Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз
Выходя из кабинета Фортепьянова за автомобильной аптечкой, господин Пыльцов наверняка знал, что назад он больше не вернется — его роль сыграна. На пороге кабинета Венедикт Васильевич остановил и толкнул в грудь устремившегося в открытую дверь очередного тузопросителя:
— Там еще занято! — сказал он и, досадуя на свое второстепенное положение, пошел к лифту.
За те двенадцать минут, которые ему удалось пробыть возле главного вентиля России, ожидающих в приемной еще прибавилось. Венедикт Васильевич высокомерно прошел мимо Агрономов и Химиков, то бишь, директоров предприятий и комбинатов. А зря он опять не посмотрел на людей!
Как только новокостромские аферисты прорвались к Основному Диспетчеру, из скопления тузопросителей выделился малозаметный человек с пухлым портфелем и устремился к бесплатному телефону, стоящему на каждом тузпромовском этаже.
— Игорь Дмитриевич! — зашептал он, как только сняли трубку. — Негодяи здесь! Я их только что встретил!
— Быть такого не может!
— Да, да! Они здесь, в Тузпроме! Заявились, как к себе домой, шныряют по кабинетам. Только что к Главному проскользнули! Мы их по всей стране ищем, а они на приеме у Рора Петровича!
— Неужели сам господин Фортепьянов их принял?
— А как же — первым делом! Я третий час в очереди сижу, а они шасть — и в дамках. Руки чешутся — у хищницы Ланчиковой белобрысый клок выдрать!
— Без меня на них не нападай! Ты слышишь, Андрей Яковлевич?!
— Конечно, слышу.
— Задержи подонков! Во что бы то ни стало! Через сорок пять минут я буду! — и Игорь Дмитриевич Мутрук бросил трубку.
Андрей Яковлевич поспешил в приемную.
— Блондинка с коротышкой еще там? — спросил он у очереди.
Несколько человек понуро кивнули. А через десять минут из кабинета вышел Пыльцов, горделиво вздернув голову и опять не заметив господина Детского, который спрятался за спинами очередников и прикрылся портфелем.
Венедикт Васильевич уехал вниз, Андрей Яковлевич поспешил за ним на другом лифте и мимо пенящегося устья рукотворной реки, ниспадающей водопадами с беломраморных этажей, выбежал к автомобильной стоянке. Он увидел Пыльцова, который, озираясь, подошел к грязному “Ауди”, открыл багажник, порылся, достал оттуда маленький ящичек с красным крестом на крышке, подумал о чем-то, швырнул аптечку обратно, с отвращением захлопнул багажник, сел за водительское место, но мотора заводить не стал.
“Все нормально! Сейчас Игорь Дмитриевич примчится с ребятами, и будем этих аферистов сажать на колья!” — прикинул ход дальнейших событий господин Детский, вернулся в гигантский тузпромовский холл и под успокаивающий шум фонтанов стал следить за развитием событий.
Помощник и банный друг Игоря Дмитриевича Мутрука, Генерального директора атомного Ремонтно-Строительного Управления (РСУ-61), господин Детский попал в нежные, тогда еще не на каждом пальчике украшенные брильянтами руки Оленьки примерно год назад. Тут же счастливо выяснилось, что у Детского с Ланчиковой множество общих знакомых, и не просто множество, а практически все. Какую бы значительную фамилию ни называла Оленька, показывая Андрею Яковлевичу свои всеобъемлющие связи в российском деловом и научном мире, начиная от действующего директора Чудаковскай атомной электростанции (АЭС) господина Куропаткина Алексея Пинхасовича или от всамделишного академика, исключительного умницы и фанатика-авиамоделиста Валерия Валерьевича Бобылева, создателя всей серии знаменитых ракет СС (за исключением гиммлеровских войсковых спецсоединений), и вплоть до главного лесоруба Звездиловского охотхозяйства, мурашинского самородка Василия Зобова, не говоря уж о банковских, нефтяных и самых широких торговых кругах, — всех господин Детский знал лично. Просто на удивление. Кстати, та первая встреча тоже произошла не в каком-нибудь чахлом скверике, а непосредственно в “Центратомсоюзе”, в приемной одного из тамошних начальников, где Оленька и господин Детский безуспешно ожидали несколько часов задержавшегося где-то босса и, коротая время, познакомились и разговорились. В тот промозглый осенний день Оленька мурлыкала, словно ангорская кошечка, и, жеманясь, называла господину Детскому фамилию за фамилией, принадлежавшие лицам, которые определяли ход жизни в российских губернаторствах. А всезнайка Андрей Яковлевич к каждой фамилии тут же добавлял имя и отчество, а также коротенькую, но очень емкую характеристику баньки, в которой он с этим лицом парился. Таким образом, с самого начала знакомства с Оленькой господин Детский проявил себя в высшей степени чистоплотным человеком.
У них вроде игры какой получалось:
— Ферапонтов, — нежно сюсюкала Оленька.
— Рэм Яковлевич, — тотчас называл Детский имя и отчество бизнесмена и добавлял: — Шурует в Иркутске, а дочка учится в Стендфордском университете, на третий курс медицинского факультета перешла. В брата его Генриха недавно стреляли из двух автоматов, всю охрану перебили, а он, как огурчик, опять окатышами Мипуйлинского ГОКа торгует. Доложу я вам, Оленька, что мы с Рэмом Яковлевичем баньку по-черному возродили. И поверьте моему слову — есть в этом особый сибирский шарм! Выбежишь на снег и от чистоты воздуха взлетаешь, словно шар из рук синоптиков, и — бултых в прорубь! Жаль, что вы, красавица моя, дама — искренне жаль! Сводил бы я вас туда…
— А Слюдяник? — улыбалась Ланчикова.
— Вова! Вова Сергеевич! Челябинский человек — феррохромами занят. Солидный дядя, финскую сауну обожает, а полного имени нет как нет, — эхом отзывался Детский, а в какой-то момент упомянул и еще одного банного знакомца — Бобылев (Да-да! Тот самый Бобылев!)
— Неужели Вы Действительного члена Валерия Валерьевича Бобылева, который в кирпичном гараже обитает, имеете в виду? — поразилась Ланчикова.
— Разумеется его, а кого же еще? Хотя моется академик Бобылев не часто, раз в три-четыре месяца, но зато как моется! Трешь ему спину, трешь, парку поддашь, опять трешь, уж сил нет никаких, а он еще требует. Но вы-то, Оленька, как с ним знакомы? Ведь академик Бобылев — птица редчайшая.
— Я с Валерием Валерьевичем тысячу лет дружна! Он и соперник мой, и учитель. Я ведь в старших классах школы авиамоделизмом увлекалась — не верите? И вот как-то на соревнованиях в Саратове, откуда не возьмись, сильный ветер поднялся, а как раз модель планера, склеенная академиком, была в полете. Ну и сдунуло самолетик ветром в овраг, Бобылев в слезы — редкой непосредственности человек, а тут и я следом свою модельку запускаю. И на целых шесть с половиной секунд самого Бобылева обогнала. Никто глазам своим не поверил!
— Вот это победа! Поздравляю от чистого сердца! — восхитился Детский.
— Да и сейчас я с Валерием Валерьевичем самые теплые отношению поддерживаю. Недавно послала к нему мурашинского самородка Васю Зобова. Думаю, пусть ученый обмакнется в народ — ему полезно будет. А то у бедного академика одна наука на уме, того и гляди свихнется. Все его по каким-то закуткам тянет…
— А вы, Оленька, офис академика Бобылева знаете?.
— “Ремонт босоножек” что ли? — уточнила красавица.
— Вы и там бывали? Вот удивительно! Как же вы отыскали всамделишного академика в такой дыре?
— Триадафилиди! — вместо ответа проверила Оленька господина Детского в последний раз.
— Рафаил Багирович — отец у него грек, но зато мать армянка. Пол-Вологды уже скупил, но года не пройдет — он весь вологодский край скупит — помяните мое слово!
И тут Ланчикова предложила:
— Мы с вами одного поля ягоды, Андрей Яковлевич! Надо бы нам с вами какое-нибудь дело вместе провернуть…
И, проникшиеся друг к другу симпатией, а главное — полным доверием, Детский с Ланчиковой тут же договорились о совместном бизнесе.
Вот его замысловатая суть.
Южно-Сибирская железная дорога перевезла из города Верхняя Могила в черноморский порт Туапсе стратегические грузы — танковые полуфабрикаты, которые никак не продашь, пока их поближе к заграничному покупателю не подвезешь. Владелец грузов, полуфабрикатный танковый завод, несомненно, со временем заплатит Южно-Сибирской ж.д. за провоз бронетехники. Но произведет он эту проплату, как только получит деньги за полуфабрикаты от миролюбивого индо-китайского народа, с нетерпением ожидающего танковый металлолом и выставившего по своей наивности и прекраснодушию гарантийное кредитное письмо (LC) на счет танкового завода в московском “Престиж-банке”. Верхнемогильский танковый завод (вернее — Индивидуальное Частное предприятие “Амурский Тигр”, действующее от имени этого завода) действительно собирался заплатить Южно-Сибирской ж. д., поскольку в противном случае она в следующий раз не повезет полуфабрикатную танковую продукцию. Поэтому, едва бронированные недоделки оказались в Туапсинском порту, прямо перед их погрузкой на теплоход “Игарка” сообразительное руководство Южно-Сибирской ж. д. смело выпустило вексель, обеспеченный уже произведенными перевозками, номиналом в три миллиарда двести миллионов рублей (по курсу на тот период — один миллион четыреста тысяч у. е.). Этим векселем Южно-Сибирская ж. д. расплатилась с Чудаковской АЭС по долгам за электричество, истраченное на перевозку пресловутых полуфабрикатов. Господин же Куропаткин, директор Чудаковской АЭС, с которым г. Детский неоднократно парился и в Москве, и в Верхней Могиле, этим же самым векселем — поскольку живых денег у бизнесменов нет и не предвидится — расплатился за косметический ремонт означенной Чудаковской АЭС, произведенный опять же в долг — не взрываться же ей на чернобыльский манер! — со специализированным управлением РСУ-61. А Генеральный директор РСУ-61 — это как раз тот самый Игорь Дмитриевич Мутрук, которому г. Детский сильным шепотом сообщил из Тузпрома, что в предбаннике господина Фортепьянова он случайно встретил натуральную блондинку Оленьку и ее пушистого партнера. Дело ведь не только в том, что Игорь Дмитриевич Мутрук, Генеральный директор РСУ-61, в котором до сих пор — на удивление! — работают 6132 монтажника, и господин с пухлым портфелем, профессиональный посредник Андрей Яковлевич Детский, — старые и близкие друзья. Дело еще в том, что помимо чисто дружеских отношений господин Детский добровольно и самым ревностным образом подыскивает Игорю Дмитриевичу Мутруку выгодные подряды.
