Хулио Кортасар - Выигрыши
— Я буду весьма признателен, если вы позволите мне закончить мое сообщение, — сказал инспектор, пока полицейские вставали за спинами пассажиров. — Весьма прискорбно, что эпидемия вспыхнула уже после того, как пароход покинул рейд Буэнос-Айреса. Нам известно, что командование «Малькольма» приняло все необходимые меры и, заботясь о вашем здоровье, ввело несколько строгие, но крайне необходимые ограничения.
— Совершений точно, — сказал дон Гало. — Все превосходно. Я говорил это с самого начала. А теперь разрешите мне, уважаемый сеньор…
— Нет, это вы разрешите мне, — перебил его инспектор. — Несмотря на принятые меры, произошли два случая, внушающих тревогу, последний из них вынудил капитана телеграфировать в Буэнос-Айрес. Первый, к счастью, кончился благополучно, корабельный врач уже разрешил больному мальчику вставать с постели; что же касается второго случая, спровоцированного безрассудным поведением самой жертвы, которая самовольно нарушила санитарный кордон и проникла в зараженную зону, то он завершился роковым образом. Сеньор… — под растущий гул голосов он заглянул в записную книжку. — Сеньор Медрано, именно так. Весьма прискорбно, разумеется. Позвольте мне, сеньоры. Тише! Позвольте. В подобных обстоятельствах и после совещания с капитаном и врачом мы пришли к заключению, что дальнейшее пребывание на борту «Малькольма» представляет опасность для вашего здоровья. Несмотря на то что эпидемия идет на убыль, она может вспыхнуть в этой части парохода, тем более что больной оказался в одной из кают на носу. Итак, принимая все это во внимание, я попрошу вас приготовиться к посадке на самолеты через четверть часа. Благодарю вас.
— А почему это мы должны садиться на самолеты? — крикнул дон Гало, подъезжая на своем кресле к инспектору. — Значит, эпидемия действительно была?!
— Ах, мой дорогой дон Гало, конечно, была, — сказал доктор Рестелли, живо выходя вперед. — Вы меня просто удивляете, дорогой друг. Никто ни на мгновение не сомневался, что администрация вела борьбу против вспышки тифа 224, вы сами это прекрасно знаете. Сеньор инспектор, в настоящее время речь идет не об этом, ибо все мы согласны с вами; мы имеем в виду целесообразность мер, несколько, я бы сказал, крутых, которые вы предполагаете принять. Я далек от мысли воспользоваться правом, предоставленным мне счастливым выигрышем, и все же настоятельно призываю вас подумать, прежде чем предпринять какое-либо опрометчивое действие, которое…
— Слушайте, Рестелли, бросьте вашу галиматью, — сказал Лопес, отводя руку Паулы, которая предостерегающе ущипнула его. — Вы и все остальные прекрасно знаете, что Медрано был застрелен кем-то из команды. И какой там, к чертовой бабушке, тиф! Лучше послушайте меня. После всего, что произошло здесь, плевать мне, вернемся мы в Буэнос-Айрес или нет, но я не позволю, чтобы так бессовестно лгали.
— Помолчите, сеньор, — сказал один из полицейских.
— А я не желаю. У меня есть свидетели и доказательства того, о чем я говорю. И я жалею лишь о том, что не был вместе с Медрано и не пристрелил полдюжины этих сукиных сынов.
Инспектор поднял руку.
— Итак, сеньоры, мне бы не хотелось быть вынужденным сообщить вам о мерах, которые будут приняты в случае, если кто-нибудь из вас, утратив чувство реальности, движимый дружбой или какими-либо иными мотивами, будет настаивать на искажении фактов. Поверьте, мне было бы весьма прискорбно, если бы пришлось высадить вас в… ну, скажем, в какой-нибудь пустынной зоне и держать там до тех пор, пока не улягутся страсти и можно будет дать объективную информацию.
— Можете меня высаживать, где вам заблагорассудится, — сказал Лопес. — Медрано был убит вот этими. Посмотрите на мое лицо. По-вашему, это тоже тиф?
— Ну, вы сами решите, — сказал инспектор, обращаясь в первую очередь к сеньору Трехо и дону Гало. — Мне не хотелось бы интернировать вас, однако придется, если вы будете настаивать на искажении фактов, проверенных людьми с безупречной репутацией.
— Не говорите глупостей, — сказал Рауль. — Давайте лучше спустимся вниз и вместе взглянем на убитого.
— О, тело уже убрано с парохода, — ответил инспектор. — Как вы понимаете, по соображениям элементарной гигиены. Сеньоры, я советую вам подумать. Мы все можем вернуться в Буэнос-Айрес через четыре часа. А там, после того, как вы подпишете заявление, которое мы составим сообща, вы можете быть уверены, что Ведомство позаботится о соответствующей компенсации, ибо никто не собирается забывать, что это путешествие — ваш выигрыш и тот факт, что оно было прервано, никоим образом не может служить помехой.
— Отличная концовка фразы, — сказала Паула.
Сеньор Трехо откашлялся, посмотрел на свою супругу и решительно начал:
— Я хочу спросить вас, сеньор инспектор… Ввиду того что, как вы сказали, тело снято с парохода и тем самым устранена опасность новой вспышки тифа, нельзя ли подумать о возможности…
— Ну, конечно, — сказал дон Гало. — Почему бы тем, кто согласен… я подчеркиваю — кто согласен… почему бы им не продолжить путешествие?
Все заговорили одновременно, и голоса дам звучали все громче, несмотря на робкие попытки полицейских установить тишину. Рауль отметил, что инспектор удовлетворенно улыбался и делал полицейским знак не вмешиваться. «Разделяй и властвуй, — подумал он, прислоняясь к переборке и куря без всякого удовольствия. — А почему бы и нет? Не все ли равно — остаться или уйти, продолжать путешествие или возвратиться. Бедняга Лопес во что бы то ни стало желает доказать правду. А Медрано был бы доволен, если б мог узнать, какой переполох он устроил…» Он улыбнулся Клаудии, которая отрешенно наблюдала за происходящим, пока доктор Рестелли объяснял, что отдельные прискорбные эксцессы не должны повлиять на заслуженный отдых большинства пассажиров, и поэтому он надеется, что сеньор инспектор… Но сеньор инспектор снова поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Я прекрасно понимаю точку зрения этих сеньоров, — сказал он. — Однако капитан и офицеры, имея в виду сложившиеся обстоятельства, вспышку тифа и прочее… Одним словом, господа, мы все возвращаемся в Буэнос-Айрес, или я скрепя сердце буду вынужден приказать интернировать вас до тех пор, пока не рассеется недоразумение. И не забывайте, что угроза эпидемии тифа — достаточный повод для того, чтобы оправдать такую чрезвычайную меру.
— Вот оно! — крикнул дон Гало, в ярости оборачиваясь к Лопесу и Атилио. — Вот вам результат анархии и высокомерия. Я говорил это с той минуты, как сел на пароход. Теперь за нашкодивших будут расплачиваться невинные, так и растак! А эти ваши самолеты хоть надежны?
— Никаких самолетов! — завопила сеньора Трехо, поддержанная в основном женскими голосами. — Почему это мы не можем продолжать путешествие, скажите, пожалуйста?
— Путешествие окончено, сеньора, — сказал инспектор.
— Освальдо, и ты потерпишь это!
— Деточка! — со вздохом ответил сеньор Трехо.
— Согласны, согласны, — сказал дон Гало. — Сядем в самолет, и дело с концом, только перестаньте говорить о всяких интернированиях и прочем вздоре.
— В создавшейся ситуации, — сказал доктор Рестелли, искоса смотря на Лопеса, — хорошо бы достичь единства, к которому нас призывает сеньор инспектор…
Лопесу было и противно, и жалко его. Но он так устал, что жалость пересилила.
— За меня не беспокойтесь, че, — сказал он Рестелли. — Я не имею ничего против возвращения в Буэнос-Айрес, а там мы объяснимся.
— Совершенно верно, — сказал инспектор. — Ведомство должно быть уверено в том, что никто из вас не использует свое возвращение для распространения слухов.
— Разумеется, — сказал Лопес. — Ведомство неплохо придумало.
— Ваше упорство, уважаемый сеньор… — начал инспектор. — Поверьте, если у меня заранее не будет уверенности в том, что вы не станете искажать, да-да, именно искажать факты, я буду вынужден прибегнуть к тому, о чем предупреждал.
— Только этого еще недостает! — крикнул дон Гало. — Сперва три дня сидели как на иголках, а теперь еще засунут в какую-нибудь вонючую дыру. Нет, нет и нет! В Буэнос-Айрес! В Буэнос-Айрес!
— Ну, разумеется, — сказал сеньор Трехо. — Это недопустимо.
— Давайте спокойно проанализируем ситуацию, — предложил доктор Рестелли.
— Ситуация совершенно ясна, — ответил сеньор Трехо. — Раз сеньор инспектор считает, что продолжать путешествие невозможно… — он взглянул на супругу, позеленевшую от злости, и безнадежно махнул рукой, — мы понимаем, что самым логичным и естественным будет немедленно возвратиться в Буэнос-Айрес и вновь приступиться…
— Приступить, — поправил Рауль. — К делам приступают.
— У меня против этого нет возражений, — сказал инспектор, — только предварительно вам придется подписать составленное памп заявление.
