Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон
— Желательно не мозолить им глаза. Иначе дома…
— Я понял, — Дока пригасил плутоватую усмешку. — Но хоть что–то они во время танцев у тебя просят?
— К чему клонишь, парень? — вскинула длиннющие ресницы партнерша.
— За мороженным, например, посылают?
— Сами бегают, — засмеялась она.
— Тебе тоже полезно прошвырнуться, — придвинулся ближе он. Заметил, как у собеседницы голубым пламенем вспыхнули огромные девичьи зрачки. — Я провожу тебя по темным аллеям.
— Проводи, только учти, я детей никогда не баловала. Мороженное будешь покупать сам.
Несмотря на то, что по вечерам на побережье опускалась прохлада, на танцплощадке негде было яблоку упасть от полуобнаженных женских фигур и фигур мужчин с закатанными рукавами на рубашках. Дока долго наблюдал за вливающейся в створки ворот бесконечной толпой, он хотел купить билет и на женщину. Но знакомая пассия опаздывала. Музыканты–армяне на возвышении заиграли пятый по счету танец, чтобы не терять времени даром, Дока взял билет и протиснулся в дальний угол площадки, в тот самый, в котором они познакомились. Их место занимала стайка молоденьких девочек лет по семнадцати. Одна из них, не успел он осмотреться, смело подошла и присела в полукниксене:
— Разрешите вас пригласить?
Дока засунул контрамарку в карман, окинул внимательным взглядом тоненькую фигурку. И вдруг как–то ненароком понял, чем отличается молодая женщина от девушки. Женщина как бы округляется, она приобретает волнующие формы, на успокоенном замужеством лице нет той неуверенности о будущем, вместо нее на нем, оглаженном, проступает разбогатевшее на энное количество человеческих знаний внутреннее содержание. А стоящая перед ним, не успевшая насладиться прелестями супружеских утех, девушка вся светилась тем, чем обладала в данный момент. И было ясно с первого взгляда, что багаж она имела небогатый.
— С удовольствием, но танец, кажется, быстрый.
— Это так кажется из–за барабанной ритмики, на самом деле его танцуют медленно.
— Вы разбираетесь в музыке? — подхватывая партнершу за талию, решил не прерывать разговора Дока. — Наверное, учитесь в музыкальном учреждении?
— Я студентка, но профессию выбрала иную. Просто у меня идеальный слух. Знаете, сочинять музыку, писать стихи и романы, рисовать картины — учить не следует. Таким даром природа щедро наделяет тех, кого считает достойным этих профессий.
— Странно, зачем–же тогда открывают училища и высшие учебные заведения по таким благородным профилям? — Дока с еще большим вниманием всмотрелся в партнершу по танцу. — Если размышлять по вашему, они ни к чему, и учителя с профессорами получаются дармоедами. Я сам закончил институт народного хозяйства, скажу честно, без него я был бы специалист никакой.
— Не надо сравнивать несравнимое, хотя и здесь есть исключения, — приятно и одновременно успокаивающе улыбнулась девушка. — Согласитесь, что есть люди от природы талантливые, эдакие самородки, которые безо всяких школ обладают способностью творить немыслимое в общечеловеческих понятиях.
— Не спорю, деревенский поэт Сергей Есенин, Иосиф Бродский с шестиклассным образованием, писатели, художники, композиторы от сохи послереволюционных времен, и так далее.
— Вот видите? Их необходимо было только подтолнуть в нужном направлении, а дальше они пошли сами, — загорелась девушка. Машинально слизнула с верхней губы капельку пота. — Точно так–же в физике, математике с химией, некоторые люди от рождения нацелены считать и выводить формулы, остается лишь показать им дорогу, на которой они выразили бы себя с наилучшей стороны.
— Вот потому и нужны школы, училища и высшие учебные заведения с учителями и профессорским составом. Вы так хотели сказать? — добродушно усмехнулся он. — Спасибо, объяснили доходчиво, хотя каждый из нас знает об этом тоже с пеленок. Я, например, в детстве с удовольствием собирал старинные монеты, значки, другие знаки различия. Млел от исторических и приключенческих романов. Учитель истории говорил прямо, что у меня прямая дорога в археологи.
— Но вы по археологическим тропам не пошли, — засмеялась партнерша.
— Не удалось, может быть потому, что учитель пения прочил мне большое будущее на музыкальном поприще. Надо признать, что пел я в то время не хуже самого Робертино Лоретти из Италии.
— Значит, у вас тоже идеальный слух.
— Его у меня никто и не отнимал.
— Тогда вы должны слышать, как фальшивят музыканты.
— А вы решили, что здесь обязаны работать профессионалы? — откровенно засмеялся он на наивность девушки. — Люди, которые на возвышении терзают струны электрогитар и бьют по клавишам синтезатора, с таки же успехом торгуют на базарах овощами и фруктами. Они больше ни на что не способны, кроме как на неутомительный, но денежный, труд.
— Я с вами согласна, — прикрыла ресницами блестящие глаза собеседница. — Кстати, танцы начались уже давно, а вашей вчерашней партнерши что–то до сих пор не видно.
— А вы были здесь и вчера? — смущенно покашлял в кулак Дока.
— Мы ходим сюда каждый день.
— Ну и как, нравится?
— Слушать фальшивые аккорды музыкантов, или сама атмосфера?
— Все в общем.
— Представляете, идти больше некуда.
— Познакомились бы с парнем, посидели бы с ним в кафе.
— Я не надеюсь открыть Америку, но в России кроме дураков и дорог есть немало других проблем, — девушка посерьезнела, как–то странновато взглянула на партнера. — Одна из них заключается в том, что найти нормального парня удается лишь немногим девушкам.
— К тому же, в парнях чувствуется вечный недостаток. Все правильно, ощущение такое, что наша страна никогда не выходила из конфликтов, — похмыкал носом Дока. — Оттого и поколения рождаются как бы неполноценными. Я вас понимаю и, поверьте, сочувствую, женщинам действительно не сладко.
Лабухи слаженно взяли последний аккорд и мелодия закончилась. Осмотревшись по сторонам и не заметив среди присутствующих утреннюю пассию, Дока подхватил под локоть девушку, собираясь отвести ее на место.
— Разговор у нас получился слишком заумным, — запоздало спохватился он, провел пальцами по лицу. — В таких местах большие проблемы поднимать не следует, как вы думаете?
— Я сама натолкнула вас на эту тему, — засмеялась партнерша. Кинула на собеседника быстрый косой взгляд. — Разве со вчерашней женщиной вы вели беседу ни о чем?
Теперь пришла очередь рассмеяться Доке. Он понял, что понравился девушке и она решила показать себя начитанной особой. Вытащив платок, промокнул уголки губ и снова со вниманием осмотрелся вокруг. Они продолжали стоять почти на середине освобожденной от танцующих заасфальтированной площадке. Женщины с детьми не было видно нигде, наверное, у нее что–то случилось. Или она опомнилась, что совершила непоправимую ошибку и теперь горько жалела о том, что поддалась на уговоры мимолетного любовника. Скорее всего, последняя мысль была наиболее верной.
— Вчера мы пытались решать задачи другие, — пробежавшись пальцами от локтя собеседницы до ее мягкой и теплой ладони, с уверенностью в голосе сказал он. — Уверяю вас, они были посложнее разговора ни о чем.
— Ну и как, получилось? — напряглась та.
— Что получилось? — не понял он вопроса.
— Решить хоть одну из задач. Я намекаю на то, каков оказался результат?
— Он у меня почти всегда положительный, — усмехнулся Дока. Встрепенулся. — А что это вас так заинтересовало?
— Да вот тоже решаю задачку, продолжать и дальше танцевать с вами, или отойти и постараться держаться на приличном расстоянии, — она кивнула в сторону деревянного возвышения. — Музыка–то заиграла снова.
— Тогда я приглашаю вас на танец, тем более, что этот, кажется, не быстрый.
— Не боитесь показаться в невыгодном свете человеку, которого постоянно ищете глазами?
— Думаю, что остерегаться теперь нечего, скоро половина танцев пройдет.
Танцы закончились, площадка неспешно начала пустеть, а утренняя, такая сексуальная, пассия не объявилась. В душе у Доки зародился было прохладный пузырек обиды от того, что после всего хорошего его решили отодвинуть как шаловливого щенка. Побаловались, получили удовольствие, и пусть топает на свой коврик. Стоящая рядом девушка терпеливо ждала дальнейших решений, не отнимая своих пальцев из его ладоней и не говоря ни слова, будто не мешая ему сосредоточиться. Достав платок, Дока вытер вспотевший лоб, натянуто улыбнулся:
— Ну что, не желаешь пройтись по берегу ночного моря? — за время танцев они успели перейти на «ты». — В эти часы оно бывает особенно таинственным.
— Море хранит свои тайны всегда, — облегченно вздохнула подружка. Быстро оправила на себе легкое платье. — Но в начале танцев кто–то говорил о кафе.
