Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица
Прошли несколько месяцев. За это время воспоминания о моей боевой молодости сильно остыли и все реже приходили ко мне. Я продолжал жить с Лерой, проводил все свободное время с моей милой Светой, которая так и не потеряла надежды на то, что когда-нибудь у нее со мной может «что-то такое получиться», что-то хорошее, вроде семьи, где и дети будут, и все будет как надо. И с этой непреодолимой, раздирающей меня на две половины, болезненной, оголенной любовью к двум женщинам я продолжал как-то тащиться по жизни, все ниже и ниже пригибаясь к земле и не помышляя ни о каких приключениях. У меня вырос живот, второй подбородок, все чаще стало беспокоить кровяное давление, а пить я так и не бросил. Совершенно случайно, хотя ничего случайного в моей судьбе, по-видимому, никогда не случится, я устроился на работу. Помогла мне замечательная добрая женщина, Ирина Анатольевна Ромина, хозяйка одной из крупнейших виноторговых компаний России, в которой работал, да и сейчас работает мой друг и замечательный писатель Сережа Минаев, который тогда еще писателем не был и его «Духлесс» только зарождался бессонными ночами в московско-питерских экспрессах. Вернее, помог сам Сергей. Он, в очередной раз где-то подобрав меня пьяного, довез мою персону до дому, поговорил с Лерой, погладил по голове Еву и сказал:
– Бедные вы, бедные. Отец-то ваш совсем пропадает. Надо бы ему на работу, что ли, пойти?
Я только мычал что-то похожее на согласие, а вот Лера буквально взмолилась:
– Сереженька, милый, помоги ему, помоги всем нам! Ведь слоняется целыми днями без дела, ничего не делает, всех так достал, что впору руки на себя наложить. Мочи с ним нет никакой, да и деньги совсем уже кончаются. На что жить через пару месяцев станем, я ума не приложу.
Минаев, что называется, «почесал репу» и выдал:
– Ну, у меня в конторе таких менеджеров на свой карман и без него хватает. А вот поговорю-ка я с Ириной. У нее большие связи, так что она все может. Он же у нас закупщик, правильно? Вот и надо его куда-нибудь в закупщики определить. И для моей конторы очевидный профит, и для семейства вашего прямо глоток воздуха будет. Причем не московского, а все чаще средиземноморского. Ну, что, пьянь? Поговорить мне с Ириной? Только смотри, облажаешься, я тебе не то что руки не подам, а вообще тебя в сортире замочу.
– Серег, ик, да я, эт самое, я это, да я тебе за это, я это…
– Эхх… Ладно, поговорю. Ирина добрая, поможет.
И он «поговорил». И Ирина помогла. И вот, побритый и втиснутый в костюм, я приступил к выполнению обязанностей в самой большой и влиятельной московской розничной сети. Темой моей был все тот же алкоголь, деньги потекли рекой, и через пару месяцев я уже чувствовал себя более чем уверенно. Вновь я начал строить планы безмятежной счастливой жизни, а Света, видя, что у меня сейчас очередная удачная полоса, решилась и забеременела. Как только это произошло, я забрал ее из той паскудной коммуналки в Марьиной Роще, где она оставила свою тоску о нормальной жизни, которая, как известно, начинается с собственного отдельного жилья, и купил ей однокомнатную квартиру в соседнем доме. Я не подгадывал нарочно, но подходящая квартира подвернулась сама собой, и теперь я, просыпаясь каждое утро и выходя на кухню, подходил к окну и видел ее, также стоящую у окна и смотрящую на меня. Нас разделяло теперь так мало, но все же мы не были вместе. Я отвозил ее на работу и встречал по вечерам, но уже не одну, а с маленькой зайкой inside. Вскоре мы узнали, что нас ждет встреча с девочкой, примерно в конце мая. Мы готовились к этому событию, я разговаривал с огромным Светиным животом и слушал, как за тонкой стенкой этой теплой плоти шевелилось маленькое неведомое существо, с которым мне предстояло познакомиться. На работе все шло прекрасно: Андрей, Костя, Марина, Макс и многие другие известные московские пивоалкогольные бизнесмены платили мне ежемесячную зарплату и, помимо нее, еще и разовые премии. Выходило неплохо. В среднем в месяц я имел около тридцати-сорока тысяч долларов, а потом, после того как европейская валюта набрала вес и все московские закупщики, не сговариваясь, но словно по команде перевели все свои тарифы в евро, причем по курсу 1 доллар = 1 евро, я стал получать еще больше. Я обзавелся четырьмя мобильными телефонами, каждый из которых классифицировался в соответствии с названием той или иной товарной группы. Так, коричневая трубка звонила тогда, когда мне что-то решила рассказать пара табачных компаний, у которых я был, естественно, «на интересе», зеленая принадлежала «пивнякам», синяя, что характерно, «водочникам», а веселенькая оранжевая пользовалась высоким спросом у безалкогольных компаний и производителей соков. Наш департамент закупок вновь походил на полицейский участок, в котором, помимо столов, тумбочек, стульев, вешалок и оргтехники, возвышались два огромных пивных холодильника, в которых, помимо пива, хранились горы съедобных «образцов». Именно так, «образцами», называют прожорливые и пресыщенные закупщики то, что тащат к ним, как тащили дань к ненасытным ханам в орду, забитые и затравленные Поставщики. Два по моему повелению привезенных послушными Поставщиками холодильника, «Heineken» и «Клинское», были забиты банками черной белужьей икры, так как красную никто из нас не ел. Она считалась «фи-фи-фи» и раздавалась неимущим коллегам, в соседние отделы. Хамоном, лучшими сырами, осетриной и севрюгой, всевозможными консервированными деликатесами. В дальнем углу сидел менеджер по имени Яша Мукин. Возле Яши был словно вкопан огромный ящик, постоянно доверху набитый свежайшими экзотическими фруктами. Здесь не было места банальным бананам и скромным пролетарским яблокам. Ящик ломился от ананасов, таиландских продолговатых манго, что по двести рублей штука, тяжелых кистей французского мускатного винограда, гренадилл, мешков с кумкватом, роскошных пита-хайев, свежайшей клубники и прочих неисчислимых фруктовых изысков. Что касается меня, то я был самым статусным в отделе парнем, ибо я был барменом. За моей стеной стоял низкий, но очень вместительный холодильник, укомплектованный всем, что только мог пожелать в меру пьющий, но все же пьющий, организм. Виски не ниже, чем «Chivas Regal», восемнадцатилетней выдержки, абсент «King of Spirit», коньяки «Courvoisier X.O.», «Hennessey Paradise» и даже «Hennessey Richard», кальвадос «Perre Mogloire», текила «Olmeqa», арманьяк «Chabasse», вина итальянские, французские и аргентинские, португальские портвейны, шампанские «Crug», «Ruinart», игристый восхитительный «Trocken», пять или шесть сортов нефильтрованного пива и лед в специальной леднице. Все мои коллеги были людьми, любящими к хорошей закуске «чуть-чуть чего-нибудь». Большой популярностью у обоих полов пользовался «завтрак a la continente»: ломтики свежайшей малосольной лососины и к ним рюмка черной английской водки «Blavod». После такого замечательного завтрака работа, на удивление, спорилась, все оживленно обсуждали какие-то новости и частенько подбегали ко мне за маленькой порцией «чего-нибудь». Я щедрой рукой наполнял подставленные чайные кружки, стаканы, рюмки, что попало. Все пили, но все и работали просто по-стахановски, из-за постоянного нахождения «под допингом». Особенно я любил подливать из своего обширного хозяйства своей подружке Ленке-хохотушке. Этот веселый, милый человечек Ленка могла бы выиграть чемпионат мира по заразительному смеху. Она закатывалась так, что даже те, у кого скребли на душе кошки, через секунду буквально лежали от смеха на полу.
