Карлос Сафон - Игра ангела
— Представляю вам дона Хосе Марию Бротонса, владыку подземелья и шефа катакомб этого святого дома, — провозгласил дон Басилио.
Бротонс, не выпуская из рук лупы, уставился на меня колючими глазами, словно ржавеющими при соприкосновении с объектом. Я приблизился к нему и подал руку.
— Мой бывший ученик, Давид Мартин.
Бротонс неохотно пожал мне руку и повернулся к дону Басилио:
— Это он писатель?
— Он самый.
Бротонс тяжко вздохнул.
— Надо иметь мужество, да уж, выходить на улицу после той взбучки, которую ему задали. Что он тут делает?
— Он пришел просить у вас помощи, благословения и совета по вопросу научного исследования и археологических раскопок документов, — разъяснил дон Басилио.
— И где кровавая жертва? — пробурчал Бротонс.
Я сглотнул и переспросил:
— Жертва?
Бротонс посмотрел на меня как на идиота.
— Коза, ягненок, каплун, на худой конец…
Я растерялся. Бротонс, не мигая, гипнотизировал меня взглядом в течение нескольких бесконечно долгих мгновений. А затем, когда у меня спина зачесалась от выступившего пота, заведующий архивом и дон Басилио разразились хохотом. Они хохотали взахлеб, утирая слезы, пока у них не перехватило дыхание. Я не мешал им веселиться за мой счет. Очевидно, дон Басилио нашел родственную душу в новом коллеге.
— Идите сюда, юноша, — велел Бротонс, сбросив свирепую маску. — Посмотрим, что можно для вас найти.
28Архиву газеты было отведено помещение в подвале здания. Этажом выше размещалась ротационная машина, порождение поствикторианской технологии, казавшаяся гибридом чудовищного вида паровоза и механизма для производства молний.
— Представляю вам печатный станок, больше известный как Левиафан. С ним держите ухо востро, говорят, он уже проглотил не одного ротозея, — сказал дон Басилио. — Как кит Иону, только предварительно разрезав на куски.
— Так удобнее.
— Как-нибудь можно скормить ему нового стажера. По слухам, он племянник Масиа и корчит из себя всезнайку, — предложил Бротонс.
— Назначайте день и час, и мы как следует отметим это событие, — согласился дон Басилио.
И оба захихикали, как мальчишки-школяры. Два сапога пара, решил я.
Арихивный зал скрывался в лабиринте коридоров, образованных стеллажами три метра высотой. Два бледных создания, выглядевшие так, словно пятнадцать лет не покидали этого подвала, являлись помощниками Бротонса. Увидев начальника, они подбежали к нему, как верные псы в ожидании приказаний. Бротонс вопросительно посмотрел на меня:
— Что ищем?
— Тысяча девятьсот четвертый. Смерть адвоката Диего Марласки. Он был заметным членом барселонского общества, один из основателей партнерской фирмы «Валера, Марласка и Сентис».
— Месяц?
— Ноябрь.
По знаку Бротонса помощники отправились разыскивать периодику за ноябрь 1904 года. В то время смерть составляла неотъемлемую часть колорита эпохи, и первые страницы газет пестрели некрологами. Легко было догадаться, что новости о личности такого масштаба, как Марласка, наверняка подхватили многие городские газеты, и его кончина стала темой заголовков на первых страницах. Помощники архивариуса принесли несколько томов подшивок и положили их на широкий письменный стол. Мы разделили материалы на пятерых и вскоре обнаружили извещение о смерти дона Диего Марласки на первой полосе, как и предполагалось. Номер газеты был от 23 ноября 1904 года.
— Имеем труп, — возвестил Бротонс, которому принадлежала честь открытия.
Всего было опубликовано четыре некролога: о его смерти сообщалось от имени семьи, от адвокатской конторы, коллегии адвокатов Барселоны и, наконец, от Барселонского литературного общества «Атеней».
— Вот что значит богатство. Умираешь пять или шесть раз, — резюмировал дон Басилио.
В самих некрологах не содержалось ничего примечательного: возносились молитвы за упокой души усопшего, указывалось, что в похоронах примет участие только узкий круг близких и друзей, также не обошлось без цветистых панегириков достойному гражданину, ученому и незаменимому члену барселонского общества и все в таком же духе.
— То, что вас интересует, возможно, печаталось в номерах за день-два до смерти или после, — рассудил Бротонс.
Мы начали листать газеты, вышедшие на той неделе, когда умер Марласка, и нашли серию статей, посвященных этому событию. В первой из них говорилось, что известный адвокат погиб в результате несчастного случая. Дон Басилио зачитал текст заметки вслух.
— Это писал орангутанг, — сделал он вывод. — Три многословных абзаца, где нет ровным счетом ничего, и только в конце упоминается, что причиной смерти стала трагическая случайность, причем не уточняется, какого рода.
— А вот тут у нас кое-что полюбопытнее, — сказал Бротонс.
В материале, опубликованном на другой день после гибели адвоката, была информация, что полиция расследует обстоятельства смерти, чтобы выяснить причины происшествия. Главное, в статье было отмечено, что, как следовало из отчета судебной экспертизы, Марласка утонул.
— Утонул? — перебил дон Басилио. — Как? Где?
— Тут не говорится. Возможно, заметку пришлось сократить, чтобы поместилась такая актуальная и пространная апология сарданы, растянутая на три колонки под названием: «Под звуки музыки: душа и святилище», — поделился соображениями Бротонс.
— Сказано, кто вел расследование? — спросил я.
— Упомянут некто Сальвадор. Рикардо Сальвадор, — ответил Бротонс.
Мы просмотрели оставшиеся материалы, освещавшие смерть Марласки, но ничего нового не нашли. Тексты вторили один другому и тянули одну и ту же песню, подозрительно созвучную официальной версии, предложенной адвокатской конторой «Валера и компания».
— Все это очень смахивает на попытку спрятать концы в воду, — прокомментировал Бротонс.
Я вздохнул, упав духом. Я весьма рассчитывал найти нечто существенное, помимо слащавых некрологов и пустых заметок, нисколько не проливавших свет на случившуюся трагедию.
— Разве у вас нет хороших связей в полицейском управлении? — встрепенулся дон Басилио. — Как зовут вашего знакомого?
— Виктор Грандес, — напомнил Бротонс.
— Возможно, он сумеет свести его с этим Сальвадором.
Я кашлянул, и патриархи воззрились на меня, нахмурив брови.
— По причинам, которые не относятся к делу или, напротив, касаются его слишком близко, я предпочел бы не вовлекать инспектора Грандеса в эту историю, — пояснил я.
— Так. Еще кого-то нужно вычеркнуть из списка?
