Руди Данциг - В честь пропавшего солдата (1984-1985)
В классе стоит молчание. Я в это время думаю о Яне, мне хочется повернуться, чтобы увидеть его знакомое лицо.
Палец учителя указывает на меня.
«Я спрошу новичка. Как тебя зовут?»
«Йерун».
«Йерун, а дальше? Ко мне нужно обращаться герр Учитель, будь любезен называть меня так впредь».
Он ищет бумагу, на которой было записано моё имя.
«Ах, Вайссерс, из Лааксума, — читает он. — Тебе повезло, мой мальчик, это большая семья. Не так ли, Мейнт?»
У Мейнта краснеет лицо, его ответ звучит хрипло.
«Йерун, ты получил христианское образование. Назови мне имена всех ближайших учеников Иисуса».
В Амстердаме я пару раз ходил на Рождество в воскресную школу, потому что там можно было что-то съесть вкусное и получить небольшой подарок. Иногда мы получали красочные маленькие картинки с надписями на оборотной стороне.
Я считал их своим сокровищем и хранил в металлической коробочке.
«Иконки, — смеялась мама. — Мы тоже так делали».
Я оглядываюсь. Дети смотрят на меня с любопытством, только Ян сидит с рассеянной улыбкой за своей партой, широко расставив ноги и схватившись руками за голые колени.
Я набираю воздух, как перед прыжком в воду.
«Иосиф, — начинаю я, потому что я помню это имя отчетливо, — Давид, Моисей и Павел, э-э…»
Это всего четыре. Был ли Иисус одним из них? Я слышу нервное перешёптывание и вижу, как Мейнт сконфужено смотрит в пол.
Учитель идет к двери и торжествующим тоном обращается к другому классу.
«Янти, ваш новый член семьи оказался в затруднении. Не могла бы ты назвать ему имена всех двенадцати Апостолов?»
Я слышу, как из другого класса, глухо и издалека, как эхо из колодца, тонкий голосок Янти без запинки перечисляет имена.
«И кто предал Иисуса?»
«Иуда, сэр». — Хор голосов.
Я надеюсь, что Янти и Мейнт не расскажут об этом дома. Мне очень стыдно, мои уши пылают.
Иуда, уж это имя я точно знал.
Я проклинаю своё место, которое впереди всего класса, естественно, что я всегда буду первый в очереди на ответ, прямо хоть яд прими.
Учитель остаётся в дверном проёме между двумя классами.
«Мы должны помолиться». Я неуверенно поднимаю руки над партой и чувствую, что учитель внимательно следит за мной.
Это выглядит так, как будто я собираюсь лгать, только молча и с помощью рук.
«Господи Боже наш, — слышу я, — спасибо тебе за то что мы снова можем быть вместе этим утром. Молим Тебя, Господи, за твои благословения, и за наших новых одноклассников. Дай твоё благословение, Господи, семьями этих детей, семьям, которые страдают от голода и лишений, которые болеют и умирают из-за недостатка пищи, потому что они без помощи и без надежды, Господи».
Позади меня, в классе, я слышу подавленные всхлипывания, а меня захлёстывает сильнейшее чувство обиды.
«…И, живущих в тяжелых, горьких страданиях. Помяни их, Господи, и дай им свою бесконечную, неиссякаемую силу и помощь».
Волной оно поднимается и грохочет во мне, и я не могу его подавить. Выступившие от отчаяния слёзы заливают мой рот, глаза, нос, и я сотрясаюсь в рыданиях.
Я не могу справится со своим телом, которое унизительно, судорожно бьётся в плаче.
Слышу сквозь свои рыдания, как в классе устанавливается тишина.
«Вы двое, останьтесь. — Я слышу, как учитель говорит это в моём направлении. — Остальные могут идти».
Теперь учитель говорит со мной сочувствующе и ласково, он утешает меня и говорит, что болезни, голод и смерть пройдут, и что Амстердам не обречён погибнуть. И за апостолов он меня прощает. Учитель стоит передо мной.
Я напрасно вытираю нос рукавом, сопли и слёзы бегут не переставая.
«Вы показали, что у вас нет веры в Господа», — внезапно отрезает он. Он смотрит на меня и на девочку, как будто мы вызываем у него отвращение.
«Это очень скверно, вы плохой пример для своих одноклассников. И очень неуважительно для тех, кто с такой любовью принял в вас своём доме».
«Если такие вещи будут повторяться в дальнейшем, — он прячет руки в карманы пиджака и мрачно кивает, — то я буду считать своим долгом поговорить с заботящимися о вас семьями». Он сердито кашляет.
«Вот и всё. Это вам на будущее». Мы покидаем наши парты и исчезаем из класса.
Глаза девочки теперь опухли от слёз и покраснели. Мы не разговариваем и молча идём через дворик к дороге.
Я ищу Яна.
Тепло проникает сквозь ветви деревьев, и в воздухе ощущаются сильные запахи лета: травы, жирного навоза и сытого скота. Очень ярко светит солнце.
Мейнт стоит на перекрёстке и терпеливо ожидает меня. Я с облегчением бегу к нему: это знак братства!
6
С большим приветом из Фрисландии. Нас хорошо приняли, это было хорошее приключение.
Я в порядке, мне здесь очень хорошо.
Я в семье, где семеро детей. Старшая дочь работает у фермера где-то рядом. Она там и живёт, но иногда приходит к нам в гости. Она очень хорошая.
Затем есть ещё младший брат, но его тут нет. Он вынужден был переехать к родственникам, когда девочка заболела полиомиелитом. А потом родственники не захотели его возвращать, потому что за это время сильно привязались к нему. Смешно, не правда ли?
Я хорошо и много кушаю. Вы же хотели, чтобы я стал большим и толстым.
Сегодня вечером будет утка, которая попала в сети. Ах да, глава семьи — рыбак и каждый день ездит на лодке в море. Мужчину и женщину я называю Heit и Mem, они фризы[4].
К счастью, я из книги в библиотеке узнал, что такое фризы. Фризский очень трудный язык. Когда они говорят между собой, я не понимаю ни слова.
Ян Хогесворт живёт недалеко от меня. Он на большой ферме, и там помогает по хозяйству.
Я могу видеть эту ферму вдалеке. Мы лучшие друзья и часто играем вместе.
Я рад, что он живет рядом, я часто могу его навещать. Мы часто говорим о доме.
Ян говорит, что Амстердам очень далеко, однако это не так, я смотрел в школе в атласе.
Если бы я из Лааксума выплыл в море, то мне нужно было бы развернуться в противоположную сторону и я бы доплыл до вас.
Если это продлится очень долго, я имею в виду войну, то я рвану отсюда. У Яна есть план, как нам вернуться в Амстердам. Вот вы удивитесь.
Ян лучший парень, кого я знаю, как и Мейнт (Это мой фризский брат).
Он почти не ходит в школу. Я всегда. До школы нам идти полчаса, в другую деревню, и если у нас во второй половине дня есть уроки, то в день на дорогу мы тратим два часа. В школе не трудно, я учусь хорошо и нам почти никогда не задают на дом.
Учитель хороший и мной доволен.
Здесь масляные лампы, а воду подают насосом. У них есть овцы, и утром, прежде чем идти в школу, нам нужно лопатой собрать навоз в ведро, чтобы очистить землю. Я должен иногда помогать делать масло, с помощью фляги. Для этого нужно молоко в ней долго трясти, пока оно не загустеет.
Ещё у нас есть кролик, а вчера мы с Мейнтом принесли в мешке ещё одного.
Они были вместе в сарае, и завтра мы должны будем его вернуть.
Я потерял мою продовольственную карточку и талоны. Это очень плохо для вас?
Погода хорошая и мы часто играем на улице. Особенно нравится в гавани.
Я иногда помогаю с сетями. Они воняют рыбой! К счастью, мы не так часто едим рыбу.
Как вы живёте? Мама достала продукты? Я очень надеюсь на это.
Как только война закончится, я сразу вернусь к вам. Я очень по вам скучаю.
Как скоро вы мне ответите?
Пока, с большим приветом от Йеруна. P.S. Я сплю в нижнем белье, тут так принято.Я тщательно заклеиваю конверт. Утром, по дороге в школу, я занесу его на почту.
Моего брата я даже не вспомнил. Как и про мой конфуз в постели.
7
Не знаю почему, но я не люблю воскресенья.
С одной стороны, воскресенье — это хорошо, в воскресенье прекращается монотонное течение будней; единственный день, когда в доме нет постоянной суеты и мы можем перевести дух.
Перевешивается ли это хорошее посещением церкви и воскресной школы, я не знаю.
Некоторые воскресенья для меня ужасны, а в другие я нахожусь в приподнятом настроении и смотрю на всё другими глазами.
У меня появляется чувство восторженности во время церковного богослужения и ощущение, что под рубашкой у меня вырастают крылья, что Бог милостив и всё будет хорошо, даже со мной!
Мы все вместе садимся за стол и, как правило, присутствует Тринси, старшая дочь, которая работает у фермера и приходит субботу вечером, чтобы переночевать дома. Она как мягкая, добрая мама, когда она рядом, то все острые углы моей жизни отступают перед ней. Я чувствую её внимание и заботу, и их проявлениям нет конца.
«Йерун, ты наелся?»
«Не беспокойся, всё будет в полном порядке».
