Николай Гарин - Таежная богиня
Яркий диск луны медленно поднимался и забирал вправо. Поднимались и силуэты, они становились более отчетливыми. Сколько прошло времени, Никита не знал, но только неожиданно очертания камней стали медленно, почти незаметно меняться. Потускнели мерцающие образы, а кое-где вообще растворились в странной, бледно светящейся серой массе. Очертания камней медленно таяли. Когда изображения и камни вообще пропали, а воздух наполнился влагой, Никита понял, что это опять туман.
Туман заползал через щели в камнях и расстилался сначала бледной, а потом все более густой и пышной периной. Он окутывал Никиту, успокаивал, укачивал.
Никита почувствовал страшную усталость во всем теле. Привалившись спиной к камню и закрыв глаза, он медленно съехал по гладкой поверхности вниз, с облегчением вытянул перед собой ноги и тут же погрузился в какое-то странное состояние. Он вроде бы и спал, и в то же время картина с туманом оставалась перед глазами.
Серый и грязный, как дым в дождливую погоду, туман завис над землей примерно в метре. Его нижняя поверхность плавно дышала, то поднимая, то опуская свое легкое, парящее над землей тело.
Но не это было главным. Вода — вот что поразило Никиту. Она светилась! Свечение походило на то, что он видел в ручье под Мань-Пупыг-Нером.
Пересилив усталость, Никита на четвереньках добрался до водоема. На расстоянии вытянутой руки вода напоминала желе темно-зеленого цвета. Дна не было видно. Никита не без опаски коснулся поверхности. Медленно, будто это действительно было желе, по воде побежали упругие круги, которые еще больше оживили туман. Страха не было. Было любопытство и ощущение, что все это ненастоящее, как и тогда на Северном Урале.
Неожиданно в воздухе словно пролетела огромная невидимая птица. И тотчас все вокруг начало меняться. Гасло свечение воды, светлел туман. Пространство, созданное гигантскими каменными столбами, просматривалось все отчетливее, пока не стало абсолютно прозрачным.
Когда туман рассеялся и небо приобрело бирюзовый цвет, как это бывает перед восходом солнца, Никита отчетливо почувствовал, что здесь, внутри Круглых скал, в этом будущем храме есть еще кто-то. Он повернул голову в одну сторону, в другую и замер.
Все что угодно он был готов увидеть: зверя, птицу, человека и даже приведение — все, кроме... Ее — живой богини!
Калтась-эква на этот раз стояла на воде, посередине водоема. На богине была длинная летняя сахи, сшитая из белоснежных горностаевых шкурок, отороченная по вороту и рукавам мехом куницы. Тем же мехом был подбит и низ своеобразного халата. Тонкую талию перехватывал, переливаясь перламутром, узкий поясок, отчего богиня казалась еще более стройной и изящной. Изящество добавляла и декоративная, вышитая из дорогого бисера кайма, которая шла вокруг верхнего стыка панды и далее по краям одежды и вдоль рукавов. На ногах были меховые нярки, декорированные все тем же бисером. Длинную шею Калтась-эквы украшали самоцветы, которые сверкали холодным блеском, точно снежинки в полнолуние. В ее осанке, позе, одежде ощущалась некая музыкальная звонкость и хрустальная хрупкость.
Никита не решался поднять глаза, чтобы встретиться с богиней взглядом. Он боялся. Не нарисованная, не приснившаяся, как думал Никита раньше, а живая богиня была так близко, что протяни руку и коснешься.
Богиня молчала. Молчал и Никита. А что он мог сказать?! Он пришел туда, куда должен был прийти. Он пришел, приполз, перенеся неимоверные трудности, потеряв слух, оставив семью. А может, это Она, Калтась-эква, привела его сюда. Привела, как когда-то привела отца, выбрав из многих других. Это Она так долго и тщательно испытывала его, поменяла имя, а взамен дала любимую, сына и надежду. Но главное — дала возможность отыскать искомую им гармонию, стать настоящим художником, сотворить чудо!..
И все же надо было смотреть богине в глаза. Никита медлил. Пространство вокруг быстро насыщалось светом. Казалось, что вот-вот и взойдет солнце. Никита пересилил себя и поднял голову. Он смотрел на Калтась-экву и не верил глазам.
Нет, вне всякого сомнения, это была именно Она, и в то же время... не Она!
Ее огромные глаза были кротки и печальны. В них изумрудной глубиной отражалась тайга, в которой голубели скалы. Темнели древние урманы. Бриллиантами сверкали озера, а реки и ручьи — сияющими жемчужными нитями. Друзами горного хрусталя застыли водопады.
Никита сглотнул слюну и перевел дыхание. Калтась-эква смотрела вовсе не на него, а вперед и вверх. Ее лицо было напряжено. Прозрачные губы были приоткрыты. Богиня чего-то ждала. Она превратилась в струну, которую тронь, и она нежно запоет или лопнет. В этом натянутом до звона ожидании, с печальной покорностью и в то же время нарастающей торжественностью в глазах богиня была необыкновенно красивой. Красива той красотой, от которой невозможно отвести глаз и в которую невозможно влюбиться. Однако теперь в богине не было высокомерия, снисходительности и холода. Напротив, Никита чувствовал ее теплоту и сопричастность.
Неожиданно воздух, земля и камни вспыхнули золотом и затрепетали. Калтась-эква вздрогнула и в крайнем нетерпении еще сильнее вытянулась, привстав на носки. Камни, точно великаны в нетерпеливом ожидании, зашевелились, закачались, переступая с ноги на ногу.
Никита, проследив за взглядом богини, повернулся в сторону высокого столба. Он уже знал, что сейчас должно произойти чудо! Он увидит, познает, обретет главную суть, — тайну искусства, некий секрет абсолютной гармонии! Кроме того, познает смысл жизни! Познает истину! Узнает о прошлом и познает будущее! Получит утешение и обретет, наконец, душевный покой!..
Ударил ослепительный свет. Никита вскинул руку, защищая глаза. Но свет проходил и через руку, и через тело, и через камни. Никита сумел разглядеть лишь абрис гигантского камня, упирающегося в небо. В голове Никиты ухнуло раз, другой, а через мгновение ему казалось, что он находится внутри колокола. У него перехватило дыхание, заломило скулы, а сердце готово было вот-вот разорваться от переполнившего его непонятного восторга!..
...Никита проснулся с первыми лучами солнца. Прикрыв глаза ладонью, он в крайнем удивлении уставился на стеклянный водоем, перевел взгляд на плоские столбы, наполовину залитые солнцем. Тело было чужим. Оно болело и совсем не хотело двигаться.
Морщась и прихрамывая сразу на обе ноги, Никита отошел от стелы на несколько шагов и, развернувшись, взглянул на ее вершину. Взглянул и широко улыбнулся от ощущения счастья.
Никита теперь знал, зачем он здесь и что надо делать.
