Воле Шойинка - Интерпретаторы
— С кем я встречаюсь, касается только меня.
— Нет, не только тебя. И ты не можешь встречаться с кем попало, если ты моя дочь. Это касается и меня. Разве я не работала, как рабыня, чтобы послать тебя в Англию? Разве я не отказывала себе во всем, чтобы ты заняла хорошее место в жизни? Я старалась не для того, чтобы у меня был внук хауса.
— Мама...
— Отец твой для тебя пальцем не пошевелил. Он отправил всех сыновей в Англию, но когда дошло до тебя, помнишь, что он сказал? Так как ты можешь? Сиси, напомни ей, что сказал отец. Это не секрет, об этом знает весь город.
Тетка кивнула.
— Он сказал, что не хочет посылать в Англию девушку, которая там через три месяца забеременеет.
— Его слова. У меня была только торговля, и то я отправила тебя на учение.
Мало-помалу Дехайнва выходила из себя. Знакомые безнадежные разговоры.
— Ладно, мама, договорились. Я коплю деньги. Как смогу, отдам тебе долг сполна. Раньше, чем выйду замуж.
Слезы, слезы от неблагодарности, от отвергнутой жертвы. Раскаяние, примирение, приступ любви, уступка.
— Только не думай, что я собираюсь замуж.
Опять ошибка.
— Как ты не понимаешь, я для твоего же блага. Мы живем только ради детей. Бог для этого нас и щадит.
Напряжение ослабло, все плакали, блаженно и горько. Как несколько месяцев назад, когда Дехайнва шутя сказала:
— Мама, тебе не надо являться ко мне за полночь. А вдруг у меня мужчина?
Слезы тотчас же замерзли, и тягучая недоверчивость сменила краткое примирение.
— Что ты сказала?
Взволнованно исправляя ошибку, готовая на любые жертвы ради умиротворения:
— Что ты, мама, я пошутила.
— Я слышала. Я слышала, что ты сказала. Ты не шутила. А если бы и вправду у тебя оказался мужчина? Ах, что за жизнь ты себе готовишь! Боже милостивый, какая у меня дочь! Если бы я у тебя ночью встретила мужчину, я бы дала ему понять, что моя семья из рода комолола. Мужчина — у тебя ночью! Я бы ославила его перед всем светом.,.
Но сегодня соблюдались приличия. По молчаливому уговору Саго не существовало. Он был заперт в спальне, как грязное белье, и никому не мозолил глаза. Конечно, мать про него не забыла, и тетка гадала, не полагается ли ей распахнуть дверь. Она привыкла быть послушной собакой, но в такие минуты и ей было не по себе. Что это, замирение или начало битвы? Она добирала с тарелки последние крошки и старалась ни на кого не смотреть. А Дехайнва готовилась к решительному разрыву, ей невтерпеж были ночные приезды матери с тетками — с любовью, с прозрачными намеками, неискренним горем и, по сути дела, кровавой жестокостью.
3Моника Фашеи не могла не нарушить приличия. И перед входом в посольство муж придирчиво оглядел ее. Он удовлетворенно кивнул и подтянул свой галстук. Улыбнувшись, он равнодушно поцеловал ее в лоб.
— А теперь надень перчатки.
— Какие перчатки?
Фашеи подумал, что она шутит, Моника же была уверена, что шутит муж.
— Ну-ну, надевай перчатки,
— Перестань меня дразнить. Кто в Нигерии носит перчатки?
Фашеи больше не шутил. Он выхватил у нее сумочку и убедился, что перчаток там нет.
— Ты что, их не захватила?
— О чем ты?
— Разумеется, о перчатках. О чем же еще?
— Но у меня нет перчаток. Я все раздарила, когда приехала сюда.
— То было два года назад. Я говорю о перчатках, которые ты купила для сегодняшнего приема.
— Я их не покупала. Айо, что это значит?
— Что это значит? Это я тебя должен спрашивать, что это значит. Разве неделю назад я не принес тебе приглашение?
— Да, но...
— Дорогая моя, я дал тебе чек на пятнадцать фунтов, чтобы ты была готова к приему.
— Я думала, ты хотел, чтобы я купила новое платье.
— Как ты могла забыть о перчатках?
— Ты ничего не сказал о перчатках.
— Разве надо о них говорить? В приглашении все было сказано. Вечерний костюм и белый галстук. — Он извлек из кармана конверт и сунул карточку под нос жене. — Читай! Читай!
Моника прочитала последнюю строчку.
— Но, Айо, здесь сказано только про тех, кого будут представлять. Нас ведь не будут.
— Почему не будут?
— Ты мне не сказал. Я не знала.
— Не знала! Да я добивался этого две недели, а ты говоришь, что не знала! Зачем вообще идти сюда, как не ради такой чести?
— Прости, — сказала Моника, — мне и в голову не пришло..
— Ничего тебе в голову не приходит!
Банделе и Кола, вышедшие подышать, оказались невольными свидетелями семейной сцены.
— Ты их знаешь?
— Это Айо Фашеи из университетской клиники.
Акценты тем временем переместились.
— Ты сама должна была что-то соображать, — говорил Фашеи. — Даже если бы нас не представляли, ты же знала, что будут присутствовать их превосходительства.
— Прости.
— Дорогая моя, если бы на приеме в саду присутствовала королева, ты бы тоже пришла без перчаток?
— Я же говорю, прости. Прости меня, Айо, Лучше я пойду домой.
— Нет, скажи мне, на прием к королеве ты бы тоже пришла без перчаток?
— Не знаю, Айо. Я никогда не вращалась в таких кругах.
— Ты меня удивляешь, моя дорогая. Есть правила поведения в обществе, которые знает каждый разумный человек. — Он взглянул на часы и закусил губу. Наконец он принял решение.
— Конечно, мама нас выручит. У нее, наверно, найдутся перчатки.
— Нет, Айо, — кротко сказала Моника. — Лучше уж я пойду домой.
— Какой будет прок, если меня представят без жены? Давай съездим за перчатками.
— Когда мы вернемся, прием уже кончится.
Эта мысль отрезвила Фашеи.
— Ладно, пошли. Но когда нас вызовут, стой за моей спиной.
— Хорошо. Прости меня, Айо.
Они вошли в дом, и Кола с Банделе освободились из невольного заточения в тени.
— Вот это сцена!
— Он все расскажет мне завтра, — вздохнул Банделе.
— Кто?
— Фашеи. Я его знаю.
— Это у них всегда?
— Каждый раз на людях; даже у себя дома.
— Будет дождь, — сказал Кола, стряхивая каплю с руки.
— И когда он только перестанет лить?
Что-то случилось. Раньше дожди приходили вовремя и продолжались месяца четыре. Ну, пять.
— Бббббббббомбы, — глубочайшим басом изрек Банделе.
— На той неделе я вдруг затосковал по ярким краскам. Я проснулся пораньше, чтобы увидеть восход солнца. И, знаешь, что было? Что-то вроде зеленой бурды.
— Пошли в дом, а то вымокнем.
Саго в смокинге, взятом напрокат, Саго, не похожий на журналиста, изо всех сил старался выколотить из посла «важное заявление».
— Вы правы, сэр. Но верите ли вы сами, что диктатура часто бывает наилучшей формой правления?
— Как я неоднократно вам говорил, все зависит от того, где и когда... Простите, мистер Саго, я должен приветствовать новых гостей.
Саго чуть не сбил с ног Банделе и Колу.
— Что с ним?
— Не сумел получить «важного заявления». Эй, Саго!
— Увидимся позже!
— Видно, ему здорово худо. Убежал, не напившись.
Посол направился к чете Фашеи, слуга нес за ним поднос с шампанским. Моника покачала головой, и Фашеи недовольно взглянул на нее. Посол был гостеприимен и недоверчив:
— Неужели вы совсем не пьете, миссис Фашеи?
— Разве что иногда пальмовую водку.
Посол рассмеялся и с сожалением развел руками:
— Увы, увы, у нас нет пальмовой водки.
Один из слуг услышал их разговор, и когда Фашеи, бегавший искать церемониймейстера, вернулся, в руках у Моники уже был бокал пальмовой водки. Его сослуживец спрашивал Монику:
— Что это вы пьете?
— Где ты это достала? — закричал Фашеи.
— Слуга услыхал и принес из дому. Как мило с его стороны!
Фашеи протолкался к Банделе.
— Видишь, все начинается снова.
На Банделе была маска бесконечного терпения.
— Чем она провинилась?
— Невежливо было отказываться от шампанского,, пить же не обязательно. В конце концов, многие дамы к нему и не притронулись. Приличия ради держат бокалы а руках — что тут плохого?
— Ничего, ничего, конечно, — пробормотал Кола.
Фашеи взглянул на него с любовью и благодарностью.
— Но видишь ли, это не все. Этого ей показалось мало. На таком высоком приеме она потребовала пальмовой водки! Ты слыхал что-нибудь подобное? Пальмовой водки!
Мрачный вид Банделе не давал утешения.
— Если бы она была плебейкой из лондонских трущоб, я бы мог это понять. Но она образованная. Вращалась в обществе. Зачем она позорит меня и пьет пальмовую водку?
— Вот именно, — Кола, казалось, сочувствовал. — Но разве она могла ее здесь получить?
Фашеи оглянулся.
— Посмотри сам, если не веришь. Стоит и пьет пальмовую водку. Один у нее тут даже спросил. Представляю, что он сейчас о ней говорит.
— Может быть, он не понял, что это пальмовая водка?
— Понял. Он даже хихикнул и переспросил.
— А тебе и не надо опровергать — посоветовал Кола. — Скажи, что твоей жене нездоровится и врач прописал ей пальмовую водку.
— Да... вероятно... должно быть. Мне так и надо было сказать. Впрочем, Моника все равно бы проговорилась. Слушай, Банделе, будь другом. Если услышишь, что говорят, передай, пожалуйста, мне. Лучше все знать заранее. Тогда можно что-нибудь предпринять. К тому же, — Фашеи зашептал на ухо, — ее платье.
