Андрей Волос - Победитель
Резидент с сопением вытащил из кармана фляжечку.
— Вот именно. Тараки — простой мужик. Я его чувствовал. Уж я в людях-то, слава богу. А этот — змей!.. Совершил переворот… арестовал Генсека… что с ним — неизвестно…
Протянул фляжку Астафьеву.
— Хотите? «Двин».
— Нет, спасибо.
— Знаете, чем хороший коньяк отличается от плохого? Хороший коньяк падает в живот теплым камушком… В общем, надо нам вместе двигать это дело. К сожалению, спецоперации успеха не приносят. Наметили одну совсем серьезную — штурмовать дворец Арк. Потом отказались. Силенок у нас маловато. Нужно проводить войсковую. Иначе его не взять. Он беспрестанно ноет, чтобы ему помогли советскими войсками. Вот и…
— К этому идет, — вздохнул Астафьев. — В начале ноября «мусульманский» батальон будет переброшен в Баграм. У меня только один вопрос. На кой черт Амину советские войска, если он, по вашим словам, не сегодня-завтра перекинется к американцам?
Иван Иванович, молча ведший «Волгу», обернулся, чтобы мельком взглянуть на Мосякова. И хмыкнул: мол, надо же, каких простых вещей люди не понимают!
Вскинув брови, Астафьев уставился на его затылок.
— Э-э-э, вы плохо его знаете, — возразил резидент. — У него шесть тузов в колоде!
«Волга» подъехала к воротам КПП и остановилась. Фары заливали ворота светом. Иван Иванович нетерпеливо посигналил.
— Уснули, обезьяны! — злобно сказал он.
Заскрежетал механизм, створки начали раскрываться. «Волга» тронулась.
У самолетного трапа Мосяков протянул руку для рукопожатия.
— Ну, в добрый час! Привет Москве! Родине привет!.. Хотя, Василий Николаевич, я вам так скажу: для кого-то, может, и далеко Родина, а у нас она всегда вот тут!
И постучал правым кулаком в грудь.
— До свидания, — сказал Астафьев и быстро, не оглядываясь, начал подниматься по трапу.
* * *Амин, заложив руки за спину, расхаживал по кабинету от окна к дверям и обратно.
Джандад стоял у стола и поворачивал голову в соответствии с перемещениями шефа.
— Что у нас с четверкой? — спросил Амин, останавливаясь. — С бандой четырех? Маздурьяр в Пули-Чархи, а где остальные? Сарвари, Гулябзой, Ватанджар? Где они? Три недели прошло!
— Нет никакой информации. Возможно, просто затерялись в городе…
— Ты понимаешь, что они таят в себе потенциальную опасность? У каждого из них есть сторонники!
— Понимаю, — кивнул Джандад. — Я предлагал взять их вместе с Тараки…
— Предлагал! — фыркнул Амин. — В тот момент мне было не до них! Почему сам не действовал?.. Ладно… Может быть, ты и прав… Поснимали красивые костюмы, надели халаты, обули галоши… повязали головы чалмами… и таскаются теперь по Грязному базару, прося подаяние!
Амин захохотал. Джандад тоже улыбнулся.
— Но если говорить всерьез, они наверняка попытаются смыться… Вот что. Организуй в аэропорту проверку всех грузов. Пусть вскрывают все, что может представлять собой убежище для человека!
Он снова пошел к двери, повернул, прошагал к окну.
— И что, в конце концов, делать с Тараки? Время идет, а решения нет…
Амин помолчал, глядя за стекло. Потом сказал, поворачиваясь:
— Ну да, мы лишили его всех постов, лишили власти… Теперь он — никто. Это справедливо по отношению к нему — он совершил массу ошибок, поставил революцию на край катастрофы!
Джандад хмуро кивнул.
— Но не все это осознают. Поэтому у него все равно много сторонников!.. Я не понимаю этих людей! Что он им дал? Обещал свободу — тюрьмы ломятся от узников!.. Собирался обеспечить процветание — разорил последнее!.. Хотел, чтобы все объединились во имя будущего — страна расколота, брат вооружился против брата!..
Задумчиво опустив голову, Амин еще раз промерил кабинет шагами от окна к двери и обратно.
— А почему? — спросил он, останавливаясь возле Джандада.
Начальник охраны в ответ молча пошевелил усами.
— Потому что он не способен на решительные действия! Потому что он всегда тяготел к полумерам! В самые важные моменты, когда нужно было наносить беспощадные удары, в нем просыпалась слюнявая жалость!.. — Амин в сердцах ударил правым кулаком в левую ладонь. — И все равно, все равно у него много сторонников! Мельтешат как муравьи! Плодятся как тараканы! Для них он — живой флаг. Так или иначе, но они будут стремиться вернуть его к власти. Еще один повод к расколу… Нет, он слишком опасен, слишком!
Он остановился перед стеклянным пеналом, в котором стояла винтовка. Осторожно открыл, взял оружие в руки.
— Ты знаешь, что произошло с царской семьей в России?
Джандад едва заметно пожал плечами.
— Всех — от мала до велика — арестовали и вывезли из столицы. Куда-то на север, я не помню точно… В России шла Гражданская война. Коммунисты — красные — воевали против белых и то побеждали, то вынуждены были отступать. Когда возникла опасность, что царь может оказаться в руках белых и вдохновить их на борьбу, Ленин приказал его уничтожить! Всю семью! Всех — детей, женщин! Беспощадно!..
Вскинул винтовку, прицелился…
Опустил оружие и заключил со вздохом:
— А ведь мы — ленинцы! И революция — прежде всего!
* * *Операцией руководил Джандад.
Покончить со стариком, сидящим под арестом в одной из комнат дворца, — казалось бы, что может быть проще для молодых вооруженных людей? Но еще совсем недавно имя этого старика произносилось почти с таким же восторгом и придыханием, с какими правоверный мусульманин произносит имя Пророка!..
Однако глаза боятся, а руки делают.
Под утро лишились жизни семь человек — помощники и секретари бывшего предводителя Народно-демократической партии. В рассветных сумерках гвардейцы погрузили трупы в мебельный фургон и увезли. Потом вспомнили еще о двух приближенных. Фургон уже укатил, поэтому этих Джандад приказал закопать у стены на заднем дворе.
Оперативные группы разъехались по городу. Скоро в тюрьму Пули-Чархи поступило пополнение. Это были родственники Генсека, представители ветви буран клана тарак пуштунского племени гильзай. Мужчин расстреляли сразу, женщин отправили в застенок.
* * *Вздохнув, Нур Мухаммед Тараки коснулся перышком бумаги и осторожно провел извилистую линию. Потом еще одну. И еще.
Хорошо пишет, мягко…
КАБУЛ, 8 ОКТЯБРЯ 1979 г
Он давно не брался за перо. И вот — пришла такая мысль. Несвобода оставляет много свободного времени. Правда, ноет душа от тоски, трудно сосредоточиться… но ведь работа увлекает! Стоит только начать, и слова потекут!.. Поначалу с запинками, трудно… неловко цепляясь, мешая друг другу… Мало-помалу они отогреются и оживут, как оживает сонно скукожившаяся на ледяном ветру пчела, если взять ее в ладони… Они зашумят, заторопятся, запоют! Уже не нужно следить за ними, подстегивать и гнать вперед — они сами, сами найдут дорогу, сами выткут тот волшебный ковер смысла, которым когда-нибудь восхитится прилежный читатель!..
