Марк Барроуклифф - Говорящая собака
— Я не понимаю, о чем вы. — Я посмотрел на собаку и затем оглянулся на Люси. У обоих лица хранили одинаково отсутствующее выражение. «Я тут ни при чем», — говорили они.
— Так, значит, вы отказываетесь? — Покачав головой, Джилберт посмотрел на меня, как на инопланетянина.
Наконец он рассмеялся. Тут я заметил, что собака исчезла. Ушла, словно бы среагировав на этот странный смех.
— Невероятно, — сказал он. — Вы настолько простофиля, что вас даже вокруг пальца не обвести. Неужели вы так ничего и не поняли? Это же чистое надувательство. Нет никакого гончего бошкенхаунда, и в помине никогда не было такой породы.
— Он ушел в комнату для персонала, — подала голос Люси.
— Эту дворнягу мы подобрали у вокзала, — заявил Джилберт, — а тот пресловутый покупатель, известный своим приятелям как Техасец Тим из Эппинга, сейчас наблюдает за вашей конторой из укрытия, дожидаясь, пока я выйду с двумя тысячами ваших фунтов, чтобы взять свою долю, прежде чем я наложу на них лапу. Мы следили за вами с кладбища, выяснили адрес и место работы и решили, что уж кто-кто, а агент по недвижимости попадется на крючок. И надо же — агент по недвижимости оказался честным человеком! Честным до безобразия! У нас все сорвалось!
— Но вы же теряете разницу в восемь тысяч фунтов, — опешил я.
— Ха-ха! — рявкнул Джилберт голосом, больше напоминавшим рев гиппопотама. — Нет никаких восьми тысяч, Техасец со мной в деле. Да и не техасец он вовсе. Мы хотели раскрутить вас на две тысячи фунтов, простофиля вы этакий! А номер этот с «одноразового» мобильника, который мы сбросили бы в ближайший канал, как только денежки оказались бы у нас.
Люси ахнула, внезапно постигнув истинное значение происходящего. Я же продолжал издавать какие-то невнятные восклицания.
— Но мы же видели деньги! У него целый бумажник, забитый доверху… — наконец смог вымолвить я.
— Фальшивыми купюрами, причем весьма невысокого качества, — скалясь и довольно хлопая руками по коленям, закончил фразу Джилберт. — Обычно люди не могут поверить, что их одурачили. С вами как раз наоборот: вы верите, когда вас дурачат, и не верите, когда вам говорят правду о том, что вас дурачили.
Джилберт, казалось, сам запутался в своей головоломной фразе, и тут еще я его огорошил:
— А если бы я взял деньги у Техасца, а потом сказал бы, что пес сбежал?
— Такое не проходит. Не знаю почему, но этого не случалось еще ни разу. Проверенный, отработанный трюк. Если кто и позарится на его фальшивые бабки, Техасец тут же находит повод смыться, якобы по неотложному делу. В общем, обычно все идет без сучка и задоринки. Единственным сучком оказались вы, с вашей честностью на грани безумия… — Он задумался.
— А с чего вы взяли, что у нас здесь найдется две тысячи фунтов? — Мне вдруг захотелось как можно скорее избавиться от этого проходимца.
— Да уж как не найтись, — ухмыльнулся Джилберт, кивнув на сейф за моей спиной.
— Его поставил здесь еще мой отец, — сообщил я. — Не знаю, зачем. Обычно мы в нем храним новогодние украшения.
Джилберт уткнулся лицом в ладони.
— Ради любви к человечеству, — простонал он. — Я лучше пойду работать со старыми леди, с ними и то легче.
— Да вы настоящий мошенник! — вырвалось у меня, и я тут же понял, насколько неуместно такое замечание.
— Да, — подтвердил он, участливо кивая мне, как психиатр, разговаривающий с идиотом. — Ладно, отдайте мне пса, и я перестану портить тут воздух, пойду искать настоящего обормота, с которым можно иметь дело, в смысле — классического лоха, а не исключительного. Их много, как листьев на деревьях, но, похоже, страна катится к чертям собачьим.
И он выдохнул последний клуб дыма, загасив сигарету о табличку «У нас не курят». Затем достал из пачки следующую, встал, позвал: «Ко мне, мальчик!» — и свалился замертво.
Он рухнул на пол как подкошенный. Скажу даже так: рыхло шлепнулся, как отбивная. Потом мы нашли его неприкуренную сигарету, которая отлетела от его тела, словно орел, уносивший в когтях душу римского императора.
Мне и прежде приходилось сталкиваться с внезапной смертью. Особенно тяжело видеть, как гибнет близкий человек, — моего отца сбили на дороге, прямо у меня на глазах.
Джилберт тоже умер внезапно, и это опять-таки было похоже на аварию или катастрофу — его сбило, как пешехода, замешкавшегося перед транспортным потоком, — казалось, на него наехал мой стол, о который он едва не зацепился виском при падении.
Теперь мне стыдно говорить об этом, и Люси, я знаю, чувствует то же, но сначала мы решили, что нас продолжают водить за нос, что это какой-то новый мошеннический трюк. Удивительно, как быстро переходишь от наивности к полному недоверию, общаясь с подобными людьми.
— Если вы думаете, что я заплачу за такси, чтобы доставить вас в больницу, боюсь, вы жестоко ошибаетесь, — решительно сказал я трупу Пола Джилберта.
Труп безмолвствовал.
Мы с Люси погрузились в подчеркнутое, выжидательное молчание, словно бы объявляя ему бойкот. Примерно минуту спустя — такую паузу выдерживает учитель, дожидаясь наступления тишины в классе, — Люси заметила:
— Что-то он упал как-то быстро.
Я вынужден был согласиться с такой формулировкой, поскольку сам был свидетелем.
— И кровь у него… изо рта, — продолжила наблюдения Люси.
— Может, он раскусил специальную пилюлю, — предположил я. Коварство не знает пределов.
— Надо пощупать пульс, — решила Люси, не переставая удивлять меня своей прозорливостью.
— Прежде чем к нему нагибаться, сними драгоценности, — посоветовал я. Потом мне, конечно, стало стыдно за эти слова и за все свое недоверие к покойнику.
Люси сняла на всякий случай сережки и лишь после этого приблизилась к телу. Она стала ощупывать его шею.
— Если это и мошенничество, то уж больно кровавое, — сказала она. — Думаю, надо вызывать «скорую».
— Подержи зеркальце у носа.
— Это еще зачем?
— Не бойся, не украдет он твою пудреницу. Надо посмотреть, дышит он или нет.
Люси пропустила мой сарказм мимо ушей: видимо, стресс не прошел для нее даром.
— Он не дышит. И вообще бездвижен. Вызывайте «скорую», а я пока начну качать грудную клетку.
Так мы и поступили. Надо сказать, что мои действия достигли большего успеха, чем ее.
Остальное помню смутно. Мы пытались передвинуть это нетранспортабельное тело, потом голубые лампы неотложки, вопросы медиков, полицейские протоколы. Где-то рядом промелькнул Техасец.
Потом все исчезло, и мы с Люси остались одни в пустой конторе.
— Выпить не желаете? — спросила она, какая-то посеревшая от переживаний.
