Джонатан Франзен - Свобода
Это звучало заманчиво, и они договорились о встрече.
Дженна взяла с собой в Нью-Йорк старую школьную подругу Бетани, которая не поражала красотой только рядом с Дженной. Они уселись сзади, и Джоуи не только не видел Дженну, но и не слышал, о чем они говорят, оглушенный непрерывным скулежом «Слим Шэйди»[79] в динамиках и пением Джонатана. Сношения между передними и задними сиденьями ограничивались замечаниями Дженны по поводу манеры езды брата. Словно обратив свою враждебность к Джоуи на дорогу, Джонатан гнал со скоростью восемьдесят миль в час и осыпал проклятиями менее агрессивных водителей; казалось, ему приятно вести себя по-свински.
— Спасибо, что не убил, — сказала Дженна, когда внедорожник остановился в явно дорогом гараже делового района Манхэттена и музыка наконец стихла.
Путешествие скоро обернулось полнейшим разочарованием. Парень Дженны, Ник, вместе с двумя другими стажерами с Уолл-стрит, также пребывающими в отъезде, занимал захламленную неотремонтированную квартиру на 54-й улице. Джоуи хотелось погулять по городу, а еще сильнее — не показаться Дженне малолетним любителем Эминема, но в гостиной обнаружились огромный плазменный телевизор и приставка последней модели, и Джонатан настоял на том, чтобы немедленно насладиться этими благами.
— Увидимся, ребятки, — сказала Дженна, и они с Бетани ушли встречаться с остальными друзьями. Три часа спустя, когда Джоуи предложил прогуляться, пока не стемнеет, Джонатан предложил ему не быть пидором.
— Да что с тобой? — спросил Джоуи.
— А с тобой что? Надо было идти с Дженной, если хочешь заниматься всякой бабьей фигней!
Предложение заниматься «бабьей фигней» звучало вполне заманчиво. Он любил женщин, ему не хватало их общества и манеры говорить, он скучал по Конни.
— Ты же сам сказал, что хочешь по магазинам.
— Что, мои штанишки недостаточно обтягивают попку?
— Можно было бы поужинать.
— Да, в каком-нибудь романтическом уголке для двоих.
— А нью-йоркская пицца? Тут же лучшая пицца в мире!
— Не здесь, а в Нью-Хэйвене.
— Ладно, давай сходим в магазин и накупим чего-нибудь вкусного. Умираю с голоду.
— Холодильник — там.
— Пошел ты на хрен со своим холодильником! Я ухожу.
— Ага, вали.
— Ты будешь дома?
— Да, милый.
С комком в горле, чуть ли не плача, как девчонка, Джоуи ушел в ночь. Поведение Джонатана его жутко разочаровало. Внезапно он остро почувствовал собственную зрелость, и, шатаясь по вечерним толпам на Пятой авеню, он прикидывал, как бы продемонстрировать эту зрелость Дженне. Он купил на тележке две польские сосиски и протиснулся в еще более плотную толпу в центре Рокфеллера, где принялся разглядывать катающихся на коньках, огромную рождественскую ель с погашенными лампочками и пляшущие огни прожекторов на башне Эн-би-си. Ну нравилась ему всякая бабья фигня, ну и что? Это же не делало его рохлей. Просто из-за этого он был ужасно одинок. Наблюдая за конькобежцами, он вдруг заскучал по дому и позвонил Конни. Она как раз была занята на работе, и он успел сказать только, что скучает по ней, описать, где сейчас находиться, и заверить, что очень хотел бы показать ей все это.
— Я люблю тебя, милый, — сказала она.
— И я тебя люблю.
На следующее утро ему выпал шанс с Дженной. Она, видимо, привыкла рано вставать и успела сходить за завтраком до того, как Джоуи вышел на кухню в майке с эмблемой Университета Вирджинии и трусах в «огурцы». Обнаружив, что она сидит за кухонным столом и читает книгу, он тут же почувствовал себя голым.
— Я купила бейглов тебе и моему недостойному братцу, — сказала она.
— Спасибо, — поблагодарил Джоуи, прикидывая, стоит ли пойти и набросить какие-нибудь штаны или лучше гордо продемонстрировать свои достоинства. Но пока он разогревал себе бейгл и поглядывал на ее волосы, плечи и голые скрещенные ноги, у него случилась эрекция. Прежде чем он успел сбежать в гостиную, она подняла взгляд.
— Невероятно тоскливая книга.
Он укрылся за стулом.
— А о чем она?
— Я думала, что о рабстве, но теперь уже не уверена. — Она продемонстрировала разворот, набранный убористым шрифтом. — Самое смешное, что я уже второй раз ее читаю. Мы ее чуть ли не полсеместра проходим. А я никак не могу уследить за фалубой. Фабулой. В общем, за тем, что происходит с персонажами.
— Я в прошлом году читал «Песнь Соломона»[80] в школе, — сказал Джоуи. — Мне понравилось. Не читал ничего лучше.
Она состроила сложную гримасу, выражавшую равнодушие к нему и недовольство книгой. Джоуи присел за стол напротив, откусил кусочек бейгла, пожевал его некоторое время и понял, что проглотить будет трудновато. Спешить, впрочем, было некуда: Дженна пыталась читать дальше.
— Что с твоим братом? — спросил он, справившись с несколькими кусочками бейгла.
— То есть?
— Он ведет себя как незрелый придурок. Тебе так не кажется?
— При чем тут я? Это же твой друг, — сказала Дженна, не отрывая взгляда от книжки. Ее непробиваемое пренебрежение напоминало поведение самых крутых девчонок в Вирджинии. Разница заключалась в том, что она привлекала его куда больше тех девушек и была так близко, что он чувствовал аромат ее шампуня. Под столом его приунывший член воспрял и указал на нее, как ягуар на капоте автомобиля.
— Что сегодня делаешь? — спросил он.
Она захлопнула книгу, будто смирившись с его присутствием:
— Хожу по магазинам. Вечером еду в Бруклин на вечеринку. А ты?
— Видимо, ничего, раз твой брат не хочет выходить из квартиры. У меня в четыре встреча с тетей, и все.
— Парням, должно быть, труднее, — заметила Дженна. — Ну, навещать семью. У меня потрясающий папа, и я привыкла к его славе. Но Джонатан, кажется, считает, что должен все время что-то доказывать.
— Уткнувшись в телик на десять часов?
Она нахмурилась и в упор посмотрела на Джоуи — впервые с момента их знакомства.
— Тебе вообще нравится мой брат?
— Разумеется. Просто он с четверга какой-то странный. Видела, как он вчера вел машину? Было видно, что что-то не так.
— Думаю, он просто хочет, чтобы его любили ради него самого, а не ради его отца.
— Конечно, — сказал Джоуи и, повинуясь мгновенному озарению, добавил: — Или ради его сестры.
Она покраснела! Немного. И потрясла головой.
— Я никто.
— Ха-ха, — сказал он, тоже краснея.
— Ну, я же не папа. У меня нет никаких идей или амбиций. Если приглядеться, я просто эгоистка. Сотня акров в Коннектикуте, несколько лошадей, грум и, может быть, частный самолет — и больше мне ничего не надо.
