Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон
— Пожалуйста, у меня куча денег.
В маленькой кафешке сразу за оградой танцплощадки негромко цокала из динамиков ритмичная музыка. Заняв столик и заказав бутылку полусухого шампанского с плиткой шоколада и двумя порциями мороженного, Дока посмотрел на собеседницу:
— Что–нибудь еще хочешь?
— Этого достаточно, — вежливо отказалась она. — Если потянет на выпивку, обещай, что мы сразу уйдем.
— Ты не любишь пьяных мужчин?
— Они мне противны.
После такого признания Дока постарался не выпивать и положенного, больше налегая на мороженное с сигаретами. Они потанцевали и здесь, теснее, чем на танцплощадке, прижимаясь друг к другу, но не переходя рамок приличия. Казалось, что вдвоем им было просто хорошо. А когда шампанского на дне бутылки осталось несколько капель, девушка наклонилась к собеседнику и негромко призналась:
— Ты знаешь, я приехала на море в первый раз и меня никто еще не водил по берегу в такой поздний час. Ты не забыл о своем предложении?
— Обещания я стараюсь выполнять, какими бы трудными они ни были, — подавая ей руку, приподнялся из–за столика он. — Прошу, сударыня, я как раз подумал о том же.
— О, какое это прекрасное, незаслуженно забытое слово — сударыня…
Невысокие волны неторопливо набегали на галечный пляж, невольно напоминая о том, что в кратковременном мире существуют свои вечные двигатели, альтернативы которым человек не придумал до сих пор. У него все получается таким, каков есть он сам — смертным. Поддерживая девушку под локоть, Дока подвел ее к самой, взбиваемой прибоем, пенной кромке. Присев на корточки, зачерпнул горсть изумрудной воды, она оказалась теплой на ощупь но с внутренней как бы прохладцей, говорящей о том, что курортный сезон подходит к концу.
— Ты собрался купаться? — с интересом спросила спутница.
— Почему бы нет, — ухмыльнулся он. В голове пронеслась мысль, что с одной из подружек в ласковых волнах он уже успел попроказничать. В море не надо было прилагать особых усилий, чтобы затащить партнершу в безопасное место и стянуть с нее одежду. Она и раздевалась сама, и находилась в самом надежном месте. — А как посмотришь на это ты?
— Ни в коем случае, холодрыга капитальный, — подребезжала она губами. — Сейчас купаться можно только днем, когда еще жаркое солнце успевает отогревать застывшую кровь, а ночью луна лишь добавит в этом смысле проблем.
— Пожалуй, я соглашусь, — приподнялся с корточек Дока. — К тому же, одному плавать среди пустынных волн будет скучновато.
— Почему одному? Вон там под водой виднеется силуэт чего–то длинного и зубастого.
— Где? — невольно вырвалось у него, о чем он тут–же пожалел.
Подскочившая девушка обхватила его за плечи и, под непрерывные восклицания, активно затыкала рукой в одну точку. Вскоре и он пригляделся к длинному черному предмету в сотне метров от берега. То ли бревно, то ли обломок доски в свете берегового прожектора то выныривал на поверхность, то скрывался в просвечиваемых насквозь волнах. В голове мелькнула мысль, что неплохо бы подтащить предмет к берегу и рассмотреть его получше. Заодно показать новой пассии свое мастерство пловца–перворазрядника. Благо, на курорте он успел обвыкнуться и новый приступ судороги теперь вряд ли был возможен. Дока быстро сбросил с себя рубашку, расстегнул ремень на брюках. Когда осталось стянуть носки, девушка неожиданно прижала руки к груди и прошептала:
— А вдруг это утопленник!
— Тогда поможем ему добраться до суши, — невольно замедлил движения он. — С чего у тебя появились нехорошие мысли?
— По бокам у этого… предмета, вроде, как руки болтаются.
— Разберемся.
Прохладная вода тут–же обжала со всех сторон, заставив дыхание споткнуться. Набрав побольше воздуху в грудь, Дока нырнул и надолго затаился. Подобным приемом он преследовал две цели, во первых, давал телу привыкнуть к ситуации, во вторых, унимал нервную дрожь. Затем рывком выскочил на поверхность и размашистым кролем пошел отмерять расстояние до черневшего вдали предмета. Когда оставалось метров пять, показалось, что плававший в воде обрубок вовсе не черного цвета, а белого, мало того, по бокам у него действительно отвисали в разные стороны похожие на руки отростки с пальцами на концах. В груди защемило, руки и ноги моментально сковала невольная судорога. Чтобы избавиться от опасного ощущения, Дока опять глубоко нырнул и расслабился, предоставляя возможность воде самой выталкивать его наверх. Когда почувствовал теплый верхний слой, сам ускорил подъем. Таинственный предмет покачивался перед самым носом, это был то ли унесенный с берега штормом толстый горбыль от комеля дерева, то ли грубая неоструганная доска от борта затонувшего за сотни километров отсюда и принесенная течением сюда древнего корабля. Возвращаться обратно с пустыми руками показалось неинтересным. Развернув предмет вдоль, Дока с силой толкнул его вперед. Вокруг слышались беспрерывные таинственные всплески, кто–то невидимый то начинал вздыхать, то громко шлепать пастью. Или подныривал под пловца, опутывая его ноги или теплыми, или ледяными тугими струями. Но Дока уверенно гнал перед собой обрубок, он понимал, если случится что–то непредвиденное, у него есть отличное средство спасения, плавучести которого позавидовали бы короли морских глубин дельфины. Стоит только протянуть руки вперед и сплести вокруг предмета пальцы.
Когда лунная дорожка оказалась пройденной до конца, Дока выглянул из–за торца обрубка. Оставленная им на берегу девушка стояла точно по курсу, прижимая руки к груди. Даже во тьме было видно, как горят у нее от восхищения глаза. Подтолкнув дерево вперед еще раз, Дока нащупал ногами дно, начал карабкаться наверх. Он с трудом дополз до своей одежды, свалился на нее без сил и без каких–либо желаний. Подружка присела рядом на корточки, забыв опустить подол задравшегося платьица. Все–же заставив сделать невольное глотательное движение, в свете все тех же лучей прожектора, между полными бедрами завиднелись белые тонкие трусики с темным пятном волос под ними. В разрез платья наверху попытались вылезти не забранные в лифчик две хорошенькие груди. Дока перевел дыхание и попросил:
— Посмотри, пожалуйста, что я приволок. Это доска или обыкновенный горбыль?
— Это трухлявая доска с несколькими латинскими буквами на боку, — откликнулась она. — Наверное, оторвалась от корпуса какого–нибудь затонувшего старинного корабля. Или греческого, или римского. А может, и египетского.
— У египтян никогда не было латинской азбуки.
— Разве римляне не навязали им свое письмо, когда завоевали Египет?
— Нет, там очень сильным было арабское влияние, а Рим уже катился к закату.
— Тогда испанского или португальского. Во всяком случае, европейского, — подружка осторожно присела на мокрую гальку, протянула руки к Докиной груди. — Я думала, что ты не вернешься. Такая даль, волны, темно, я всматривалась, всматривалась, но видела лишь белесоватые фосфоресцирующие всплески. Наверное, под водой сейчас кто–нибудь шастает.
— Кому мы нужны, — шумно вздохнул Дока. Он уже чувствовал, как силы начинают возвращаться к нему, наполняя каждую клеточку упрямством и упругой тягой к жизни. — В старину моряки иной раз неделями плававли по морю на какой–нибудь щепке, пока течение не прибивало их острову или к берегу. Хотя, страшновато, чего там говорить.
— Я бы ни за что не поплыла, — девушка поежилась. — Издали доска была похожа на утопленника.
— Сам, когда приблизился, подумал об этом.
— А чего не повернул назад?
— С пустыми руками? Я бы и утопленника до берега дотолкал.
Дока приподнялся, огладил рукой лицо и посмотрел в сторону притороченной прибоем к берегу толстой доски. Ему не терпелось встать и самому прочитать надпись латинскими буквами, о которых поведала сидевшая рядом подружка, но в ногах еще ощущалось легкое поверхностное онемение. Вскоре и оно улетучилось, разогнанное восстановленным током крови. Он встал и начал одеваться. Девушка поднялась тоже, направилась к берегу.
— Интересная доска, с железными крюками, — крикнула она оттуда. — Что ты собираешься с ней делать?
— Ничего, кому надо, тот пусть и займется, — завязывая шнурки на ботинках, отозвался потерявший интерес к предмету разговора Дока. Его потрясывало от прохладного ночного воздуха, но на всякий случай он спросил. — Ты так и не разобрала, что там написано?
— Де–бар–ка… абракадабра какая–то. Вроде баркаса с приставкой де.
— Все ясно, эта доска ничего из себя не представляет.
— Почему?
— Потому что оторвалась от пловучей пристани. Пошли, я провожу тебя до дома.
— Я не хочу домой, — обернулась девушка.
— Тогда давай пройдемся по берегу, я начал замерзать.
