Мария Метлицкая - Миленький ты мой
А может быть… Может быть, я все же везучая? Может, мне наконец повезло?
В поезде я смотрела в окно: мимо пробегали пустые поля, деревеньки с косыми заборами, темные и густые леса. Мелькали переезды и стоящие у шлагбаумов машины. Наш бедный автопром… Другие машины – блестящие, круглобокие, яркие – остались в Москве.
Кое-где уже выпал снег – тонким слоем, готовым тут же растаять. А впереди была зима. И моя новая «старая» жизнь.
Я вышла на своей станции. Здесь почти ничего не изменилось. Только прибавился киоск с газетами и журналами. Автобус довез меня до точки назначения, и когда я вышла, было уже темно и пошел снег – нечастый, крупный, липкий и мокрый… Ноябрьский снег…
Я радовалась тому, что стало темно и все сидят по домам – меньше вопросов. Хотя… Смешно… Завтра же все набегут и… Да и пусть! Народ – он всегда любопытен и охоч до чужой судьбы. Но здесь, в деревне, всегда тебе кто-то поможет. Это не город, где всем на всех наплевать…
Мой бедный забор совсем завалился. Калитка не поддавалась – размокла, разбухла, крючок проржавел. Дверь в дом тоже осела. Но наконец я вошла.
Все было так, как я ожидала: мышиный запах, холод и сырость. Поздняя осень – не лучшее время для возвращенья, увы…
Возле печки лежали дрова. Первым делом я попыталась растопить печь. Вышло не сразу. Но часа через три по дому поползло тепло. В сумке у меня были две булочки и два плавленых сырка – поужинать хватит. Я принесла воды, вскипятила чайник, скинула наконец куртку и села пить чай. Даже включила телевизор, и он заработал! «Откликнулась», правда, только вторая программа. Но стало уже веселей…
Я постелила постель – чуть затхлую и влажную, но чистую и свою! Надела старый свитер и шерстяные носки, связанные моей любимой бабой, и улеглась.
«Ничего, – утешала я себя, – будем жить!» Завтра начнем уборку, схожу за продуктами, сварю обед. Перестираю белье, разберусь в шкафах. Через пару дней съезжу в школу – вдруг повезет и окажется вакансия? Да будет, наверняка! Учителей всегда не хватает. Закажу дров побольше…
Как-то доползем до весны, а уж там… Огород и цветы, как было всегда у нас с бабой Маней. Деньги какие-то есть… Проживу! А потом куплю новый телевизор. И новые, кстати, кастрюли! Старые совсем уж… Да! И клеенку! Эта… ну просто позор. Что еще? Ааа! Два новых ведра – не забыть бы!
Я готовилась жить!
В школе места для меня не оказалось. Вот как бывает… Но с февраля учителка русского уходила в декрет. Так что мне еще повезло! А до февраля продержусь!
Ведра, кастрюли и все остальное купила. С телевизором решила подождать – надо было растягивать деньги. Перестирала, перемыла и убралась. Беспокоилась за холодильник – у него, похоже, началась предсмертная агония. А это расходы… Хорошо еще, что зима. Продукты сложила в подполе.
Заходили и гости – Танька, Надька и Галька. Все удивлялись: вернулась?
Я отвечала скупо и коротко: да, так сложилось. Бабам было жутко интересно, но в душу не лезли. Вот чудеса! Думаю, знали: я могу быть суровой и… надолго послать.
Сходила на погост – к бабе и… маме. Посидела на лавочке, поговорила. Все рассказала.
Первый снег сошел и начались свирепые дожди – конец ноября. Бабы частенько забегали: «Только у тебя, Лидка, тишина и покой!»
Переводили дух, отдыхали от детей и мужиков. И уже обсуждали предстоящий Новый год: кто и что будет готовить.
Я в этих прениях участие не принимала. Что мне нужно, одной-то?
Набрала в школьной библиотеке книжек и много читала: Гоголь, Толстой, Чехов, Куприн… Читала и вспоминала своего любимого Захара Ильича.
Мне было спокойно и хорошо. Нет, иногда я грустила… Конечно, грустила… Но заставляла себя ни о чем не вспоминать. Иногда это получалось.
Но иногда я все же вспоминала Дину Михайловну, красавицу завуча, мою бывшую начальницу и спасительницу. Часто думала: как она там?
И еще я думала – что уж скрывать – о человеке, который мне тоже очень помог в самый ужасный и невыносимый момент в моей жизни.
Я вспоминала его лицо – всегда хмурое, неулыбчивое и даже угрюмое. Про таких моя баба говорила: «Смотрит сентябрем».
А еще она говорила: «Мужчина должен быть основательным!» Так вот, мне казалось, что он был именно таким – основательным, этот Улыбкин.
Вспоминала… Его голубые глаза, плотно сжатые губы и упрямый подбородок, рассеченный расщелинкой посередине.
Я гнала от себя эти глупые мысли, но… Не получалось.
А двадцатого декабря выпал снег – густой, плотный, обильный. Я проснулась и удивилась: в доме было очень светло.
Подскочила к окну и… зажмурилась: снег – белый, пушистый – лежал ровным слоем на всем! На дороге, заборе, деревьях и крышах. Он слегка ослеплял и радовал глаз. Сколько его намело! И всего лишь за ночь. Похоже, погода вспомнила, что пришла зима и совсем скоро наступит Новый год. Он, этот снег, все осветил по-другому. Вокруг стало чище и как-то нарядней. Неухоженность и убогость деревни были почти скрыты.
Я поставила чайник и подтопила остывшую печь.
Я пила чай, когда раздался телефонный звонок.
– Лидия Андреевна! – услышала я. – Ну как вы там? Добрый день!
– Вы? – удивилась я. – Доброе утро. Да так, все нормально!..
– Я за вас рад! – продолжил он. – Ну и какие, собственно, планы?
– На Новый год?
– На Новый год и… всю дальнейшую жизнь?
Я молчала. Я была так растеряна, что голос мой дрогнул.
– А вам что, интересно? – глупо спросила я.
– В общем, да! – ответил он. – И даже очень! Ну так что с Новым годом? Есть планы?
– Да бросьте! – Я взяла себя в руки. – Все как обычно – оливье, селедка под шубой и… новогодний «Огонек».
– Ну… – протянул он, – действительно скучно. А если… – Он помолчал. – А если махнуть в Питер? Ну, как вы мечтали? И встретить праздник на Невском! Там это принято!
Я молчала минуты две или три. А потом взяла себя в руки:
– Ну кто ж от такого откажется? Только дурак!..
Он громко выдохнул:
– Ну тогда, Лида, открывай ворота́! А то я здесь… совсем околел!
Я тут же вскочила и подбежала к окну. Там, у забора, стоял… следователь Улыбкин. И лицо его, как всегда, было серьезным и хмурым.
В синем пуховике и шапке… с помпоном. На шапке и куртке лежал свежий снег. Под мышкой Улыбкин держал какой-то рулон.
– Это что? – спросила я.
– Да обои!.. – смутился Улыбкин. – Привез тебе, так сказать, образец! Пора сделать ремонт, Лида. Да ты сама все видела!.. Ну вот и начнем… – сказал он и громко вздохнул.
– Господи! Ну, ты даешь! – Я покачала головой: – Взял бы кусочек! Что ж ты целый рулон с собой тащил?
Следователь Улыбкин смутился и растерянно пожал плечами: