Патриция Хайсмит - Цена соли
Кэрол взяла сигарету.
— А что думаешь ты? О том дне в магазине?
Тереза снова улыбнулась.
— Было так замечательно, что ты подошла именно ко мне. Почему ты подошла ко мне?
Кэрол помедлила.
— По такой прозаичной причине. Потому что ты была единственной девушкой, которая не была адски занята. И на тебе не было рабочего халата, я это помню.
Тереза разразилась смехом. Кэрол лишь улыбнулась, но внезапно она стала похожа на себя тогдашнюю, какой была в Колорадо Спрингс, до того как все случилось. И сразу же Тереза вспомнила о подсвечнике в сумочке.
— Я принесла тебе это, — сказала она, протягивая его Кэрол. — Он попался мне в Су-Фолс.
Тереза в свое время завернула его в попавшуюся под руку белую салфетку. Кэрол развернула подарок на столе.
— Я думаю, он очаровательный, — сказала Кэрол. — Похож на тебя.
— Спасибо. А я подумала, что он был похож на тебя, — Тереза посмотрела на руку Кэрол, на большой палец и на кончик среднего, что покоились на тонком крае подсвечника, так же как она видела пальцы Кэрол и на блюдцах от кофейных чашек в Колорадо, Чикаго и в уже позабытых местах. Тереза закрыла глаза.
— Я люблю тебя, — сказала Кэрол.
Тереза открыла глаза, но не подняла взгляд.
— Знаю, ты не чувствуешь того же ко мне. Так ведь?
У Терезы возник порыв запротестовать, но разве она могла? Она не чувствовала того же.
— Я не знаю, Кэрол.
— Это то же самое, — голос Кэрол был мягким, выжидающим, ждущим, что Тереза подтвердит это или опровергнет.
Тереза уставилась на треугольнички тоста на тарелке, что стояла между ними. Она подумала о Ринди. Она все медлила с вопросом о ней.
— Ты виделась с Ринди?
Кэрол вздохнула. Тереза видела, как ее рука соскользнула с подсвечника.
— Да, в прошлое воскресенье, час или около того. Наверное, она сможет приезжать меня повидать пару раз в год на полдня. Раз в сто лет. Я проиграла полностью.
— Ты ведь говорила о нескольких неделях в году.
— Ну, кое-что еще случилось… в частном порядке между Харджем и мной. Я отказалась давать бесчисленное множество обещаний, которые он требовал от меня. И его семья тоже не осталась в стороне. Я отказалась жить согласно списку глупых требований, которые они подготовили как перечень проступков — даже если это означало, что они запрут Ринди подальше от меня, как будто я какое-то чудовище. А это и имелось в виду. Хардж рассказал адвокатам все — все, чего они еще не знали.
— Господи, — прошептала Тереза. Она могла себе представить, что это означало — Ринди, которая днем навещает Кэрол в сопровождении строгой гувернантки, настроенной против Кэрол, наверное, предупрежденной, чтобы она не выпускала ребенка из виду, и Ринди скоро это все поймет. Какую радость принесут эти посещения? Хардж… Тереза не хотела произносить его имя. — Даже суд был добрее, — сказала она.
— Собственно говоря, я не очень много пообещала и в суде. Там я тоже отказалась.
Вопреки себе Тереза слегка улыбнулась, потому что она была рада, что Кэрол отказалась, что Кэрол все еще была настолько гордой.
— А это и не было судом, знаешь ли, только обсуждение за круглым столом. Знаешь, как они сделали ту запись в Ватерлоо? Они вбили в стену специальный микрофон со штырем, вероятно, сразу же, как только мы туда пришли.
— Микрофон со штырем?
— Я помню, что слышала, как кто-то что-то заколачивает. Думаю, это было в тот момент, когда я только закончила принимать душ. Помнишь?
— Нет.
Кэрол улыбнулась.
— Микрофон со штырем, который улавливает звуки, как и диктофон. У него был номер рядом с нами.
Тереза не помнила стука молотка, но жестокость всего произошедшего вернулась, потрясая, уничтожая…
— Все кончено, — сказала Кэрол. — Знаешь, я почти предпочла бы больше не видеть Ринди вовсе. Я никогда не потребую встреч с ней, если она перестанет хотеть меня видеть. Я просто оставлю это на ее усмотрение.
— Я не могу представить, что настанет день, когда она не захочет тебя видеть.
Брови Кэрол приподнялись.
— А как тут предсказать, что Хардж может с ней сотворить?
Тереза молчала. Она отвела взгляд от Кэрол и увидела часы. Было 5.35. Ей следует появиться на коктейльной вечеринке до шести, подумала она, если она туда вообще пойдет. Она нарядилась ради нее в новое черное платье с белым шарфом, в новые туфли, в новые черные перчатки. И какой неважной казалась сейчас вся эта одежда. Внезапно она подумала о зеленых шерстяных перчатках, что вручила ей сестра Алисия. Они все еще лежали в папиросной бумаге на дне ее сундука? Ей захотелось выкинуть их вон.
— Ко всему как-то приспосабливаешься, — сказала Кэрол.
— Да.
— Хардж и я продаем дом, и я купила квартиру на Мэдисон Авеню. И, веришь или нет, пошла работать. Я буду работать закупщиком в мебельной торговой фирме на Пятой Авеню. Должно быть, кто-то из моих предков был плотником, — она взглянула на Терезу. — Как бы то ни было, на это я буду жить, и мне это нравится. Квартира большая и милая… достаточно большая для двоих. Я надеялась, что ты, возможно, захотела бы переехать и жить со мной, но, думаю, ты не захочешь.
Сердце Терезы подпрыгнуло, точно так же, как тогда, когда Кэрол позвонила ей в тот день в магазин. Что-то отозвалось в ней против ее воли, сразу же сделало ее счастливой и гордой. Она гордилась тем, что у Кэрол было мужество так поступить, произнести эти слова, что у Кэрол всегда будет такое мужество. Она вспомнила храбрость Кэрол, встретившейся лицом к лицу с детективом на проселочной дороге. Тереза сглотнула, пытаясь подавить биение своего сердца. Кэрол даже не смотрела на нее. Кэрол водила кончиком сигареты по пепельнице, вперед-назад. Жить с Кэрол? Когда-то это было невозможно, и было тем, чего она желала больше всего на свете. Жить с ней и делить с ней все, лето и зиму, вместе гулять и читать, вместе путешествовать. И она вспомнила те дни, когда она обижалась на Кэрол, когда воображала, что Кэрол просит ее об этом, и себя, отвечающую отказом.
— Переедешь?
Тереза чувствовала, что балансировала на тонкой грани. Обида уже ушла. Сейчас не осталось ничего, кроме решения, подвешенной в воздухе тонкой линии — и ничего по обе стороны, что могло бы столкнуть ее или вытащить. Но с одной стороны была Кэрол, а с другой — пустой вопросительный знак. С одной стороны, Кэрол, и сейчас все было бы по-другому, потому что они обе были другими. Это был бы мир, такой же неизведанный, каким был и тот мир в прошлом, когда она впервые в него вошла. Только теперь не было никаких преград. Тереза подумала о духах Кэрол, которые сегодня ничего для нее не значили. «Пробел, который нужно заполнить», — сказала бы Кэрол.
