Джонатан Франзен - Свобода
— Это и правда интересно, — подтвердил Джоуи, хотя, как правило, его тошнило от елейности, с которой старики пытались угадать потребительские предпочтения молодежи.
— Что еще вы планируете? Интересует ли вас бизнес, как и всех остальных в наше время?
— Интересует. Я планирую специализироваться на экономике.
— Замечательно. Нет ничего дурного в том, чтобы хотеть зарабатывать деньги. Мне не пришлось зарабатывать самому, хотя я неплохо справился с тем, что мне досталось. Я весьма обязан своему прапрадеду, который приехал из Цинциннати с пустыми карманами. В этой стране ему дали возможность и свободу реализовать свои способности. Поэтому я и решил, что моя цель — прославлять свободу и позаботиться о том, чтобы следующий век в Америке был столь же благословенным. Зарабатывать деньги неплохо, совсем неплохо. Но в жизни должно быть нечто большее. Вы должны выбрать, на чью сторону встать, и сражаться за эту сторону.
— Разумеется, — сказал Джоуи.
— Если вам интересно было бы поработать на страну, в нашем институте этим летом могут быть неплохие вакансии. После 11 сентября у нас повысился приток средств. Очень приятно. Если вы к этому склонны, попробуйте к нам устроиться.
— Обязательно, — сказал Джоуи. Он казался самому себе одним из юных собеседников Сократа, чья роль в их диалогах от страницы к странице сводилась к разнообразным вариациям на тему «Да, безусловно» и «Вне всякого сомнения».
— Это здорово, — сказал он. — Я обязательно попробую.
Слишком сильно ударив, Джонатан нечаянно загнал биток в лузу, тем самым лишившись всех набранных в этой игре очков.
— Черт! — воскликнул он и повторил: — Черт побери!
Он швырнул свой кий на стол. Последовала неловкая пауза.
— Когда набираешь много очков, надо играть осторожнее, — сказал его отец.
— Я знаю, папа. Знаю. Я играл осторожно. Просто меня отвлек ваш разговор.
— Джоуи, твоя очередь.
Почему неудача друга заставила его улыбнуться? Он ощущал восхитительную свободу, потому что ему не надо было подобным образом общаться с собственным отцом. С каждой секундой его удача словно бы возвращалась к нему. Ради Джонатана он порадовался, что налажал при следующем ударе.
Но Джонатан все равно разозлился. После того как его отец, одержав две победы, ушел наверх, он принялся, уже не в шутку, называть Джоуи пидорасом и наконец заявил, что ему не хочется ехать с Дженной в Нью-Йорк.
— Почему? — в ужасе спросил Джоуи.
— Не знаю. Просто не хочется.
— Будет круто. Можно пойти к башням-близнецам и посмотреть, как там.
— Там все перекрыто. Ничего не увидишь.
— Можно пойти посмотреть, где снимают «Сегодня».[75]
— На хрена? Это просто окно.
— Слушай, это же Нью-Йорк. Поехали.
— Так езжай с Дженной. Ты же этого хочешь, нет? Отправляйся с моей сестрой на Манхэттен, а потом иди на работу к моему отцу. А моя мать любит ездить на лошадях. Может, и ты с ней поездишь?
Единственным недостатком везения Джоуи были те моменты, когда ему везло за чей-то счет. Никогда не испытывая зависти, он не переносил ее проявления в других. В старших классах ему не раз приходилось рвать дружбу с ребятами, которых не устраивало, что у него так много других друзей. Ему хотелось сказать: черт возьми, да вырасти ты наконец. Дружбу с Джонатаном, однако, было невозможно прервать, во всяком случае — до конца учебного года, и хотя Джоуи взбесило его нытье, он понимал, как это нелегко — быть сыном.
— Ладно, — сказал он. — Давай останемся тут. Покажешь мне Вашингтон.
Джонатан пожал плечами.
— Правда, давай потусим в Вашингтоне.
— Ты его победил, — сказал Джонатан, поразмыслив. — Вся эта херня насчет лжи во спасение… Ты его переспорил, а потом начал лыбиться, как последний ублюдочный подлиза.
— Но ты-то сам молчал, — сказал Джоуи.
— Я это уже проходил.
— Тогда зачем это мне?
— Потому что еще не проходил. Потому что не заслужил права отказываться. Ты вообще ни хрена не заслужил.
— Сказал мальчик на «лендкрузере».
— Не хочу об этом говорить. Пойду почитаю.
— Ладно.
— Я поеду с тобой в Нью-Йорк. Можешь спать с моей сестрой, мне плевать. Вы друг друга стоите.
— В смысле?
— Потом поймешь.
— Слушай, давай просто будем друзьями, ладно? Необязательно ехать в Нью-Йорк.
— Нет, мы поедем, — сказал Джонатан. — К сожалению, мне правда не хочется вести кабриолет.
В своей пропахшей индейкой спальне Джоуи обнаружил на тумбочке стопку книг — Эли Визель,[76] Хаим Поток,[77] «Исход»,[78] «История евреев» — и записку от отца Джонатана:
Небольшой вводный курс. Можешь оставить себе или отдать кому-нибудь.
Говард.
Перебирая книги, Джоуи ощутил явную нехватку заинтересованности и почтение к заинтересованным людям и вновь разозлился на мать. Ее неуважение к религии показалось ему очередным выпячиванием себя: ее постоянное коперническое желание быть солнцем, вокруг которого бы вращалось все вокруг. Перед тем как заснуть, он позвонил в справочную и выяснил номер Эбигейл Эмерсон.
На следующее утро, пока Джонатан спал, Джоуи позвонил Эбигейл, представился ее племянником и сообщил, что собирается в Нью-Йорк. В ответ его тетушка странно закудахтала и спросила, умеет ли он обращаться с вантузом.
— В смысле?
— То, что уходит вниз, не всегда там остается, — изрекла Эбигейл. — Прямо как я, если переборщу с бренди.
Далее она поведала ему о перепадах высот и старинных трубах в Гринвич-Виллидж, своих увлекательных планах на выходные, плюсах и минусах квартир на первом этаже и о «массе удовольствия», когда возвращаешься домой в полночь Дня благодарения и обнаруживаешь соседские фекалии, плавающие по ванной и выброшенные на берега кухонной раковины.
— Прелэстно, прелэстно! — воскликнула она. — Отличное начало ужасных выходных!
— Я просто думал, что мы можем повидаться, — сказал Джоуи. Он сам уже не был в этом уверен, но его тетушка внезапно отреагировала, словно до этого ей просто надо было слить свое негодование.
— Видела ваши с сестрой фотографии, — сказала она. — Прелэстные снимки и совершенно прелэстный дом! Думаю, что узнаю тебя при встрече.
— Ага.
— К сожалению, у меня дома сейчас не так уютно. И немного ароматно. Но, если хочешь, можем встретиться в моем любимом кафе, и нас обслужит самый голубой официант в Виллидж — по совместительству мой лучший друг. Это будет прелэстно. Расскажу тебе про нас с твоей матерью все, что она от тебя скрывает.
