Хулио Кортасар - Выигрыши
Хулио Кортасар - Выигрыши краткое содержание
Хулио Кортасар
Выигрыши
«…что делать романисту с людьми ординарными, совершенно „обыкновенными“, и как выставить их перед читателем, чтобы сделать их сколько-нибудь интересными? Совершенно миновать их в рассказе никак нельзя, потому что ординарные люди поминутно и в большинстве необходимое звено в связи житейских событий; миновав их, стало быть, нарушим правдоподобие».
Ф. Достоевский, «Идиот», ч. IV, гл. IПРОЛОГ
«Маркиза вышла в пять, — подумал Карлос Лопес. — Где, черт побери, я читал это?»
Они сидели в «Лондоне», на углу Перу и Авениды, было десять минут шестого. Маркиза вышла в пять? Лопес тряхнул головой, отгоняя непроизвольные воспоминания и отпил «кильмес кристалл». Пиво было тепловатое.
— Когда человека лишают его обычной обстановки, он словно рыба без воды, — заметил доктор Рестелли, рассматривая свой стакан. — Я, знаете ли, очень привык к сладкому мате [1] в четыре часа. Да, посмотрите, пожалуйста, вон на ту даму, что выходит из подземки. Правда, я не уверен, разглядите ли вы ее, здесь столько пешеходов. Вон, вон та блондинка. Окажутся ли такие симпатичные белокурые спутницы в нашем приятном круизе?
— Сомневаюсь, — сказал Лопес. — Обычно самые красивые женщины путешествуют на другом пароходе. Роковое правило.
— Ох и скептики эта молодежь, — сказал доктор Рестелли. — Хотя мои бурные годы давно минули, я еще могу при случае тряхнуть стариной. Я по-прежнему полон оптимизма. И уверен, что на пароходе нам составят компанию красивые девушки. Это так же верно, как то, что я припрятал в своем чемодане три бутылочки катамаркской виноградной.
— Ну это посмотрим, если, конечно, путешествие состоится, — ответил Лопес. — Да, кстати, о женщинах. Вон входит особа, из-за которой стоит повернуть голову градусов на семьдесят от Флориды. Так… стоп. Вон та, что разговаривает с длинноволосым типом. Судя по их виду, они наши попутчики, хотя, черт побери, я не представляю, какой должен быть вид у тех, кто будет путешествовать вместе с нами. А не выпить ли нам еще пива?
Доктор Рестелли охотно согласился. Лопес подумал, что в своем жестком воротничке с голубым галстуком в бурую крапинку он удивительно похож на черепаху. Рестелли носил роговые очки, которые отнюдь не способствовали дисциплине в государственном колледже, где он преподавал историю Аргентины (а Лопес — испанский язык), всем своим ученым видом провоцируя учеников на прозвища вроде Черного Кота и Шляпенции. «Интересно, каких прозвищ удостаиваюсь я?» — лицемерно подумал Лопес. Ему хотелось верить, что дальше какого-нибудь Лопеса-путеводителя ученики не пошли.
— Прелестное создание, — отметил доктор Рестелли. — Будет неплохо, если она станет нашей попутчицей. Не знаю, то ли соленый воздух, то ли перспектива ночей в тропиках, но должен признаться, я чувствую себя необычайно приподнято. За ваше здоровье, коллега и друг.
— За ваше, доктор и соудачник, — молвил Лопес, изрядно отпивая из своей пол-литровой кружки.
Доктор Рестелли уважал (правда, умеренно) своего коллегу и друга. На собраниях учителей он обычно отмежевывался от фантазерских суждений Лопеса, который упорно защищал отъявленных лоботрясов и лодырей — любителей списывать на контрольных работах или почитывать газету в самый разгар боя при Вилькапухио (а ведь и без того чертовски трудно, не роняя достоинства, объяснять про взбучку, которую задали испанцы нашему Бельграно). Но если не считать богемных замашек, Лопес вел себя как превосходный коллега и был всегда готов признать, что речь 9 июля [2] непременно должен произносить доктор Рестелли, который скромно сдавался на уговоры доктора Гульельметти и столь же горячие, сколь и незаслуженные, просьбы всего преподавательского состава. В конце концов, это было настоящей удачей, что именно Лопесу, а не негру Гомесу или преподавательнице английского с третьего курса достался выигрыш Туристской лотереи. С Лопесом всегда можно было договориться, хотя порой он впадал в излишний либерализм или даже в совсем непотребную левизну, а этого Рестелли никому не мог позволить. Но зато Лопесу нравились девушки и бега.
— Когда тебе исполнилось четырнадцать апрелей, ты предалась разгулу и веселью, — промурлыкал Лопес. — Да, а почему вы купили билет, доктор?
— Я не мог устоять перед напором сеньоры Ре́боры, друг мой. Вы же знаете, что представляет собой эта женщина, когда войдет в раж. На вас она тоже насела? По правде говоря, теперь мы должны быть ей весьма благодарны.
— Восемь переменок подряд она выматывала мне душу, пристала, как овод, никуда не ускачешь, — отвечал Лопес. — И совершенно непонятно, какая ей от этого выгода? Самая обычная лотерея.
— Ну у-ж, извините, ничего подобного. Это особая, специальная лотерея.
— Да, но почему билеты продавала мадам Ребора?
— Предполагается, — таинственно сказал доктор Рестелли, — что билеты этой лотереи предназначались для особой категории лиц, ну, что ли, для избранных. По всей вероятности, государство апеллировало, как это уже бывало в истории, к благосклонности наших дам и одновременно позаботилось, чтобы выигравшие, как бы это выразиться, не общались с людьми невысокого уровня.
— Выразимся так, — согласился Лопес. — Но вы забываете, что обладатели выигрышей имеют право взять с собой до трех родственников.
— Дорогой коллега, если бы моя покойная супруга и моя дочь, супруга нашего молодого Робиросы, имели возможность сопровождать меня…
— Конечно, конечно, — ответил Лопес. — Вы совсем другое дело. Но не будем ходить вокруг да около. Если бы, например, я спятил с ума и решил пригласить мою сестрицу, вот тогда вы бы увидели, что такое, выражаясь вашими словами, невысокий Уровень.
— Не могу поверить, что ваша незамужняя сестра…
— Она тоже не верит этому, — возразил Лопес. — Но уверяю вас, она из тех, кто говорит неправильно, но считает, что «вырвало» очень грубое слово.
— В самом деле, слово действительно грубоватое Я бы предпочел «стошнило».
— Она же, напротив, скорее склонна к выражениям: «вернула обратно» и «выплеснула». А что вы скажете о нашем общем ученике?
Покончив с пивом, доктор Рестелли предался скучным размышлениям. Он никак не мог взять в толк, как это сеньора Ребора, назойливая, но совсем не глупая женщина, к тому же обладающая почти знатным именем, могла снизойти, опуститься до того, что стала распространять билеты среди учащихся старших курсов. В результате печальной случайности и невиданной удачи, о которой гласят лишь отдельные, да и то апокрифические хроники Монтекарло, кроме Лопеса и Рестелли, крупный выигрыш достался также ученику колледжа Фелипе Трехо — отъявленному лентяю и наглецу, гордившемуся тем, что позволял себе издавать непотребные звуки на уроках аргентинской истории.
— Поверьте, Лопес, этому гаденышу не должны были разрешить сесть на пароход. Ведь ко всему прочему он несовершеннолетний.
— Он не только сядет на пароход, но и прихватит с собой родственников, — возразил Лопес. — Я узнал об этом от приятеля репортера, который ухитрился взять интервью у некоторых обладателей выигрышей.
Бедняга Рестелли, бедный важный Черный Кот. Тень колледжа теперь будет неотступно преследовать его в течение всего путешествия, если, конечно, оно состоится, и звонкий смех учащегося Фелипе Трехо отравит ему невинный флирт, празднество Нептуна, шоколадное мороженое и обычно столь забавную процедуру морского крещения. «Если б он только знал, что я распивал пиво с Трехо и его приятелями на Пласа Онсе и что это от них я узнал о Шляпенции и Черном Коте… У бедняги такое косное представление о том, каким должен быть преподаватель».
— Это как раз хороший признак, — с надеждой промямлил доктор Рестелли. — Присутствие родителей всегда сдерживает. Вы не согласны? Впрочем, как можно с этим не согласиться.
— Обратите внимание, — прервал его Лопес, — на этих двойняшек, а может, очень похожих друг на друга сестер, они идут со стороны улицы Перу, сейчас пересекают Авениду. Видите?
— Не совсем уверен, — сказал доктор Рестелли. — Одна в белом, а другая в зеленом?
— Совершенно верно. Но та, что в белом, красивее.
— Да, хороша. Именно эта, в белом. Гм, отличные ножки. Может, только слишком семенит. Не направляются ли они к нам на собрание?
— Нет, доктор, они явно пройдут мимо.
— Какая жалость. Должен вам признаться, была у меня однажды девушка. Очень похожа на одну из этих.
— На ту, что в белом?
— Нет. На ту, что в зеленом. Вечно буду помнить, как… Впрочем, вам это, наверно, не интересно. Да? Ну что, закажем еще пива, ведь до собрания целых полчаса. Девушка эта была из порядочной семьи и знала, что я женат. И все же, как говорится, сама бросилась мне в объятия. О, какие это были ночи, друг мой!..
