Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз
— На туфли смотри, чтобы косяков не пороть! Мне нужны только те ловкачи, которые в очень дорогих туфлях шастают, — наставлял громилу законник Живчик, опять и опять повторяя: — Выдергивай на пробивку только тех, которые не в галошах!…
Парочка телефонных аферистов поднималась на лифте, а белобрысый охранник следил за зажигающимися на табло номерками. Как только высветился 18-й этаж, охранник тут же вышел из тузпромовского небоскреба на лужайку, достал мобильник и набрал номер законника:
— Это я, — представился громила.
— Ну?! — потребовал отчета Живчик.
— Крутые коммерсы пропилили на лифте к Фортепьянову.
— А они точно крутые?
— Сто пудов! Прикид высший класс, бикса с форсом, поднялись на нужный этаж, и пропуск у них выписан на Основного Диспетчера.
— Определи тачку, на которой они приехали, и дай мне знать, когда они отчалят. Я их по дороге перехвачу и расколю.
— Заметано. Жди сигнала, — громила спрятал мобильник и вернулся в укрепзагон.
6.
Эх, все мы с превеликой тоской вспоминаем, как торопливо и мимолетно, как беспечно пролетело золотое пейдаровское время! С грустью и запоздалым сожалением понимаем мы сегодня, как бездарно упустили, навсегда проворонили мы последнюю возможность разбогатеть! А теперь уж поздно, ничего не поделаешь…
В те лучезарные, искрапулеметные годы надо было хватать все подряд, окучивать, столбить, приватизировать, грабастать, не глядя, что под руку попадется! Потом бы и разобрались. А мы все волынили, все думали, гадали — выменивать ли у тети Клавы два ваучера на поношенный свитер. Кизя, ее племянник, все равно спился, плотно сел на стакан и забыл обо всем суетном и мирском. А тетя Клава изловчилась и припрятала его ваучер. Пальто у старушки износилась, ватин из подкладки выбился, и вот на свитер готова была тетя Клава эти два ваучера — свой и Кизин — поменять. Зима наступила — и холодно было старушке до булочной в пальтишке ветхом за хлебом добираться. Нет, не то чтобы жаль было свитера из настоящего индийского мохера — просто далеко в Щелково было ехать до тети Клавы и еще дольше назад на попутках возвращаться. И вот сгинуло все, и тетя Клава умерла, и племянник ее Кизя окончательно спился и пропал куда-то…
А Живчик и не думал вовсе ни о чем, а все правильно сообразил. Словно по распальцовочному мановению появились на всех живчиковских рынках, как сыроежки после дождя, пацаны с картонными объявлениями на шеях, на которых от руки чернильными карандашами было написано: “Куплю ваучер”.
И действительно — скупали они и выменивали ваучеры почем зря — и на четыре воблы, и на шесть бутылок пива. А случалось, что и водкой отоваривали, один ваучер — на две бутылки, от алкашей отбоя не было. Живчик человек благородный: если нужны самому пацану-скупщику эти гербовые бумажки — бери пожалуйста, каждый третий ваучер твой. А не нужны — тогда можешь и этот каждый третий ваучер продать тому же Живчику — получи деньгами и опять ступай маклачить на рынок. А первые два из каждых трех ваучеров — те, конечно, сразу Живчику принадлежат как хозяину рынков.
Не успел законник оглянуться, как у него на той самой вилле, что на берегу подмосковной речушки Десна возвышается, две комнаты под завязку макулатурой забиты. Позвал тогда Живчик сторожа, с которым он в шахматы играет, и говорит ему:
— Вот, Додик, гребаный ты кот, полюбуйся — до чего твои советы доводят. Что мне теперь с этими проклятыми бумажками, с этой чубулатурой делать?
Додик-профессор покумекал чуток и опять дал законнику очередной совет:
— Вложи, — говорит, — все эти ценные бумаги в Тузпром.
— За базар отвечать будешь! — предупредил Живчик и опять пацанов позвал. Те картонные ящики из-под бананов раздобыли, все ваучеры в драные ящики из-под заморских фруктов запаковали и на Красную Пресню в выставочный центр на трейлере повезли — аккурат за три дня перед майскими праздниками успели.
Подвалили пацаны в самый апофеоз ваучерной приватизации и всех мелких держателей, которые им под руки тогда подвернулись, вышвырнули в грязь — весна в тот год очень поздняя была. Разгрузили трейлер и прямо из банановых ящиков стали ваучеры в окошки сдавать. День считали бумажки, другой — в голове все путается, у кого с перепоя, а у кого от передозняка руки дрожат — только перед самым Первомаем к вечеру закончили. Тут телка, что в тот день за стеклом сидела, у белобрысого громилы, у Гона (кликуха у него такая), который сейчас как раз за все те ваучерные дела в тузпромовском ошейнике третью неделю мается, спрашивает с дерзкой такой ухмылочкой:
— На кого и какие акции вам выписывать?
— Все на Живчика оформляй, на кого же еще.
— А фамилия какая у твоего Живчика? И вообще паспорт предъявляйте.
— Когда человек в законе — ему фамилия не нужна, — объяснил Гон.
— Тогда позвони своему Живчику и узнай у него, какое предприятие он приватизирует.
Накрутил Гон по памяти номер, изложил ситуацию.
— Дай мне эту дуру, я с ней сам поговорю. Что за проблемы?
— Вы какие акции хотите купить? — спрашивает телка.
— Тузпром! Я, блин, Тузпром покупаю! Тебе что, мой бычара разве не объяснил?! — возмутился авторитет.
— Мычит ваш бычара и не телится. Значит на него, на этого белобрысого, мне и оформить квитанцию? Этот громила и будет у вас собственником Тузпрома?
— Я собственник! Только я! Ты что там совсем оборзела?! — спохватился Живчик.
— Ваши приватизационные чеки будут приняты нами в счет платежа за акции Тузпрома. Приобретая акции, вы как раз и становитесь собственником. А покупать собственность, делать детей и умирать надо самому, а не по телефону. Вы меня понимаете? — действительно башковитая телка в тот день попалась.
— С меня шампанское! Не гони картину! И в кабак тоже сходим! Погоди, никаких квитанций, никому без меня ничего не выписывай! Усекла, фурнитура?! Я сейчас приканаю! — завопил в трубку Живчик.
Минут через сорок — один, без охраны — второпях примчался законник, и пока Гон из багажника “Мерседеса” ящик шампанского вытаскивал, Живчик паспорт в окошко сунул и через минуту-другую назад свою ксиву получил.
— А где же, — спрашивает Живчик у той сообразительной телки, — мой Тузпром?
— Аукционное свидетельство у вас в паспорте.
— Это что ли и все? — Живчик достал из паспорта свидетельство, похожее на багажный билет пригородного поезда, и в графе “получены приватизационные чеки в количестве” увидел — 1 444 443. И эту же цифру — прописью.
— Что вам еще нужно? — удивилась телка. — Мы больше ничего не выдаем. Всеми представленными вами приватизационными чеками мы оплатим на аукционе акции, которые впоследствии будут занесены в реестр на ваше имя.
— Я, блин, только что сдал тебе целый грузовик ценных бумаг с десятью степенями защиты, которые, как по ящику талдычат, прямо в обдерганной Швейцарии напечатали. А ты, сука, вместо двух “Волг” на каждую бумажку мне какую-то фитюльку суешь! В наглую исполняешь! — возмутился Живчик.
— Вы где находитесь? Вы находитесь в государственном Аукционном центре! — телка отошла в глубь конторы, вернулась и сунула в окно Живчику распечатку с принтера. — Вот вам первые номера ваших приватизационных чеков. Обычно номера мы прямо на свидетельстве пишем, но когда три, четыре, в крайнем случае, пять ваучеров нам сдают. А вы привезли ваучеров несколько центнеров! Недели через три к нам зайдете или своего бычару пришлете — мы вам полную распечатку всех ваучерных номеров дадим.
— Вот это другой разговор, — подобрел Живчик. И громиле Гону говорит: — Заноси, заноси туда шампанское. — И опять телке, но уже вполголоса: — А сколько, по-твоему, мой Тузпром стоит?
— Вы хоть знаете, во что вы вложили свои приватизационные чеки? — удивилась башковитая телка.
— Мне без разницы. Мне один шнырь-философ подсказал, куда ваучеры вложить. Так что в случае, если какая лажа выйдет, он мне за свои слова полностью ответит.
— Богатый у вас шнырь.
— А каком смысле?
— Мы тут с девочками прикинули, и у нас получилось, что по самым скромным подсчетам ваша доля в Тузпроме будет стоить миллиардов пятьдесят, не меньше.
— Чего? — усмехнулся Живчик.
— Пятьдесят миллиардов долларов! Да-да! И не смотрите на меня так, товарищ миллиардер! Одним шампанским не отделаешься!
Живчик достал из кармана стодолларовую бумажку, просунул ее в окошко и сказал:
— С первых пятидесяти штук гринов куплю тебе “Жигуль”.
— А нам что купишь? — и другая телка, которая рядом сидела, тоже сразу клянчить принялась.
— Тебе тоже “Жигуль” куплю, но со вторых пятидесяти штук. И так далее, до посинения, сколько вас там в конторе ни тарится.
— Нас тут семеро!
— В вашей помойке все на халяву пасть разевают! Получите у меня пирожки с гвоздями, — неожиданно разозлился Живчик, положил паспорт с аукционным свидетельством в карман и пошел наружу.
