Диана Петерфройнд - Доброе утро
— Планерка у нас начинается в пять утра, — рассказывал он.
— Не поздновато? — спросила я. Даже на Девятом принято оставлять про запас два часа до эфира.
Мы вжались в стену, пропуская толпу технарей с проводами и железками. Казалось, извилистый коридор ведет к самому центру земли. На полу то здесь, то там валялись обломки офисной мебели. Мне все время приходилось уворачиваться, чтобы во что-нибудь не врезаться. А еще нельзя было отставать от Ленни, который знал эту кроличью нору как свои пять пальцев.
— Просто… — сказала я внезапно появившемуся передо мной высохшему фикусу в кадке, за которым скрылся мой провожатый, — я привыкла вставать рано…
— Э-м-м-м… — протянул он, будто прежде такая мысль его не посещала, — может, лучше пончиков возьмем?
По мере приближения к операторской мой спутник стал показывать мне ориентиры.
— Здесь у нас комната отдыха, а женский туалет чуть дальше по коридору.
Но меня не так просто сбить с темы.
— В «Сегодня», — сказала я, — даже высшее руководство приходит к 4:30.
Ленни остановился и с изумлением оглянулся на меня.
— Ага, мы здесь такие же, как в «Сегодня», только у нас нет ни денег, ни рейтинга, ни авторитета, — съязвил он. — Но сходство определенно имеется.
С этими словами он открыл дверь с надписью «Операторская». Комната была похожа на рубку заброшенной подводной лодки времен холодной войны.
Ну, не то чтобы совсем, но скажи мне сейчас Ленни, что задник к программе взят из передачи «Фильм недели», посвященной «Охоте за „Красным октябрем“», я бы не удивилась.
— Э-э-э… а здесь хоть электричество есть? — в ужасе спросила я.
— Иногда монитор вырубается, и мне приходится хватать вешалку и шарахать по нему изо всех сил.
— Ага, — больше мне нечего было ответить.
— Так что, Джерри даст вам денег на новое оборудование и декорации? — спросил Ленни, следя за тем, какое впечатление на меня все это произвело.
— Он сказал, что урежет бюджет на двадцать процентов.
— Черт! А я надеялся хотя бы вешалку новую купить.
Я рассмеялась. Ленни мне понравился.
— Ну да, а чего еще ждать если работаешь на канале, название которого расшифровывается как «Абсолютно Блевотный Суррогат».
«Блевотный» — это точно. Я осматривала до нелепости устаревшую операторскую. А я-то думала, что на Девятом все безнадежно устарело. Но как ни крути, это операторская, а я так по ним соскучилась. Я сделала глубокий вдох. Любимый запах телестудии — что может быть лучше по утрам?
— Послушайте, — сказала я Ленни. — Не держите меня за дуру. Я прекрасно знаю, с какими трудностями приходится сталкиваться программе. Ее никто не смотрит, и в прошлом она ничего, кроме отвращения, не вызывала, но так больше продолжаться не может. Я этого не допущу. Работать на федеральном канале — большая честь. И я не собираюсь упускать такой шанс.
— И что теперь, мы тут плясать начнем? — удивился Ленни.
Я улыбнулась. Если понадобится, я могу и сплясать, только бы расшевелить это сонное царство.
— А как насчет потрудиться? Готовы?
— Ну, если вы настаиваете, — улыбнулся Ленни.
— Отлично! — Я засучила рукава пиджака. — Тогда за дело!
Я подошла к двери и потянула ее на себя.
Ручка осталась у меня в руке.
— Это была одна из наших лучших дверных ручек, — сказал Ленни.
* * *Ленни показывал мне свои владения. Прежде, чем идти в гримерные, мы заглянули на кухню. Стены были увешены снимками ведущих программы «Доброе утро» за все годы эфира. Меня не удивило, когда я обнаружила, что одежда со временем менялась, а лица и прически оставались теми же. Колин Пек с середины девяностых щеголяла неувядающей жизнерадостной улыбкой и светлыми волосами а-ля Марта Стюарт. Пол Макви был ее противоположностью — темноволосый и неулыбчивый. В общем-то, тоже ничего, но слишком уж смахивает на Энтони Перкинса. И слишком густо — для мужчины — напомажены волосы.
— Колин у нас уже сто лет, — рассказывал Ленни, — только при ней об этом лучше не говорить. А у Макви зарплата больше — об этом тоже лучше помалкивать.
— Хорошо, — кивнула я, схватив со стола рогалик. Странно. Ведь ведущих в программу заманить ничуть не легче, чем редакторов. Может, Макви расценивает это как своего рода надбавку за вредность?
— Они друг друга терпеть не могут, и об этом тоже не стоит распространяться. Просто все дело в Колин, которая вообще никого терпеть не может. И это у нас тоже запретная тема. Раньше она спала с Полом, но тот ушел к ее помощнице — и об этом…
— …тоже лучше, помалкивать, — подхватила я. — Понятно.
— А еще, как поговорите с Колин, разыщите меня. Будет лучше, если к Макви вместе с вами пойду я.
— Почему? — Я нахмурилась.
— Просто поверьте мне на слово, — Ленни остановился у двери в гримерную Колин. — Готовы?
Я кивнула и постучала.
— Войдите! — властно приказали из-за двери. Ничего общего с голоском, которым Колин ворковала с экрана. Я в недоумении взглянула на Ленни.
На лице у него было написано: не говори, что я тебя не предупреждал.
Но оказалось, что никакие предупреждения не смогли бы подготовить меня к волне злобы, которую обрушила на меня Колин с той самой минуты, как я пересекла порог ее гримерной. От экранного образа улыбчивой и добродушной Колин не осталось и следа. Передо мной предстала не Колин Пек, а разъяренный тигр: глаза сверкают, волосы торчат во все стороны, рот перекошен в крике. Она тут же набросилась на меня, не дав мне рта раскрыть, даже представиться.
— Да ты представляешь себе, скольких главрежей я пережила здесь за одиннадцать лет?! Четырнадцать! — она скинула туфли на каблуках и сунула ноги в отделанные мехом тапочки. — Глупых отсюда выгоняют, умные уходят сами. А сейчас… — она смерила меня презрительным взглядом, — сама видишь, с чем я осталась.
— Здравствуйте, я Бекки, — вклинилась я в паузу и протянула ей руку.
— Бекки… — Она взглянула на мою руку, но даже не подумала ее пожать. — Скажи, ты глупая или умная?
— Согласна на «умную», — ответила я. — С той поправкой, что я здесь останусь.
Колин фыркнула и повернулась к гримерному столику.
— Думаешь, мне нравится быть на последних ролях? — спросила она, намазывая лицо увлажняющим кремом. — Думаешь, весело работать на канале, который тратит на съемку одного-единственного сюжета романтического ток-шоу про какого-то урода-коротышку больше, чем на все наши выпуски за неделю?
Неужели она говорит правду? Конечно, «Капельку любви» бывает забавно посмотреть, но все-таки…
— Если меня еще не уволили, то только потому, что мне можно много не платить и меня охотно смотрят скучающие старые клуши, готовые скупить всю ту фигню, что им впаривают рекламщики… У меня в жизни не было нормального соведущего! — Она ткнула в меня безупречно наманикюренным ногтем, заставляя отступить. — Мне все время подсовывают идиотов и кретинов. Наши рейтинги в такой заднице — глубже некуда… Сколько еще программа так протянет? — На этих словах она скрылась в гардеробной.
Я пошла было за ней, но Колин захлопнула дверь у меня перед носом. Я так и не поняла, рассчитывала ли она получить ответ на свой вопрос. А вопрос хороший. Нет, нельзя допустить, чтобы программа продолжала такое жалкое существование.
— Послушайте, Колин, — обратилась я к створкам двери, — я знаю всю историю передачи, знаю всех ведущих и…
Дверь стремительно распахнулась, и на пороге появилась Колин в брюках и облегающей маечке. При этом она смотрелась так же безупречно, как и в костюме для съемок. Но как она ухитрилась переодеться в этом тесном и темном закутке? Не представляю.
Не удивлюсь, если тут не обошлось без черной магии.
— Ты! — заорала она. — У тебя ничего не выйдет, слышишь?! И ни у кого не выйдет! И тебя отсюда вышвырнут, как и всех остальных! — Она шла на меня, а я пятилась. Да уж, проявила я твердость, ничего не скажешь. — А я так и буду тащить весь этот хренов груз в гору, вцепившись зубами в лямку!
А зубы у нее белые, ровные и явно очень острые — словно в подтверждение она продемонстрировала мне свой оскал.
Интересно, можно ли извлечь из всего этого пользу? Сделать так, чтобы перед камерами предстала деловая и собранная ведущая. Бетт Дэвис. Кэтрин Хепбёрн. Барбара Стэнвик. Народу такие нравятся.
— Ты что, думаешь, приятно, когда тебе все время дают пинка под задницу? — Колин опять ткнула в мою сторону пальцем.
Я пятилась до самого порога. Нет, людям, конечно, нравятся жесткие телеведущие, но только до тех пор, пока те изливают свой гнев на кого-то другого. Колин сейчас очень наглядно мне это продемонстрировала.
— Ну, я…
Колин меня перебила:
— Добро пожаловать в программу «Доброе утро», милочка! — и снова захлопнула дверь у меня перед носом.
