Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков
– Ясно, – сказал Ринтытегин и крикнул: – Володькин! Бери своего начальника! Устрой его!
К Праву подошел тщедушный паренек в огромных резиновых сапогах.
– Амын еттык![5] – поздоровался Володькин.
Странно было слышать от белобрысого паренька чукотскую речь.
– Учитель красной яранги Сергей Володькин, – представился парень, и его меланхоличные глаза лукаво блеснули. – Выпускник Ленинградского университета. Филолог.
– Вот здорово! – обрадовался Праву. – Я только оттуда, из Ленинграда. С исторического!
– Нымэлкин![6] – на ломаном чукотском языке выразил Сергей Володькин удовольствие от знакомства и взял чемодан Праву.
Молодые люди направились в поселок.
Несколько домиков, прижавшись к реке, стояли кучкой, образуя неправильный круг. Посередине высился большой дом с красным флагом на крыльце.
– Резиденция Ринтытегина, – объяснил Володькин, показывая флаг. – Сельский Совет. Оригинал! Когда его выбрали председателем, он первым делом отправился в Анадырь и оттуда на самолете привез полный гарнитур китайской мебели – кресла, стулья, письменные столы. Я пробовал его критиковать за излишества, а он мне: «Советская власть должна быть достойно оформлена!» Но в общем неплохой дядя…
– А женщина?
Володькин непонимающе посмотрел на Праву.
– С женщинами здесь худо, – со вздохом сожаления сказал он.
– Я говорю о председателе колхоза, – покраснев, уточнил Праву. – Как она сюда попала? Почему в тундровом колхозе председатель женщина?
– Сам не понимаю, – пожал плечами Володькин. – Женщина трагической судьбы. Говорят, ушла от мужа-алкоголика, двое детей у нее… А вот и мой дворец! – весело сообщил Володькин и толкнул ногой хлипкую дверь.
В комнате Володькина было грязно и неуютно. У стены стояла продавленная кровать, застланная новым пушистым одеялом. На столе, на газетном листе красовались пустые консервные банки, полбуханки зачерствелого хлеба, окурки. Пол не метен. В углу – жестяной рукомойник, под ним грязный таз, полный мыльной воды.
– Вот здесь мы поставим твою кровать, – сказал Володькин. – Места хватит. Когда я сюда приехал, столько было пустующих домов, выбирай любой. А сейчас острый жилищный кризис… Елизавета Андреевна ездила на строительство комбината просить, чтобы поставили несколько домов. Обещали…
Праву, не дождавшись, пока словоохотливый учитель заговорит о стойбище Локэ, спросил:
– Далеко отсюда стойбище Локэ?
– Рядом, – ответил Володькин. – За Гылмимылом. Это горячие источники. Отличное место для купания. Доктор Вээмнэу утверждает, что они имеют необыкновенную лечебную силу. Она отправила образцы в лабораторию… Наташа Вээмнэу, пожалуй, самый интересный человек во всем нашем Торвагыргыне… Послушай, Николай, тут даже есть бывший деятель Временного правительства. Правда! Финансист. Сейчас бухгалтер у Елизаветы Андреевны…
– Ты был в стойбище? – спросил Праву, улучив Момент, когда Володькин на секунду умолк.
– Не был, – мотнул головой Сергей. – Ринтытегин что-то мудрит. Говорит, не надо их беспокоить… Есть у нас еще один деятель – Геллерштейн. Завхоз колхоза. Тот все тащит к себе в дом. Привез даже холодильник! Чудак! Это все равно, что в Экваториальной Африке завести меховую шубу!.
Сергей Володькин уже перешел к милиционеру Гырголтагину, как в дверь постучали.
– Сергей, иди в сельсовет!
– Это Наташа, – шепнул Володькин и крикнул: – Доктор! Заходите! Вместе пойдем. У меня гость.
В комнату вошла высокая девушка.
На Праву глянули большие черные глаза. Он почему-то смутился. Из-под наспех накинутого пальто у девушки виднелись полы белого халата.
– Доктор Наташа, заведующий красной ярангой Николай Праву, – церемонно представил друг другу молодых людей Володькин.
В тесной комнате сельсовета набилось столько людей, что за спинами не видно было говорящего. Праву по голосу узнал Савелия Михайловича.
Секретарь обкома говорил о строительстве горного комбината, о помощи, которую будет оказывать промышленность оленеводам.
– Теперь о стойбище Локэ, – сказал Савелий Михайлович. – Со мной сегодня прилетел заведующий красной ярангой товарищ Праву. Где он, кстати?
– Он здесь! – громко сказал Володькин и принялся энергично пробираться вперед, ведя за собой Праву.
– Николай Праву в этом году закончил исторический факультет Ленинградского университета, – продолжал Савелий Михайлович. – Вдумайтесь, товарищи, в этот факт. К чему я это говорю? А к тому, что стойбище Локэ намного отстало от нынешней Чукотки, и нужно много терпения и такта, чтобы этих людей повернуть к нашей жизни. С одной стороны – чукча с высшим образованием, советский интеллигент, а с другой – шаман. У меня просьба к руководству колхоза и председателю сельского Совета Ринтытегину: помогите товарищу Праву в его научной работе… А вас, в свою очередь, Николай, прошу помогать здешним товарищам. Ваши знания должны служить людям…
После собрания, когда люди вышли на улицу покурить, Ринтытегин спросил Савелия Михайловича:
– Не поедете в стойбище?
– Думаю, что ни к чему, – ответил секретарь обкома. – Не знаю, как вы на это смотрите, но я советовал бы не очень их пока беспокоить. Пусть понемногу привыкают. Никаких экскурсий…
Праву понял, что заблудился. Он сел на кочку, развязал торбаза и разулся. Сено, положенное внутрь, свалялось, превратилось в твердые комки. Праву повертел их в руке и выбросил.
Солнце стояло высоко, и было по-настоящему жарко. На Праву под летней кухлянкой с коротким волосом была надета рубашка. Брюки из нерпичьей кожи. Эту одежду Праву с трудом достал в Торвагыргыне.
Вчера их вместе с Володькиным вызвали в правление. Они вошли в комнату и предстали перед Ринтытегином и Елизаветой Андреевной.
– Как устроилась красная яранга? – спросил Ринтытегин.
– Живет у меня, – ответил Володькин.
– Дружно живете?
– Не ссорились еще, – отвечал Володькин.
– А ты что молчишь, историк? – обратился Ринтытегин к Праву.
Праву послышалась в голосе председателя сельсовета ирония, и он мрачно произнес:
– Пока не вижу помощи.
– Какая тебе нужна помощь, говори, – удивленно сказал Ринтытегин.
– Мне необходимо посетить стойбище Локэ, – сказал Праву.
Вмешалась Елизавета Андреевна:
– У нас сейчас транспорта нет. Мы даже не можем отправить красную ярангу в тундру – не на чем. Потерпите, придут трактора, тогда снарядим вас, – сказала она. – А пока разворачивайте культурную работу в поселке.
– Мне нужно в стойбище Локэ, – упрямо повторил Праву.
– Послушай, историк, – раздраженно сказал Ринтытегин. – Тебе сказали подождать. Некому даже проводить тебя туда. Все по горло заняты.
– Выходит, я бездельник?
– Никто пока этого не говорил.
Ринтытегин рассердился и сильно сопел, опираясь руками о стол.
– Я пойду один, – заявил Праву.
Ему не ответили.
Целый день Праву собирал чукотскую одежду. Он полагал, что не следует появляться в стойбище в европейском костюме.
Однако в одном Праву просчитался. Чукотская одежда оказалась слишком теплой. Кроме того, штаны из нерпичьей кожи владелец, видно, давно не надевал. Они ссохлись, в Праву едва натянул их на ноги. Ходить в таких штанах было нелегко.
Солнце палило, как на юге. Праву стянул с себя кухлянку и блаженно растянулся на траве.
Праву вырос в прибрежном селении. Там никогда не было так тепло. Дыхание холодного моря студило лучи солнца, и даже в самый ясный и тихий день было прохладно. А здесь вполне можно раздеться до трусиков. По дороге Праву пробовал воду в озерцах – она была теплая, как в реке Оредеж под Ленинградом.
Лежа на мягкой траве, Праву соображал, как идти дальше. Зря не послушался совета Володькина выйти сначала на строящуюся дорогу и уже оттуда шагать в стойбище. А теперь попробуй угадай в этом хаосе ущелий, плато и речушек, которая из них ведет к Гылмимылу.
Он сел и огляделся. Позади него была сопка. Он решил с ее вершины обозреть окрестность. Держа в руках кухлянку, Праву полез по камням. Достигнув вершины, он разочарованно опустился на камень; за неширокой долиной виднелась опять точно такая же сопка.
По солнцу ориентироваться было бессмысленно. В это время года оно почти целый день висит над горизонтом, и компаса нет. Без травяной подстилки в подошвах идти было больно, острые камни впивались в ноги. Лучше надел бы сапоги. И вообще, напрасно затеял этот маскарад. Куда легче в пути куртка из водонепроницаемой ткани… Ругая себя, Праву спустился в долину и решил идти по течению небольшой речушки, весело прыгающей по камням.
Вчера вечером Праву отправил в Ленинград большое письмо своему учителю, профессору Быстрову, специалисту по первобытному обществу. Праву писал о найденном стойбище, о том, что неожиданно открылась возможность в натуре изучить многие отжившие формы человеческого общества эпохи разложения первобытнообщинного строя…
