Роальд Даль - Остановка в пустыне
— Но вы должны признать, что это несколько другой мир, — сказал мистер Азиз.
— Вы правы.
— К тому же это очень милое и уединённое место. Здесь я сплю совершенно спокойно. И принцесса тоже. Можно не бояться, что какие-нибудь неприятные молодые люди пролезут ночью в эти окна.
— Согласен, — сказал я.
— Здесь был небольшой оазис, — продолжал он. — Я купил его у правительства. Воды сколько угодно, бассейн, сад в три акра.
Мы въехали в главные ворота и, словно по мановению волшебной палочки, оказались в миниатюрном раю из зелёных лужаек, цветников и пальм. Всё было в идеальном порядке, на лужайках играли водяные струи дождевателей. Когда мы подъехали к двери дома, из него выбежали двое слуг в белоснежных одеждах и алых фесках. Они остановились по обеим сторонам машины, чтобы открыть дверцы.
Двое слуг! Если бы в машине было не два человека, а один, они бы тоже явились вдвоём? Едва ли. Моя странная теория, согласно которой меня просто-напросто умыкнули в качестве обеденного гостя, представлялась мне всё более и более вероятной. Всё это было очень забавно.
Хозяин провёл меня через парадную дверь, и я сразу же ощутил тот приятный лёгкий озноб, который появляется всегда, когда входишь со страшной жары в комнату с кондиционером. Я стоял в холле. Пол был выложен зелёным мрамором. Справа от меня широкая арка вела в огромную комнату, и перед моим взором на мгновение предстали прохладные белые стены, прекрасные картины и превосходная мебель в стиле Людовика XV. Попасть в такое место посреди Синайской пустыни!
По лестнице медленно спускалась женщина. Мой хозяин отвернулся, чтобы поговорить со слугами, и не сразу увидел её, поэтому, дойдя до нижней ступени, женщина остановилась, положила обнажённую, похожую на белую анаконду руку на перила и стала меня рассматривать, словно была царицей Семирамидой на ступенях Вавилонского храма, а я соискателем её милостей, который, возможно, придётся ей по вкусу, а возможно, и нет. У неё были иссиня-чёрные волосы и такая фигура, что у меня пересохли губы.
Обернувшись и увидев её, мистер Азиз сказал:
— Ах, вот и ты, дорогая. Я привёз тебе гостя. У него сломалась машина на заправочной станции — такое невезение, — поэтому я предложил ему вернуться и переночевать у нас. Мистер Корнелиус… моя жена.
— Очень приятно, — спокойно сказала она, подходя ко мне.
Я взял её руку и поднёс к губам.
— Мадам, я покорён вашей любезностью, — пробормотал я.
От этой руки исходил какой-то дьявольский аромат. Почти животный. Он вобрал в себя тонкие, едва уловимые половые секреции кашалота, самца мускусного оленя, бобра — невыразимо острые и бесстыдные, они доминировали в этой смеси запахов, позволяя лишь слегка пробиваться ароматам чистых растительных масел — лимона, лотоса, мирры. Это было потрясающе! И вот что ещё я заметил в этот первый ослепительный миг: когда я взял её руку, она, не в пример другим женщинам, не позволила ей вяло лежать на моей ладони, словно сырое рыбное филе. Напротив, положив мне на ладонь четыре пальца, большой палец она подвела под неё; таким образом, у неё была возможность и, клянусь, она ею воспользовалась — слегка пожать мою ладонь, пока я запечатлевал на её руке традиционный поцелуй.
— А где Диана? — спросил мистер Азиз.
— Она у бассейна, — ответила его жена и, повернувшись ко мне, спросила: — Не хотите ли искупаться, мистер Корнелиус? Вы, наверное, совсем изжарились, пока бродили около этой кошмарной бензоколонки.
У неё были огромные бархатные глаза, такие тёмные, что казались почти чёрными, а когда она улыбнулась мне, кончик носа у неё слегка задрожал, приоткрыв ноздри.
Итак, принц Освальд Корнелиус решил, что ему нет никакого дела до красавицы принцессы, запертой в замке ревнивым отцом. Вместо неё он похитит королеву.
— Пожалуй… — сказал я.
— Я тоже собираюсь искупаться, — сказал мистер Азиз.
— В таком случае и я с вами, — заявила его жена. — Мы дадим вам плавки.
Я спросил, не могу ли я сначала подняться в отведённую мне комнату и достать чистую рубашку и брюки, чтобы надеть их после купанья.
— Ну конечно, — сказала хозяйка и тут же велела одному из слуг проводить меня.
Мы поднялись на два лестничных марша и вошли в большую белую спальню, в которой стояла огромная двуспальная кровать. С одной стороны была прекрасно оборудованная ванная комната с голубой ванной и биде того же цвета. Все предметы сияли чистотой и полностью отвечали моему вкусу. Пока слуга разбирал мой саквояж, я подошёл к окну и увидел огромную раскалённую пустыню, как жёлтое море, простирающуюся от горизонта до белой садовой стены прямо подо мной, а там, за стеной, бассейн и возле него девушку, лежащую на спине под сенью большого розового зонта. На девушке был белый купальник, она читала книгу. У неё были длинные, стройные ноги и чёрные волосы. Это была принцесса.
Какой поразительный антураж, подумал я. Белый замок, комфорт, чистота, кондиционеры, две ослепительно красивые женщины, муж в качестве сторожевого пса и целый вечер для напряжённой работы! Обстановка словно специально придумана для развлечения, лучше и быть не может. Предстоящие трудности только подстёгивали меня. Примитивное соблазнение, откровенное и быстрое, меня более не привлекало. Оно лишено артистизма; и уверяю вас, что, будь я способен мановением волшебной палочки заставить мистера Азиза исчезнуть на ночь, я бы не сделал этого. Я не стремился к пирровым победам.
Когда я вышел из комнаты, слуга последовал за мной. Спустившись на один пролёт, я задержался на площадке и как бы между прочим спросил:
— Вся семья спит на этом этаже?
— Да, там комната хозяина. — И слуга указал на дверь. — А рядом спальня миссис Азиз. Комната мисс Дианы напротив.
Три раздельные комнаты. Все расположены очень близко одна к другой. Практически недоступны. Я запомнил эту информацию и спустился к бассейну. Мои хозяин и хозяйки были уже там.
— Моя дочь Диана, — сказал хозяин.
Девушка в белом купальнике встала, и я поцеловал ей руку.
— Здравствуйте, мистер Корнелиус, — сказала она.
Она душилась теми же духами, что и её мать, — серая амбра, мускус и бобёр. Что за запах — запах самки, бесстыдный и манящий! Я принюхивался к нему, как собака. Она, подумал я, ещё красивее матери, если только это возможно: те же огромные бархатные глаза, те же чёрные волосы, тот же овал лица, но ноги, безусловно, длиннее, и во всём её теле есть нечто такое, что даёт ей некоторое преимущество перед старшей женщиной: оно более нежное, более змеиное и, уж конечно, гораздо более гибкое. Но у старшей — ей, видимо, было лет тридцать семь, хотя выглядела она на двадцать пять, — в глазах светились искорки, и в этом дочь явно уступала матери.
Хм… славно… славно — совсем недавно принц Освальд поклялся, что похитит только королеву, и к чёрту принцессу; но теперь, увидев принцессу во плоти, он растерялся. Обе, каждая по-своему, сулили море бесконечных наслаждений, одна невинная и любопытная, другая опытная и ненасытная. Дело в том, что ему хотелось обеих — принцессу на закуску, королеву на обед.
— Плавки вы найдёте в раздевалке, мистер Корнелиус, — сказала миссис Азиз.
Я пошёл в будку и переоделся, а когда вернулся, все трое уже плескались в воде. Я нырнул и присоединился к ним. Вода была такая холодная, что у меня перехватило дыхание.
— Я так и думал, что вы удивитесь, — рассмеявшись, сказал мистер Азиз. — Вода охлаждена до 65 градусов. В нашем климате это лучше освежает.
Позднее, когда солнце на небе стало опускаться, мы в мокрых купальных костюмах уселись в шезлонги и слуга принёс нам бледный ледяной мартини, я и приступил к соблазнению двух дам, не спеша, осторожно, в лишь мне одному присущей манере. Обычно, когда у меня развязаны руки, это не составляет особого труда. Своеобразный талант, которым мне посчастливилось обладать способность загипнотизировать женщину словами, — редко меня подводил. Одних слов для этого, разумеется, мало. Слова, сами по себе безобидные и ничего не значащие, произносятся ртом, тогда как истинная посылка, предосудительные и возбуждающие обещания, исходит из всех членов и органов тела и сообщается глазами. Я не могу более откровенно объяснить вам, как это делается. Суть в том, что это действует безотказно. Как шпанские мушки. Я уверен, что доведись мне сидеть vis a vis с женой Папы Римского, если бы у него таковая имелась, то очень я постарайся, уже через пятнадцать минут она перегнулась бы ко мне через стол, приоткрыв губы и с глазами, горящими желанием. Это не большой талант, не великий, но я тем не менее благодарен судьбе за то, что она меня им одарила, и всегда делал всё от меня зависящее, чтобы он не пропал втуне.
Итак, мы четверо, две изумительные женщины, маленький мужчина и я, полукругом сидели возле бассейна, откинувшись на спинки шезлонгов, потягивая мартини и ощущая на коже тепло шестичасового солнца. Я был в хорошей форме.
