Владимир Топорков - Наследство
– Ничего, привыкнет. Не всё сразу приходит. Агрономом после Боброва Дунаев взял парня из райкома, инструктора. Конечно, тяжело ему сейчас, едва оторвавшись от бумаг, сразу вникнуть в дело, а ещё тяжелее, наверное, работать с такими вот, как Иван, которые землю шагами измерили, на запах чувствуют, душой ощущают.
Бобров спросил про Дунаева, и Иван замахал руками, сиплым голосом пророкотал:
– В райком подался, на бюро.
Теперь на весь день, считай. Значит, сегодня в конторе делать нечего, вряд ли кто возьмётся решать его предложение, но Иван проявил любопытство, зачем Боброву потребовался председатель, и Евгений Иванович вкратце изложил идею насчёт школьной аренды. Иван рассыпчато засмеялся:
– Молодец, Бобров, ловко придумал! Давай ко мне в бригаду, а? Обещаю всяческую помощь и поддержку.
– Не всё от нас с тобой зависит.
– Почему? Не беспокойся – Дунаева я уговорю…
Бобров шёл от конторы довольный. С неба посыпался снег, неслышно ложась на землю. До весны было ещё далеко, но так уж устроен человек, что в нём всегда живёт надежда на радостную пору зелени и тепла.
Глава десятая
Дубиков думал, что закончить дело Кузьмина будет непросто, и всё-таки не представлял, какие трудные минуты придётся ему пережить.
По документам, собранным Дубиковым, выходило, что Кузьмин с мая опустил в собственный карман более одиннадцати тысяч рублей, и теперь предстояло подтвердить это уже с помощью самого завхоза или, по крайней мере, припереть его к стенке.
Можно было приглашать Кузьмина, но неожиданно Дубиков упал на улице, потянул ногу и она распухла так, что каждый шаг вызывал в глазах зелёные звёзды от боли. Он провалялся неделю дома: врачи велели меньше двигаться, чтоб не увеличилась опухоль. По утрам Дубиков затягивал ногу широким бинтом – так было легче переносить нудную боль, прыгал по комнатам, стараясь включить и потянутую ногу в ходьбу: авось быстрее разработается.
Может быть, поэтому за неделю опухоль на суставе опала, но каждый шаг всё равно давался с трудом. Дубиков попросил жену купить в аптеке костыль и так, с костылём, появился на работе. Смольников удивлённо посмотрел на него:
– Где это тебя угораздило?
– Поскользнулся на улице.
– Болит?
– Есть немного.
– Ну так ещё посиди дома, поправляйся.
Дубиков удивился: чего это Смольников сегодня такой добрый?
– Мне надо заканчивать материалы по Кузьмину, болеть некогда.
– Дался тебе этот Кузьмин, – хмыкнул Смольников, и Дубиков всё понял: наверное, опять прозвучал какой-нибудь звонок «сверху».
Словно в подтверждение этой догадке, подполковник спросил:
– Ты, кроме меня, кому-нибудь про это дело рассказывал?
– Нет…
– Ну и молчи пока. А то много интересующихся появилось…
Доковыляв до своего кабинета, Дубиков разложил бумаги, как вдруг звонок «внутрянки» заставил вздрогнуть. Смольников опять попросил зайти.
Снова взявшись за костыль, Дубиков выматерился про себя. Небось опять разговор пойдёт о деле Кузьмина, подумал он и не ошибся. Смольников с порога спросил:
– Слушай, а ты разобрался, какова там роль председателя? Кузьмин – плут известный, наверняка всех в колхозе вокруг пальца обвёл…
– Пока не разбирался…
– Ну так имей в виду – с Дунаева ни один волос не должен упасть. Понимать должен – член бюро, авторитетный руководитель…
Так, всё ясно. Ишь ты, как беспокоится Смольников. В памяти вдруг всплыл случай, когда Дубиков вёл дело о сгоревшем в колхозе сене, и тогда Смольников тоже держал его в узде, буквально каждый шаг контролировал. А может, они друзья, его начальник и председатель? Дубиков разозлился: ну и пусть дружат на здоровье, а он доведёт дело до конца, – и снова заковылял в кабинет.
Немного успокоившись, Николай Сергеевич решил вызвать Кузьмина. Он позвонил в колхоз; завхоза, как и ожидал, на месте не застал, но попросил передать, чтобы заехал к Дубикову. Он специально не стал называть свою должность, вспомнив предупреждение Смольникова, хотя и подумал: разве прикроешь какой-нибудь грех в селе? Здесь каждый как на ладони.
Кузьмин появился в кабинете к вечеру, немного взмокший то ли от быстрой ходьбы, то ли от испуга, и настороженно уставился на Дубикова. Следователь подождал, пока Кузьмин опустится на стул, пригладит мокрые волосы на темени, смахнёт ладонью испарину с лысины – одним словом, дал ему возможность прийти в себя, и только потом сказал:
– Ну вот, Михаил Степанович, ещё раз пришлось встретиться. Не ожидали?
Кузьмин ничего не ответил, казалось, он думал сейчас вообще о другом, безразлично разглядывая свои руки с толстыми узловатыми пальцами. А может, этим своим безразличием завхоз говорил: мол, напрасно, следователь, маешься – не скажу я тебе ничего, и не старайся.
Николай Сергеевич вынул из стола увесистые папки, начал спокойно, будто себе рассказывать о том, как начинались махинации Кузьмина на мелькрупкомбинате, о сговоре с главным бухгалтером Зинаидой Васильевной, о связях с комиссионным магазином и видел, как наливается малиновым соком Кузьмин, смотрит искоса, потеет. От его первоначального наигранного равнодушия скоро не осталось и следа.
Уловив это, Дубиков внезапно замолчал, а Михаил Степанович заворочался на стуле, что-то буркнул себе под нос, а потом вдруг заговорил быстро, яростно, с каким-то звериным рыком.
Он говорил, что, конечно, товарищу следователю хорошо сидеть здесь, в тёплом спокойном кабинете, легко и просто вести разговоры, а он, Кузьмин, всё время как чёрт на толчее. Запчастей как не было, так и нет, каждая железка денег стоит. Вот и заставляет нужда «химичить».
– Позвольте, – перебил Дубиков, – но ведь за те деньги, о которых идёт речь, ни одной запчасти не куплено, счетов в конторе нет.
– Да кто ж их даст, счета? – засмеялся Кузьмин. – Разве что дурак накинет петлю на себя.
– Но ведь запчасти можно оприходовать в колхозной кладовой, наконец, выдать под расписку водителям. Я проверял в колхозе документы – ничего нет.
– Из-за малограмотности моей… – Кузьмин вытер рукавом мокрый лоб, сморщился, закашлялся.
Дубиков усмехнулся.
– Что-то наговариваете на себя, Михаил Степанович. Когда донос на своего тракториста в МГБ писали, и малограмотность была не помеха!
– Вон вы куда! – удивлённо выдохнул Кузьмин, но тут же добавил: – Значит, врага народа покрываете?
– Бросьте паясничать! – Дубикову стало противно. – Уж вы-то отлично знали, что Грошев никакой не враг народа, а честный парень. А оклеветали его только потому, что мешал химичить, как вы выражаетесь.
Наверное, всё-таки не ожидал Кузьмин такого поворота в разговоре, опешил. Выходит, основательно занимался им следователь, если даже про это разнюхал.
– Ничего вы не знаете, – проворчал он. – Вас в ту пору небось и на свете не было.
– Люди знают. – Дубиков с плохо скрытой неприязнью посмотрел на завхоза. – Ну ладно, не о том сейчас речь. Так что за машину вы собирались покупать?
– Какую машину?
– Неужели забыли? А при первой встрече вы мне сказали, что носите с собой деньги для покупки машины.
– Врал я. Не мои они, казённые…
– И часто вы, Михаил Степанович, врёте? – спросил Дубиков и заметил, как глаза завхоза потемнели, стали недобрыми, будто небо перед бурей.
– Вы меня на слове не ловите! – раздражённо крикнул Кузьмин. – Вы мне доказательства предъявите… как это, аргументы… А так самого честного человека можно запутать.
– Аргументы? – пожал плечами следователь. – Пожалуйста. – Он достал из папки показания главбуха, прочитал Кузьмину и сказал: – Вот видите, выходит, вы и её в преступление втянули…
– Да её, суку, втянешь, – скрипнул зубами Кузьмин. – Она сама любого в сети затащит.
– Но вы давали ей тысячу рублей?
– Да уж пришлось. Иначе где бы я квитанции взял?
– Значит, и на суде то же скажете?
– Как, на суде?
– А вы что думаете, мы так и расстанемся? Нет, Михаил Степанович, ошибаетесь, у меня хватит доказательств представить ваше дело обвинению…
Кузьмин замер, побледнев, вцепился руками в стул.
– Ну нет, один я не сяду… Я и ещё кое-кого за собой потяну…
– Это я тоже запишу в протокол допроса. Может, и фамилии назовёте?
– Может, и назову, только попозже…
– Смотрите, Михаил Степанович, попозже можно и опоздать.
– А ты меня не пугай, – ощерился Кузьмин. – Не пугай, гражданин следователь. Я на фронте и не такие страсти видал!
– Да не могли вы видать страсти, Михаил Степанович, – усмехнулся Дубиков. – Вы ведь, кажется, в охране служили?
Кузьмин поморщился – всё знает, чёрт легавый. Видимо, и в самом деле основательно всю жизнь его перелопатил, чтоб в нужный момент припереть к стенке.
