная пара покинула крепко навеселе и оттого не разошлась по домам, а трамваем поехала пить кофе в Тиргартене.
Весь Берлин праздновал успешное открытие Игр и небывалые победы немецкой команды, и Дагмар с Отто, обо всем забыв, слились с ликующей толпой.
— Слушай, а тебе не пора возвращаться? — опомнилась Дагмар.
— Да хрен-то с ним!
— Так нельзя, Отто, — сникла Дагмар.
— Почему? Меня запихнули в эту школу. Я не просился.
— Но ты должен там остаться. Ради меня. Только примерный нацист сможет выводить меня в свет и развлекать, в этом же весь план Пауля.
— Ну да, конечно. Я знаю, — поспешно ответил Отто. — Не волнуйся, я влезу через окно, а если застукают, скажу, мол, трамвай застрял в толпе или еще чего-нибудь. Ну пускай выпорют. Зато еще немного побуду с тобой.
— Ой, так романтично! Я помню, как в детстве из-за меня вас высекли. На Ванзее. А бедный Пауль получил четыре лишних удара, чтоб не умничал.
Дагмар обняла и поцеловала Отто. В интимных парковых сумерках целовались многие парочки, и поцелуй Дагмар был долог и сладок.
— Так чудесно вновь бывать на людях, — прошептала она. — Я будто ожила.
Кавалер ее тоже будто ожил и прижался к ней еще теснее.
— Дагмар… — выдохнул он. — Может, мы… когда-нибудь…
— Да! — шепнула Дагмар. — Только не сейчас. Когда-нибудь… Я этого хочу. Правда. Но не сегодня…
— Можем пойти к тебе, — выпалил Отто. — Мать не заглядывает в твою комнату…
— Нет, Оттси. — Дагмар нехотя высвободилась. — Это опасно. Если тебя заметят, нас накажут. И потом, тебе пора. Нельзя лишаться поблажек. Ты в элите.
— Думаешь, мне это надо? — скривился Отто.
— Тебе, может, и не надо, милый. А мне надо. Приятно иметь элитного кавалера.
— Ты… ты назвала меня «милый»? — Отто расплылся в широченной идиотской улыбке.
— Да… милый. Потому что так оно и есть. Ты — мой милый. Весь мой. Теперь возвращайся в школу и не попадись. Если тебя запрут, мы не сможем вместе гулять. А это никуда не годится.
Отпуск в Мюнхене
1937 г.
Фрида винила себя. Она сама уговорила Вольфганга впервые за месяц выйти из квартиры и прогуляться. В результате он напоролся на отряд гитлерюгенда. Казалось, Вольфганг чуть пошел на поправку, но теперь притащился домой напрочь больным и растерянным.
— Недоносок просто отшвырнул меня с дороги, — чуть не плача от гнева и отчаяния, рассказывал он. — На рынке. Они маршировали через павильон и горланили песню. Что они еще умеют, кроме как топать и распевать? Я не успел посторониться. Уронил пару монеток, бросить было жалко, я за ними нагнулся. Эти могли бы меня обойти, но, конечно, не стали. Вожак врезал мне ногой, и я отлетел.
Фрида ощупала его грудь. Будто на обычном осмотре.
— Либо сильный ушиб, либо опять сломано ребро. — Она старалась не представлять, как юнцы сбивают наземь ее мужа.
На площадке послышалось дребезжание лифт. Пауль вернулся из школы.
— Письма! — сообщил он. — Из Австралии и Англии.
— Не забудь сохранить марки, — попросила Фрида. — Мальчик Лейбовицев на них помешан. Аккуратненько отпаривает — и в коллекцию. Ужасно ею гордится.
— Да уж, — усмехнулся Вольфганг, — у еврейских детей лучшие коллекции. Марки всех стран, где евреи нежелательны. А таких полно.
Пауль читал письма.
— Любопытно, — сказал он. — Письмо из резиденции губернатора австралийского Дарвина. Северному району определенно требуются врачи.
— Да, там люди нужны. Вдруг нас примут? — Фрида расстегнула рубашку Вольфганга и вытащила ее из брюк. — Слышал о Штейнберге?[67]
— Конечно, мам, — ответил Пауль. — «Фрайланд-лига».[68] Хочет выкупить часть Кимберли и устроить еврейское поселение. Нет такой крысиной норы, куда я не заглядываю.
— Не надо так, Паули.
Фрида осмотрела Вольфганга и озабоченно прицокнула языком. На бледном костлявом торсе расплылись черные кровоподтеки.
— Главное, там нужны не только специалисты, но и работяги, — продолжал Пауль. — Может, все кончится тем, что я буду стричь овец, а по ночам готовиться к экзамену на австралийского адвоката.
Вольфганг охнул, когда Фрида наложила повязку. Чувствительная кожа его не позволяла туго перебинтовать исхудавшую впалую грудь.
— Письмо из Англии тоже любопытно, — сказал Пауль. — Пишут из Центрального британского фонда немецких евреев. Они будут рады помочь с оформлением визы, но сначала мы должны найти тех, кто даст нам приют. Мне нужен список, мам. Всех врачей из Великобритании, Штатов, Франции, Канады и так далее, с которыми ты общалась. Вспомни все годы работы. В двадцатых ты ездила на международные конференции. На съезды общественного здравоохранения. С кем ты встречалась? Пусть даже коротко. Припомни имена и хоть какие-нибудь координаты. Нужен человек, который обратит внимание именно на нас. Сейчас это единственный способ. Слишком многие рвутся уехать. Нужно отыскать того, кто займется нами. Пиши список, мам.
— Ладно, ладно, — ответила Фрида.
