Ирина Аффи - Минск – Бейрут – неизвестность
– Сюда, если можно…
– Анжела, подойди пожалуйста, тут тебя ожидает молодой человек! – позвала женщина, уплывая вглубь квартиры. Он услышал Анжелин голос, что-то невнятно отвечающий.
«Этого не может быть! Нет! Что там было написано на табличке? – он сделал шаг назад. Прочитал. – Только не это!»
Слишком жестоко жизнь поступает с ним. Если бы она была неизлечимо больна, даже психически, судима, да что угодно, это не остановило бы его. Но еврейка! Нет, этого не может быть!
Они всю жизнь прожили на ливано-израильской границе. И слово «еврей» для жителя вечно воюющего региона не имеет отношения к национальности. Оно переводится как «враг». Семья его дяди погибла под обстрелом израильской авиации. Ненависть передавалась уже на генетическом уровне… Нет! Нет! За что?!
И самая любимая женщина тоже «враг»?! Она, ее улыбка, локоны, смелость, невероятные глаза, острый ум тоже «вражеское»?!
И тут его осенило! Он ошибся! Дверь открыла, наверняка, знакомая или домработница. Она же не позвала её «дочь», а по имени… Да! Точно!
«Стыдно-то как! А я в дом отказался входить. Идиот! Паникёр!»
Свет надежды на будущее счастье опять появился на горизонте.
– Ахмед?! – появившись в дверях, она испугалась, потом улыбнулась.
Его волшебная Анжела стояла и с грустью смотрела на него.
– Это должно было произойти рано или поздно. – проговорила она полушёпотом и, снова улыбнувшись через силу, сказала: – Проходи! Раздевайся, разувайся. Ты как раз к обеду.
Она заглянула за соседнюю дверь, где, судя по запахам располагалось кухня.
– Поставь, пожалуйста, ещё на одного человека. Это мой однокурсник зашел, я пригласила его пообедать с нами.
«Однокурсник? Не может быть! Она им про меня ничего не говорила? Мы год вместе, а она ни разу не произнесла моё имя дома?»
Из кухни показалась всё та же тучная женщина, в мягком кардигане и старомодных очках на цепочке.
– Проходите, молодой человек. Мойте руки там в ванной. Анжела, предложи молодому человеку свежее полотенце. Проходите. Анжела, папу позови из кабинета.
Ну, вот и всё.
Это мама…
Так не бывает.
«Ну, хорошо, я расстроен, но почему расстроена и растеряна она? Мне кажется, даже стесняется меня! – он чувствовал, как обида и разочарование, обрушившись лавиной на его сердце, мешали ему биться. – Да, вот это поворот событий! Ну что ж, посмотрим папу!»
Ахмед, вытерев руки, отправился на кухню. Анжела ждала его в дверях, а папа, по-видимому, был уже за столом.
Квартира, кстати, шикарная! В «сталинском» доме! Вон кухня, как его комната в общежитии на трех человек.
Да, и папа тут!
Напротив двери во главе стола сидел пожилой красивый мужчина, курчавые седые волосы, большой нос и … Анжелины глаза, только смотрят тяжело и изучающе.
«Непростой мужик и умён, сразу видно! – оценил гость. – Хотя, какая мне теперь разница! Да и мужик, это русское слово, а не для этих…»
– Проходите, молодой человек, не стесняйтесь. – спокойно произнёс глава семьи. – Ты нас не представишь, Анжела?
Самым большим желанием Ахмеда сейчас было уйти, даже убежать. Выскочить на улицу и треснуться обо что-нибудь головой так, чтобы из памяти стёрлись последние три часа, и он помнил только как вышел из аэропорта. Чтобы добрести домой, позвонить Анжеле и назначить ей свидание. Как раньше, до того… До того.
Она простит любой его поступок, простит. Для женщин приоритет – выйти замуж. Ему об этом рассказывала мама. Это мужчины – воины, защитники, политики! У них есть принципы, они сильные!
Ему придется с ней расстаться. Это будет тяжело, но правильно. Но почему она так странно ведёт себя?
– Да, папа, конечно. Это Ахмед. – она запнулась, как бы решая, что сказать дальше. На Ахмеда она не смотрела совсем, да и на папу тоже, а как будто искала глазами убежище, где можно скрыться ото всех.
– И?..
– Это мой однокурсник. – выпалила она и подняла взгляд на Ахмеда.
– Очень приятно! – не отрывая взгляда, сказал отец. Взгляд его, правда, подобрел. Наверное, вздохнул с облегчением, что не армянин с базара.
«Подожди, ещё узнаешь, откуда я, вот тогда бы мне твоё лицо сфотографировать… на память. Однокурсник! Замечательно! Просто однокурсник! Очень хорошо!»
Анжела выдержала злой и быстрый взгляд его чёрных глаз и продолжала, уже иронично улыбаясь:
– А это мой папа, профессор Михаил Яковлевич Коферман, хирург-офтальмолог, преподает в нашем университете у лечебного факультета. И моя тетушка Циля.
– Да. – ответил гость, соглашаясь, наверное, что это и вправду так. Он чувствовал, что с ним сейчас случится истерика, как с той самой слабой женщиной, которая только и думает, что о замужестве.
«Надо успокоиться! В конце концов – судьба».
Ахмед сел на предложенное ему место. Женщина раскладывала ароматную поджарку с разваристой картошкой. На столе в салатнице зелёный салат. Стол красиво сервирован для простого семейного обеда. Ну и семейка!
Он вспомнил свой дом. Ужин на расстеленном ковре, покрытом клеёнкой, на который заботливая мама выставляет все блюда, любимые сыновьями. Сёстры и жёны сыновей всегда сидели на диете, от этого всем было весело. Все располагались на полу, скрестив по-турецки ноги, вокруг дети. Мужчины причмокивают, нахваливая еду, и дразнят женщин, те, в свою очередь, делают вид, что равнодушны к еде и им осталось чуть-чуть, чтобы достигнуть форм Мэрилин Монро. Всё в этой игре всем нравится. Правда, братья недоумевают, как их жёнам и сёстрам удаётся сдерживать себя в этом изобилии яств и ароматов? Мама – знатная кулинарка! Они не знают, что мама ещё и знатная умница, которая накормила своих невесток перед ужином, пусть потом поиграют с сыновьями сытые и счастливые. А если жёны счастливы, так и в семьях щебет и веселье! И какая разница, какая у кого фигура.
А вот дочек мудрая мама не кормила, нечего разъедаться девкам. Девушка должна быть тонкая и нежная, а женщина сладкая и сочная. И всё просто, незатейливо. Еда берётся кусочком лаваша, который впитывает и усиливает вкус, а не холодной сталью.
Всё теплее, роднее, натуральнее.
– А вы, молодой человек, – начала разговор тётя Циля, возвращая его в реальность, – откуда приехали?
– Я ливанец.
Тётя пристально посмотрела на него, отец тоже оторвался от ужина и встревоженно, но заинтересованно прислушался.
– Очень интересно! – продолжила тётя. – И вы там постоянно живёте? Вся ваша семья там? Вы кушайте, кушайте.
– Да, мы живём и жили там всегда! И, надеюсь, будем жить! – с вызовом ответил он.
– Вам нравится поджарка?
– Что? А, да. Спасибо.
– А с Анжелой вы однокурсники? Учитесь вместе? – спросила она больше у Анжелы, глядя уже на неё.
– Да. – быстро сказала Анжела.
– Нет! – сразу опроверг взбесившийся Ахмед. – Нет!
– Ахмед!
– НЕТ!
– Нет, в смысле вы дружите? – не отступала неугомонная тётя Циля.
Он вдруг вспомнил ночи в Крыму, её жаркие поцелуи, их ночи у костра на берегу моря. Её боязливые признания. Да, боязливые. Он любил нараспашку, а она была всегда лишь приоткрыта. Кроме тех моментов, когда прижималась к нему сквозь сон, когда шептала в минуты близости и нежности «мой родной». Неужели год отношений был годом обмана и притворства? Он так ей верил! Как дурак!
А теперь она стесняется представить его своим любимым, пусть не женихом?
Да о его любви к ней знают все его друзья, его мама, папа, братья! Он думал, что она ждёт, что стоит ему решиться и исполнятся её сокровенные мечты! Что она и её семья только и ждут, когда же он сделает предложение! Но нет, о нём тут никто не знает и не слышал!
Коварная женщина, лгунья!
«Ну что ж, ты меня плохо знаешь! Уже конечно понятно, что я не смогу быть с тобой, но это унижение я так не оставлю. Возвращаю должок!» – в бешенстве подумал он.
– Я правда очень удивлён, что Анжела вам не рассказывала про меня, учитывая наши очень близкие отношения в течение последнего года. Почему, милая? – он обернулся к ней, сама учтивость.
Она побледнела от неожиданности, отвела глаза и промолчала.
– Ну что же ты молчишь, дорогая? Я, если честно, пришел было с предложением руки и сердца, а обо мне тут никто не слышал. Я очень удивлён, Анжела! – да, это была его месть. Доигралась, девочка моя! Пролетела с замужеством!
– Это совершенно лишнее, Ахмед. Не стоит предложений. – спокойно и с достоинством ответила Анжела. – Тетя Циля, папа, познакомьтесь ещё раз. Это причина моих бессонных ночей и моя обречённая любовь. – сказала и убежала в спальню в слезах.
Ахмед уронил голову на руки, закрыл глаза. Отомстил!
Михаил Яковлевич перестал есть и, оперев голову на руку, с печалью наблюдал эту сцену.
– Я … Простите!
