Джеймс Олдридж. - Дипломат
В армии Мак-Грегор чувствовал себя лучше, чем на промыслах, особенно вначале, в Западной пустыне, но он все-таки всегда был начеку, как сейчас с Эссексом. Эссекса Мак-Грегор особенно остерегался потому, что за все восемь месяцев своей службы в департаменте по делам Индии он так и не понял ни одного из окружавших его людей, а Эссекс принадлежал к той же породе, что и чиновники департамента, директоры иранских промыслов, майоры, полковники и генералы в армии. Но теперь Мак-Грегор увидел, что Эссекс – это полковник, с которым можно разговаривать; такой полковник иногда снисходит до беседы с вами, но сразу принимает начальнический тон, как только вы зарветесь. Мак-Грегор был уверен, что никогда не зарвется в разговоре с Эссексом, но не знал точно, чего тот ожидает от него в смысле работы. Что Эссекс ничего не понимает в Азербайджане, об этом Мак-Грегор сразу догадался. Разумеется, Эссекс сам будет решать вопрос об Азербайджане, но Мак-Грегор не желал брать на себя ни малейшей ответственности за эти решения. У него были свои представления об Азербайджане, и он подозревал, что они расходятся с представлениями Эссекса; он даже был уверен, что они весьма и весьма расходятся.
Эссекс потер одну ногу о другую.
– Как теперь называется отдел Роуленда Смита? – спросил он. – Мне давно уже не приходилось иметь дела с департаментом.
– Закавказье и Северный Иран, – ответил Мак-Грегор.
– А какие части России и Турции туда входят?
– Почти весь Кавказ до турецкой границы, за исключением Грузии, но сама Турция не входит.
– Значит, вы не занимаетесь спором о двух турецких областях, на которые претендуют русские, – Каре и еще какая-то?
– Ардаган, – подсказал Мак-Грегор.
– Вот-вот.
– Вообще наш отдел должен этим заниматься, но лично я ничего об этом не знаю.
– Неважно. – Эссекс улыбнулся и, приподнявшись, пососал трубку, поддерживая левой рукой правый локоть. – Я и не ожидал, что вы знаете, но когда мы приедем в Москву, вы при случае почитайте кое-что об этом.
– Разве вопрос о Турции будет обсуждаться? – спросил Мак-Грегор.
– Возможно. У меня привычка – все пускать в ход. Мы против каких бы то ни было притязаний России на Турцию и мы намерены пресечь их в зародыше. Но если нам удастся помешать русским и прекратить беспорядки в Азербайджане – с нас хватит. Как вы думаете, удастся?
– Помешать русским или прекратить беспорядки? – спросил Мак-Грегор.
– Это одно и то же. Разве нет? – спросил Эссекс.
– Может быть, и нет, – сказал Мак-Грегор.
– Вот как? Вы в этом сомневаетесь?
– В Азербайджане и раньше бывали восстания, – сказал Мак-Грегор.
– Россия устраивала восстания! – сказал Эссекс.
– Не всегда.
– Во всяком случае, относительно этого восстания у нас нет никаких сомнений, – сказал Эссекс, – так что бросьте об этом думать. Надеюсь, милейший, вы это запомните.
Мак-Грегор кивнул, и на том разговор их оборвался, потому что за ними пришла машина. Когда затерянное в снегу почтовое отделение осталось позади, Эссекс уселся поудобнее и приготовился к долгой езде по скользким дорогам. Приключение подходило к концу, и Эссекс не жалел об этом. Ему очень хотелось спать, хотелось раздеться и лечь в постель.
– Надеюсь, что наша задержка в пути никого не встревожит, – сказал он. – Вы женаты?
– Нет, – ответил Мак-Грегор.
– И я, слава богу, нет, – проговорил Эссекс. – А то газеты всегда такого наплетут. Я уверен, в них уже появилось сообщение, что мы, мертвые, валяемся в снегу. Ну, я, пожалуй, вздремну немного. – Эссекс подвинулся в угол машины. – Разбудите меня, Мак-Грегор, когда Москва будет близко. Люблю въезжать в чужой город ночью… Впрочем, может быть, вы сами хотите поспать?
– Я не могу спать в машине, – ответил Мак-Грегор.
– Это потому, что вы не даете себе воли, – сказал Эссекс. Он снова подумал, как странно, что Мак-Грегор хочет вернуться к своей никому неизвестной области геологии. Вот уж чего он, Эссекс, никогда бы не сделал. Его собственное вступление на дипломатическое поприще мало чем отличалось от начала карьеры Мак-Грегора. Так, например, Эссекс не принадлежал к семье дипломатов. Эссексы были придворными с той поры, как существует английский двор. В течение короткого времени, каких-нибудь ста лет, они носили титул графов Кадикских. Этот титул – первый в Англии иностранный титул – был учрежден специально для них в 1190 году; Ричард Львиное Сердце пожаловал его своему конюшему, лорду Гарольду Эссексу, в награду за крестовый поход на кадикских мавров, который принес английскому престолу богатую добычу в виде золотой утвари этих нехристей. К несчастью, королева Елизавета, когда ей, в ее коварной игре с Филиппом II, снова понадобилось умиротворить испанского короля, отобрала графский титул у дома Эссексов, и этой обиды Эссексы не простили Елизавете и по сей день. С тех пор они были просто лорды – и больше ничего. Эссексу осточертело говорить назойливым янки и невежественным иностранцам, что он не граф Эссекский и даже никем не приходится графам Эссекским: ни родственником, ни свойственником. Он объяснял, что Эссекс – это его фамилия, и любил добавлять, что она была известна задолго до того, как появился первый граф Эссекский. К тому же род Эссексов имел свою собственную историю, славную бранными подвигами и придворными интригами. Но единственным дипломатом среди них – если не считать отца Эссекса, который время от времени оказывал услуги королю Эдуарду, – был некий Эссекс, посланный Георгом III в Турцию, дабы уговорить турок начать войну против России. Миссия эта кончилась тем, что его сгноили в стамбульской крепости «Семь башен», предназначенной султаном для подозрительных и требовательных чужеземцев. Преклонение перед этим предком, в сущности, и явилось единственной причиной, почему Эссекса потянуло к дипломатической деятельности, но с первых же шагов на этом поприще он почувствовал, что лучшего и желать нельзя; он никак не мог понять Мак-Грегора, явно упускавшего свое счастье. Среди этих размышлений Эссекс заснул, а Мак-Грегор, протерев запотевшее стекло, глядел на проносившиеся мимо бесконечные ровные поля и темные лесные массивы, пока не показались окраины Москвы.
До сих пор ничто не выдавало близости города, а тут вдруг сразу засверкали городские огни и потянулись мимо фабричные корпуса. Мак-Грегор разбудил Эссекса, и они вместе стали смотреть, как вокруг них вырастают темные очертания Москвы, ее неосвещенные здания, широкие улицы, бульвары с обнаженными деревьями. Покуда они не доехали до центра, Москва казалась им похожей на всякий другой город, только немного просторнее и темнее. Машина катила по булыжной мостовой вдоль трамвайной линии, мимо ярких светофоров.
