Лариса Райт - Жила-была одна семья
— Саматик, ну я тебя прошу, а? Я уже позвала людей! — Мать сменила тактику: вместо властной женщины на сцене теперь обиженный, вымаливающий молока котенок.
«Поломаться еще или пора согласиться?» Самат уже давно не занимался самообманом, он прекрасно знал, что мама обязательно найдет аргумент, который заставит его поддаться на уговоры. Оставалось только благодарить судьбу за то, что жениться на многочисленных претендентках действительно было не обязательно. Угроза развода страшила маму еще больше, чем перспектива не увидеть внуков. Так что от нежелательной женитьбы он был застрахован, а другим просьбам и приказам матери всегда подчинялся, во всем потакал и знал, что никогда не сможет перешагнуть через то, что сам считал предрассудками. И не потому, что смиренно верил в угрозу матери обратиться в труп, как только воля ее будет нарушена, а оттого, что традиции, заложенные в человеке, подчас не подвластно истребить ни твердому разуму, ни сильному чувству.
И вот уже рубашка отглажена, костюм надет, морда выбрита и приобрела гостеприимно-заинтересованное выражение.
— Познакомься, Саматик, это Ильзира. Правда, красавица?
— А вот и наша красавица! Иришка, познакомься, это Самат.
— Самат? — Девушка такая, что у него перехватило дыхание. Он получил мощный толчок в плечо от приятеля, прежде чем спохватился, пришел в себя и откашлялся, чтобы вновь обрести способность разговаривать.
— Можно просто Сема.
— А Самат — это что за имя?
— Обычное имя. Татарское.
— Татарское? — Она рассматривала его с нескрываемым интересом. Он смутился, хотя стесняться нечего. Нечасто ведь увидишь голубоглазого, светловолосого татарина. И притом вполне симпатичного. Теперь было просто необходимо подкрепить все это чувством юмора и недюжинным умом, чтобы она не сказала: «Увидимся…» и не растворилась в толпе студентов. Ничего оригинального не приходило в голову, но «мимолетное видение» и не думало исчезать. Тряхнуло копной волос, слегка задев локоном его щеку, сняв таким образом вопрос о возможной галлюцинации, и спросило:
— Это правда, что ты в Карелию собираешься?
— Да, я давно хожу.
— Здорово! Я тоже сплавляюсь. Ищу компанию. Мои на Алтай идут, а мне пока боязно, опыта такого нет, чтобы по тамошним порогам кувыркаться.
— Да, в Карелии попроще будет.
— Так я не поняла, берешь меня с собой или нет?
— Беру, конечно! — Нет, если бы это был сон, он уже давно бы проснулся.
— Только у меня нагрузка.
— Большая?
— Совсем не маленькая. Килограмм сорок пять, лет — пятнадцать, зовут Сашей.
— Брат?
— Сестренка.
— Ладно, возьмем.
— Ну, чтобы взять, надо еще разрешение у родителей получить, а то они, пока доверием к компании не проникнутся, никуда ее не отпустят, а я без нее не пойду.
— Думаешь, если я попрошу…
— Ты?! Нет, что ты! Мы с тобой еще не вызываем никакого доверия. — От этого легкого, беззаботного «мы с тобой» ему захотелось подпрыгнуть высоко-высоко. — Вот если бы старший группы… Сможешь устроить?
Самат в секунду представил, как малейшее колебание мгновенно заставит его — прыгающего и парящего — рухнуть на землю, и выпалил, не раздумывая:
— Смогу.
Но одно дело сказать, сделать — совсем другое. Борис, самый опытный в команде и к тому же профессиональный спортсмен, согласился на авантюру только тогда, когда к слезным мольбам Самата присоединились две бутылки портвейна, часы с шагомером и высококлассный спиннинг, на который скинулись всей группой, дабы не потерять совсем уж было отчаявшегося друга.
Цель была достигнута. И вот уже Ирина сидела в вагоне, весело смеясь над шутками новых приятелей, но при этом ревностно оберегая безопасность младшей сестренки. Хотя волноваться было не о чем: все тогда восприняли Сашу как ребенка. Она действительно походила больше на девочку, чем на пятнадцатилетнюю девушку: маленькая, тонкая, какая-то беззащитная и вместе с тем слишком серьезная для своих лет. Единственное, что объединяло сестер, — тяжелые, темные волосы, обрамляющие овальное, чуть полноватое лицо одной и закрывающие высокие худые скулы другой. Впрочем, он не слишком хорошо помнил младшую, его привлекала старшая, и с каждым днем, замечая кокетливые взгляды, повороты головы, легкие касания рук и плеч, он все больше отдавал себе отчет в том, что что-то обязательно будет. И если раньше Самат желал этого, то теперь другое чувство распростерло над ним свою власть: он отчаянно боялся, что это неведомое «что-то» обернется чем-нибудь серьезным.
— Это несерьезно, Самат! Ты снова все портишь! Что подумают о тебе наши гости? — шипела в ухо мать ядовитым шепотом. Он одновременно и понимал ее возмущение, и удивлялся ее поведению. Да, он согласился принять гостей, но вовсе не обещал развлекать их. И потом, он уже давно разучился это делать: без практики теория быстро забывается, а практиковаться в искусстве флирта у него нет никакой необходимости.
— Сидишь как пень. Слова не вытянешь. Даже девушка — уж на что робкая, а и то решилась какие-то вопросы задать.
«Слава Аллаху! Значит, в жизни у нее еще не все потеряно. Может, встретится ей кто-нибудь достаточно нормальный для того, чтобы понять, что женщина тоже имеет право голоса».
— А уж родители ее и так, и сяк. Что называется, и на хромой козе, и на кривой кобыле, а ты заладил как попугай: «Да. Нет. Нет. Да». Ну кому такой жених понравится?!
«Не понравится — и прекрасно!»
— Что ты разулыбался? Ты мне не здесь улыбайся, а там. Уж если воды в рот набрал, так дай хотя бы почувствовать людям, что рад знакомству. Будь повежливее, сынок, ладно? А то у меня складывается ощущение, что ты сейчас не с нами, а с кем-то другим.
«Я всегда с кем-то другим».
— Ладно, мам, я попытаюсь. Не знаю, что на меня нашло.
— Вот и хорошо, вот и славно! Ну пошли, пошли, а то нехорошо получается. Они там — мы здесь. Бери вот блюдо, и понесли к столу.
— Мам, ты иди. — Он передал матери тяжелое блюдо с калжой[2]. — Я сейчас.
— Что такое? — Брови матери снова грозно поползли вверх.
— Ничего. Сейчас покурю и приду.
— Много курить вредно, — удовлетворенно заключила она и удалилась, гордо неся перед собой угощение. А почему бы не быть довольной? Последнее слово, как всегда, за ней, и гости в доме, и калжа пахнет замечательно и обещает оказаться божественной. В общем, все как обычно: все следуют заведенному порядку и разработанному плану. А если сделка и не состоится, то хотя бы весело проведем время.
Самат достал сигарету, покрутил между пальцами, убрал обратно в пачку. Курить не хотелось, он и так уже пять раз сбегал из гостиной под предлогом вредной привычки, так что желания отравить себя очередной порцией никотина не испытывал. Хотелось другого. Он прикрыл дверь кухни, достал из кармана мобильный и набрал номер. Услышав ответ, заговорил тихо и быстро:
