Диана Петерфройнд - Доброе утро
Я широко улыбнулась и приготовилась врать напропалую:
— Ну-у, в ней много оригинальных…
— Да ладно, — махнул рукой Джерри, мол, нечего тут заливать, — мы и сами знаем, что программа хуже некуда. Не мне вам рассказывать, что утренние программы обычно приносят больше всего денег. Материалы от иностранных агентств, специальные репортажи, предвыборные дебаты — средства на все это собираются благодаря утренним программам. Правда, те, кто работает в вечерних новостях, свысока смотрят на остальных, но ведь у них и затраты больше.
— Что да то да. — Я от души надеялась, что мне удалось выразить понимание и поддержку.
— Но, — сказал Джерри, — наш канал — исключение.
— Надо же!
— Наша программа занимает четвертое место после «Сегодня», «Доброе утро, Америка» и этой, как ее там, в общем, утренней программы на Си-би-эс.
Ну да, ту программу тоже никто не смотрит.
— Ведущие у нас люди сложные и местами талантливые, — сказал Джерри со вздохом.
Я поджала губы и покачала головой.
— Кому-кому, а Колин Пек в профессионализме не откажешь.
— Да ладно тебе, не умничай, — оборвал меня Джерри.
Колин, по крайней мере, не засыпает посреди эфира.
— Пол Макви хороший обозреватель, — не сдавалась я.
— Жуткий тип, — во взгляде Джерри сквозил скептицизм.
— Послушайте, мистер Барнс, — сказала я.
— Джерри.
— Джерри, я…
Но оказалось, он не договорил.
— У этого «Доброго утра» старая техника, людей не хватает, денег тоже. Да любого, кто согласится на эту должность, попросту поднимут на смех. Учтите, работы невпроворот, а зарплата мизерная.
— Насколько мизерная? — подняла я брови.
— Примерно половина от того, что вам платили в этом, «Как вам, черт возьми, живется в вашем Нью-Джерси».
— «Доброе утро, Нью-Джерси», — поправила я.
— Неважно, — опять отмахнулся он. — Учтите, до вас я предлагал эту должность двадцати двум кандидатам, и все как один послали меня подальше.
Двадцать два кандидата. Я сглотнула. Неужели?! Интересно, скольких из них пытались переманить с другого канала, а сколько, как я, сидели без работы? Скольких он взял бы охотнее, чем меня? Я-то готова ухватиться за любое предложение.
— Да, — бодро сказала я, — но я…
— Честно, — признался Джерри, — если бы мне удалось найти на эту должность более-менее приличного профессионала, вы бы здесь не сидели.
Я отшатнулась, будто он меня ударил.
— У вас нет опыта работы продюсером, — Джерри принялся перечислять мои недостатки, — вы слишком молоды, вас никто не знает, а что у вас за образование? — Он смерил меня презрительным взглядом. — Три! Вдумайтесь, три! Даже не четыре года в этом, как его там, Фарлей Редискинсон?
— Дикинс…
— Я что-то упустил? — скрестил он руки на груди.
— Нет, — сказала я, прочистив горло.
— Ну, что ж, Бекки Фуллер, тогда скажите что-нибудь в свое оправдание.
— Пожалуйста! — Я набрала в грудь побольше воздуха. Другого шанса у меня, скорее всего, не будет. — Вот вы говорите «Доброе утро» — дерьмовая передачка? Согласна. Но она идет не просто на канале, а на федеральном канале, у которого, между прочим, самый знаменитый отдел новостей за всю историю телевидения.
Джерри выпучил глаза.
— А ведь этой программе всего-то и нужно, — продолжала я с удвоенным напором, — чтобы кто-нибудь в нее поверил, чтобы кто-нибудь понял, что федеральный канал — это бесценный ресурс, и что для него нет и не может быть ни слишком мелких, ни слишком масштабных новостей.
Я замолчала, вновь набирая побольше воздуха.
— Вы тут что, петь собрались? — вклинился в паузу Джерри.
— Вашей программе нужно то же самое, что и мне, — выпалила я. — Нужен человек, который поверит в ее успех. Поверьте в меня! Знаю, мой единственный козырь — что я работаю больше всех. Прихожу первой, ухожу последней. Да я про новости знаю дофига — больше, чем всякие разные, которые на папочкины деньги курили травку и изучали семиотику в Гарварде.
Тут Джерри сник. Блин! Я стала шарить глазами по кабинету — не висит ли где-нибудь диплом. Господи! Только бы он не в Гарварде учился!
— Я полностью отдаюсь работе, — поспешила я уйти от скользкой темы. — Вот и все. Кого угодно спросите.
— Ну-у… — поморщился Джерри, — это же мешает жить.
— Еще как! — согласилась я. — Тем не менее это правда.
Правда — это не то слово. Последние два месяца я каждый день просыпалась за пять часов до рассвета и места себе не находила от безделья. Я могу отказаться от чего угодно, только не лишайте меня новостей. И кофе. Ну, если совсем честно, то личную жизнь тоже неплохо было бы устроить.
Хотя… если меня сюда возьмут, обещаю: больше не буду ныть, что у меня нет парня.
Джерри скрестил руки на груди и некоторое время молча смотрел на меня. Если бы не эти очки в роговой оправе, в его взгляде не осталось бы ничего человеческого. Я гордо вскинула подбородок. Мне было не до шуток.
— Я вам позвоню, — наконец произнес он.
— Хорошо, — я встала и попятилась к двери. — Тогда я, пожалуй, пойду… Как вы думаете, когда лучше…
— Я вам позвоню, — повторил он и уткнулся в свои бумаги.
— А у вас есть… ах, ну да, мои координаты указаны в резюме.
Только бы мне не промахнуться мимо двери! Я набралась смелости и оглянулась. Ага, вот она, дверь.
— Хорошо, — сказала я. — До свиданья! Спасибо вам за… спасибо.
— Угу, — Джерри на меня даже не взглянул. Неужели все так плохо? Неужели я провалила собеседование? Может, я перегнула палку? Вложила слишком много отчаяния в свои слова? Может, произвела странное впечатление своим нездоровым пристрастием к утренним новостным программам?
Я не разбирая дороги брела к лифту, прокручивая в голове реакцию Джерри на мою пламенную речь. Удалось ли мне произвести благоприятное впечатление? Или я вызвала отвращение? А может, напугала? Неужели я так бездарно профукала свой единственный шанс? Двери раскрылись, и я вошла в лифт. Стоит ли напомнить ему о себе как о кандидатке под номером двадцать три? Или взять пример с остальных и делать вид, что я слишком крута для какого-то там «Доброе утро»?
Следом за мной в лифт зашел молодой человек. Примерно моих лет, на голову выше меня, несмотря на мои шпильки, и неправдоподобно красивый. Великолепные волосы, мужественные черты лица, безупречно белая рубашка навыпуск. Уж он-то, судя по всему, не завалил важное собеседование. Он переводил взгляд с меня на кнопки панели.
— Да-да, вам бы надо выбрать одну из этих симпатичных кнопочек, — сказал он.
— Ох, простите! — каким-то чудом я взяла себя в руки. — Первый, пожалуйста.
Он нажал кнопку.
— Ничего денек, да?
— Я бы не сказала, — настроения поддерживать беседу у меня не было. — Я слишком много болтала и все провалила.
— И теперь отмалчиваетесь, чтобы все исправить? — поддразнил он.
Двери уже почти закрылись, но тут в щель просунулась чья-то рука. Двери послушно разъехались в стороны, и в лифт вошел Майк Померой.
У меня дух захватило. Вот это да! Майк Померой. Сам Померой! Мой кумир, может, самую малость постарел с тех пор, как я прилипала к экрану боясь пропустить очередной выпуск вечерних новостей. Но ему, пожалуй, идет: серебристые волосы, благородные морщины, мудрый взгляд. Нет, ну надо же! Я еду в одном лифте с самим Помероем!
Майк Померой небрежно кивнул красавцу. Лифт пошел вниз. Я собралась было заговорить, но прикусила язык. Я переводила взгляд с пола на табло, на котором высвечивались номера этажей. Ну надо же, я еду в одном лифте с Майком Помероем, я дышу с ним одним воздухом!
— Сэр, — не выдержав, повернулась я к нему, — я… ох, я так вами восхищаюсь, сэр… Я, просто… нет, ну надо же!
Молодой красавец явно забавлялся, наблюдая эту сцену.
— Я ваша большая-пребольшая поклонница. Просто огромная. Мы следили за всеми вашими репортажами… Всей семьей. Остальные ведущие вам в подметки не годятся. Правда. Знаете, когда я смотрела ваши репортажи из Косово, я будто сама там побывала.
— Она что, у тебя работает? — спросил Майк Померой у красавца.
— Нет, — ответил тот. — Я просто научил ее пользоваться лифтом.
У меня за спиной открылись двери.
— Вы высказались? — обернулся ко мне Майк.
— Да, — ответила я. Надо же, со мной заговорил Майк Померой! — Извините. Да.
— Позволите? — Он указал на раскрытые двери. Я перегораживала ему проход.
— Ой! — Я шарахнулась в сторону. — Да. Конечно. Всенепременно. Извините.
Майк Померой вышел. Двери закрылись.
— Господи! Вот это да! Прямо не верится. Скажите… вы его знаете?
Лифт остановился, и двери вновь поползли в стороны.
На лице молодого человека появилось подчеркнуто холодное выражение.
— Да, — ледяным тоном ответил он. — Хуже него на всем свете только два человека. — И с этими словами он вышел.
