Воле Шойинка - Интерпретаторы
— Ты опять за старое? Ты не можешь жить у меня.
— С чего это ты решила? Я просил отвезти меня на берег.
Она сделала крутой разворот, Саго отбросило к дверце, и дверца раскрылась.
— Вот это да, — сказал он. — Хочешь меня убить? Без причины, только по подозрению...
Саго спал, когда они оказались у моря. Дехайнва распахнула двэрцу, и он беспомощно вывалился наружу и забормотал:
— Песок... Вместо дождя песок.
Внезапно ужас пустоты овладел Дехайнвой. В каждом шорохе ветра ей слышалась поступь грабителей.
— Где мы? — спросил Саго.
— На берегу.
— На берегу? В такой час?
— Ты же сам хотел.
— Я? А если мой друг сэр Деринола выйдет из моря, куда мне бежать?
— Он умер. Оставь его в покое.
— По-твоему, надо уважать мертвецов?
— Поехали, Саго.
— Ха-ха, эта дама боится призраков.
— Поехали, Саго.
— Не говорю о грабителях. Ты не думала, что на нас могут напасть? Бандиты. Даже в лучшей форме я ведь не Эгбо. И не Банделе с ручищами, как у гориллы.
— Ты сам бы должен об этом подумать.
— Я сам бы должен об этом подумать. — И он прокричал навстречу ветру: — Вы слышите эту русалку? Она говорит, что я сам бы должен об этом подумать,
— Поехали. — Дехайнва испуганно озиралась.
— Я ее напугал, сам не знаю чем. Ты счастливая. Что случись, ты рискуешь только своим сокровищем. Зато я — жизнью. В лучшем случае ухом, как тот политик, что приезжал сюда развлекаться.
— Она была в сделке с ними.
— Поразвлекался. Так бывает. А почем я знаю, что ты с ними не в сделке? Ведь я от тебя никогда не получал того, что желаю. Ты меня кормишь надеждами — отчего?
Она взяла его под руки и попыталась поднять.
— Кроме того, ты завезла меня сюда, когда я не могу ни защищаться, ни показать, что я мужчина. В пять утра, на пустынный берег... А ты, нетронутая, вернешься в свою постель...
Наконец она втащила его в машину и включила мотор. В страхе она гнала машину с бешеной скоростью, покуда не показались огни на первом мосту. К тому же пришлось бороться с Саго, который наваливался на руль.
— Знаешь что? Эта группа апала просто деморализует.
— Чем они тебе не понравились?
— Деморализует, и все. В полчетвертого ночи, в ливень разве можно так сотрясать людям желудок?
Дехайнва сняла его руку с руля.
— Нет, ты мне скажи. Ты рассудительная девушка и скажи мне, допустимо ли это?
— Нет, Саго, нет.
— Теперь ты знаешь, с чего я напился. — И он тут же заснул. Он проснулся от резких толчков, когда Дехайнва свернула в сторону и машина запрыгала по ухабам.
— Что ты делаешь? Осторожней.
— Я не вижу дороги.
— Ты выворачиваешь мне желудок!
— Ты опять дрожишь. Подними стекло.
— Надо было пить одно пиво. Виски во мне выжигает весь негритюд. — Ухаб, и он стукнулся головой. — Ты уверена, что мы едем куда надо?
— Мы почти приехали. Не скули.
Всплеснув руками, он продекламировал:
— В шатер твой, о дева.
Дехайнва остановила машину.
— Приехали.
Саго взглянул на нее издалека.
— Куда? Ко мне или к тебе?
— К тебе.
— Я не вылезу.
— Не дури, Саго. Ко мне нельзя.
— А у меня все забито людьми. Трое взрослых мужчин. Где же мне спать?
— Почему кто-нибудь не пошел к Ласунвону?
— Да у него жена и двое детей! Кому охота связываться с его дикой женой? И к Эгбо нельзя. Ты видела эту женщину. Ей одной нужна двуспальная кровать, да и то мало.
— Нет, Саго, тебе все же придется выйти.
— Если тебя беспокоит известное обстоятельство, не волнуйся, я буду себя хорошо вести. Кроме того, я просто не в состоянии.
Озноб снова забил Саго. Дехайнва коснулась его лба.
— Да ты болен!
— Нет... это просто сырость...
Она яростно гнала машину домой, а Саго бормотал:
— Пощади мой желудок...
Он не проснулся, когда машина въехала на гравий, и Дехайнве пришлось его растолкать.
— Гараж тут поблизости. Ступай прямо ко мне. Я поставлю машину и приду.
Саго выбрался наружу, но зашатался и прислонился к дверце. Дехайнва подбежала к нему.
— Я тебе помогу.
— Не надо. Я дойду сам.
— Ты уверен?
— Конечно. Только, правда, что-то случилось с моим желудком. Не могу пить, понимаешь?
Она быстро сказала, что понимает, опасаясь долгого объяснения. «Каждый рождается с желудком. Но каждый должен найти его, когда пьет. Надо привыкнуть к выпивке. Тогда она приятно возбуждает, и ты знаешь, что желудок на месте. В первый раз это как конфирмация... истинно религиозный момент...»
Она аккуратно подвела его к ступенькам.
— Я не глиняный, не разобьюсь. Я же говорю, что дойду сам.
— Ладно. Я сейчас. — Она побежала к машине.
Саго медленно взбирался по лестнице, часто останавливаясь, чтобы побороть опьянение. Он с трудом открыл дверь и в свете с площадки увидел, что в комнате кто-то есть. На мгновение он замер, затем захлопнул дверь, бормоча:
— Прошу прощения, я ошибся...
С деланной легкостью он сбежал вниз и чуть не столкнулся с Дехайнвой.
— Что случилось?
— Попал не туда.
— Хорошо. Пора тебе знать, где я живу... — И она осеклась: — Но ты отпирал дверь...
Он отдал ей ключ.
— Увидишь сама. Темная фигура в кресле и, кажется, кто-то еще в глубине. Я сколько-то смотрел на них, а потом побежал.
— Тебе просто не по себе. — Они дошли до площадки. — Ты уверен, что открывал эту дверь?
— Открой. Они как летучие мыши... или ведьмы.
— Не дрожи.
— Не знаю, на что они там похожи, но одну-то я рассмотрел. Кажется, женщина.
— Женщина? Ты уверен, что женщина? — Дехайнва с ключом в руках призадумалась.
— Сначала она была как женщина, потом как летучая мышь. Комната — как пещера с летучими мышами.
— Наверно, мать. И родственники. Конечно. О господи, как я устала!
Она отперла дверь, и из темноты возникла фигура. Черная шаль соскользнула с плеч, на голове белел огромный тюрбан. Саго упал и ударился головой о перила. Все погрузилось во тьму, но через мгновение из преисподней донеслись голоса...
— Так вот что люди делают в Лагосе... Прилично ли девушке быть в такое время не дома?
— Ах, мама... это ты, тетя?.. Простите. Вы долго ждали?
— Что с этим мужчиной? — спросила она, потому что Саго кричал:
— Не подпускай их, не подпускай их!
К счастью, прежде чем до него дотронулись, он обмяк и впал в забытье.
— Не иначе, пьян, — в голосе матери слышалось отвращение. — Пьян, а ты его привела домой. Ты считаешь, что можно довериться пьяному?
В другое время Дехайнва бы растерялась. Как они попали в квартиру? Конечно, слуга. Они знают, где он живет. Однажды мать приезжала к ней поздно ночью. Дехайнва стала соображать. Что-то срочное? Кто-то умер? Дед был давно в больнице. Нет, дед ни при чем. И тогда, и теперь причина иная.
— Что случилось, мама?
Первым делом мать заперла на ключ дверь в спальню, куда водворили Саго, затем уселась в кресло и потребовала чаю. Она никогда не приезжала одна; видимо, она понимала, что пришла пора перемен и решений, и не могла обойтись без теткина авторитета. Моральную поддержку ей обычно оказывала находившаяся под рукой тетка или двоюродная сестра, такая, что сидела бы в углу и припевала:
— Для твоего же блага, послушай, девочка, мать заботится лишь о твоем благе. Нас-то некому было учить — подумай, как тебе посчастливилось!
Чай вскипел, и тетка потребовала бутерброд с сардинками,
— Я не успела поесть. Разве захочешь есть, когда дело касается моих дорогих детей? Заботы твоей матери — мои заботы. Я вас обоих считаю своими детьми. Если нет сардин, может, есть мясо?..
Тетка со свистом тянула чай, словно через соломинку.
— У проповедника было видение. Он видел тебя. — От напряжения крупные капли пота выступили на лбу у матери. Тетка макала хлеб в перечную подливку, лоб ее от сочувствия тоже покрылся потом.
— Твоя мать так встревожилась. Она заказала такси и заехала за мной. И вот мы здесь. Вот что нас привело сюда.
— Что за видение? — полюбопытствовала Дехайнва.
— Он увидел тебя в постели. Ты принесла мне внука.
— А отца он не видел? — Дехайнва не могла удержать улыбку.
Напряжение возросло. Почтительная, раболепная тетка запричитала:
— Да послушай же, что тебе говорит мать! И что она только не вынесла ради своих детей. Ты должна ее слушать, для собственного же блага.
— Так ты мне не скажешь, кто отец моего ребенка?
Мать приготовилась к сражению. В этом и была цель ее ночного визита.
— Он не сказал. Но я слыхала, что ты встречаешься с северянином.
— Нас это очень встревожило, — вмешалась тетка.
— Что, в городе мало мужчин, а? Разве нельзя найти порядочного, красивого человека, а не гулять с гамбари? Ты знаешь, что подумают люди, узнав, что ты гуляешь с гамбари?
— Мама, не слушай сплетен. Когда тебе будут про меня говорить, скажи, чтобы не совали нос не в свое дело.
Тетка разинула рот.
— Что говорит наша девочка? Да люди ведь говорят лишь из любви к твоей матери!
