Карлос Сафон - Игра ангела
— Я говорю один раз. Вы выполняете свои обязательства, а я свои. И это единственное, что вы можете и должны чувствовать.
Не отдавая себе в тот отчета, я мелко кивал, пока патрон не вынул из кармана свернутую рукопись и не протянул мне. Он разжал пальцы прежде, чем я ее взял. Ветер закружил бумагу вихрем и понес к воротам кладбища. Я предпринял поспешную попытку спасти работу от дождя, но отдельные листки спланировали в лужи и теперь истекали в воде чернилами, как кровью, — слова тонкими волокнами отделялись от бумаги. Я собрал рукопись, превратившуюся в мокрый комок бумаги. Когда я поднял глаза и огляделся по сторонам, патрон уже ушел.
27Никогда прежде я не нуждался так в дружеском плече, на которое можно было бы опереться. Заслуженное здание «Голоса индустрии» выглядывало из-за стен кладбища. Я двинулся в том направлении, надеясь найти своего старого учителя, дона Басилио, одного из тех редких людей, кто неуязвим для мирской глупости. Он всегда мог преподать полезный совет. Я вошел в штаб-квартиру ежедневной газеты и обнаружил, что до сих пор узнаю большую часть персонала. Казалось, минуты не прошло с тех пор, как я покинул эти стены много лет назад. Те, кто меня узнавал, в свою очередь, смотрели на меня с опаской и отводили взгляд, чтобы избежать необходимости поздороваться. Я проскользнул в редакционный зал и прошел прямо в кабинет дона Басилио, находившийся в конце. Кабинет был пуст.
— Кого ищете?
Я обернулся и встретился лицом к лицу с Росселем из плеяды редакторов, казавшихся мне уже очень старыми, когда я работал тут зеленым юнцом. Его именем была подписана опубликованная газетой ядовитая рецензия на «Шаги с неба», где меня окрестили «составителем рекламных объявлений».
— Сеньор Россель, я Мартин. Давид Мартин. Вы меня помните?
Россель несколько мгновений разглядывал меня, притворившись, что ему стоит большого труда узнать меня, но в конце концов сдался.
— А где дон Басилио?
— Он уволился месяца два назад. Вы найдете его в редакции «Вангуардии». Если увидите его, передавайте привет.
— Непременно.
— Жаль, что так вышло с вашей книгой, — сказал Россель со снисходительной улыбкой.
Я прошел через редакционный зал, лавируя среди косых взглядов, кривых улыбок и бормотания, исполненного тайного недоброжелательства. Время все расставляет по местам, подумал я, кроме правды.
Через полчаса такси высадило меня у дверей резиденции «Вангуардии» на улице Пелайо. В отличие от катастрофического упадка и обветшания прежнего моего издательства здесь все дышало благородным достатком и процветанием. Я назвался у стойки портье, и мальчик, по некоторым признакам служащий без вознаграждения, тотчас напомнивший мне меня самого в возрасте Пепито Грильо, был отправлен сообщить дону Басилио о посетителе. Львиный облик моего старинного наставника с течением лет нисколько не изменился, по-прежнему внушая трепет. В парадном облачении с иголочки, под стать новым декорациям, дон Басилио представлял собой фигуру столь же внушительную и грозную, как в свое время в «Голосе индустрии», если только такое возможно. Глаза его вспыхнули от радости, когда он меня увидел. Вопреки всем своим железным правилам он заключил меня в объятия, в которых я рисковал лишиться двух-трех ребер, если бы не присутствие зрителей, а дону Басилио волей-неволей приходилось соблюдать формальные приличия и репутацию.
— Становимся примерным буржуа, дон Басилио?
Мой бывший начальник пожал плечами, давая понять, что окружавшая его новая обстановка не имеет ровным счетом никакого значения.
— Не обольщайся.
— Не скромничайте, дон Басилио. Вы теперь среди избранных. Вы уже в строю?
Дон Басилио извлек свой неизменный красный карандаш и продемонстрировал мне его, подмигнув.
— Публикуемся четыре раза в неделю.
— На два раза меньше, чем в «Ла Вос».
— Дай мне время, а то есть тут у меня выдающиеся личности, кто ставит знаки препинания наугад и думает, что «шапка» — это местный головной убор из провинции Логроньо.
Несмотря на ворчливые слова, не вызывало сомнений, что дон Басилио чувствует себя весьма комфортно на новом месте, а также вид имеет вполне цветущий.
— Только не говорите, что пришли просить работу, а то я ведь могу вам ее и дать, — пригрозил он.
— Я признателен вам, дон Басилио, но вы же знаете, что я подрастерял все навыки, и к тому же журналистика — это не мое.
— Так скажите наконец, чем вам может быть полезен старый брюзга.
— Мне нужна информация об одном старом деле для сюжета, над которым я сейчас работаю. Меня интересуют сведения о смерти известного адвоката по имени Марласка, Диего Марласка.
— О каком времени речь?
— Тысяча девятьсот четвертый год.
— Давненько дело было. Сколько воды с тех пор утекло.
— Недостаточно, чтобы отмыть грязь с этого дела, — обронил я.
Дон Басилио положил мне руку на плечо и повел за собой в недра редакции.
— Не волнуйтесь, вы пришли куда нужно. Ребята здесь собрали архив, которому позавидует сам Ватикан. Если в прессе что-то появлялось, то мы это найдем. И, кроме того, заведующий архивом — мой добрый приятель. Но предупреждаю, что я Белоснежка по сравнению с ним. Не обращайте внимания на его манеру нагонять страх на людей, в глубине души — на самом донышке — он белый и пушистый.
Я пересек вслед за доном Басилио просторный холл, отделанный ценными породами дерева. Сбоку находился овальный зал с большим круглым столом и коллекцией портретов, с которых на нас взирал сонм аристократов с суровыми лицами.
— Зал, где происходит шабаш ведьм, — пояснил дон Басилио. — Тут главные редактора встречаются с помощником редактора, то есть вашим покорным слугой, и редактором. И, как истинные рыцари Круглого стола, мы приобщаемся к Святому Граалю каждый день в семь вечера.
— Впечатляет.
— Вы еще пока ничего не видели, — сказал дон Басилио, подмигивая. — Вот, поглядите.
Дон Басилио встал под одним из августейших портретов и надавил на деревянную стенную панель. Панель со скрежетом подалась, открывая проход в потайной коридор.
— Ну, что скажете, Мартин? И это всего лишь один из многих тайных ходов в здании. Даже у Борджиа не было такого лабиринта.
Я последовал за доном Басилио по коридору. Мы пришли в большой читальный зал, окруженный стеклянными витринами, — хранилище служебной библиотеки «Вангуардии». В глубине зала, в лучах света, падавшего от лампы с зеленоватым прозрачным абажуром, можно было различить фигуру человека средних лет, изучавшего с лупой какой-то документ. Заметив наше появление, он поднял голову и послал нам взгляд, способный обратить в камень человека помладше или более трепетного.
