Руди Данциг - В честь пропавшего солдата (1984-1985)
Руди Данциг - В честь пропавшего солдата (1984-1985) краткое содержание
Руди ван Данциг
В честь пропавшего солдата (1984–1985)
По роману Данцига «Voor een verloren soldaat» (англ. For a Lost Soldier) в 1992 году снят одноименный фильм.
Главный герой фильма — подросток по имени Йерун, которого мать отправляет из голодающего Амстердама в сельскую местность. Йерун живёт в семье рыбака и, несмотря на обилие пищи, очень скучает по дому.
Всё меняется, когда в деревню прибывают канадские войска. Йерун знакомится с солдатом по имени Уолт, пользуется его вниманием, и, в конце концов, между ними завязывается дружба с намёком на сексуальные отношения. Члены семьи знают о близости парня к Уолту, но в фильме остается неясным, знают ли они о сексуальном характере этих отношений. Некоторое время спустя, солдат пропадает в неизвестном направлении, не попрощавшись с Йеруном. Парень очень подавлен. После войны он возвращается к своей семье в Амстердам. Будучи уже взрослым, Йерун перебирается в Соединенные Штаты.
Фильм заканчивается сценой, где в наши дни Йерун вспоминает эти события и пытается выразить свои чувства через хореографию. Во время репетиций его помощник дает конверт, в котором лежит увеличенное фото того периода. Йерун узнаёт, что по военному опознавательному знаку теперь он может найти своего потерянного солдата.
Зимний голод
1
Будильник звонит в пять утра. Я, спотыкаясь, выхожу из своей комнаты.
В полумраке прихожей меня неумолимо ждёт прямоугольный предмет: чемодан.
Так начинается этот день.
Линолеум неприятно холодит босые ноги.
Дрожа, я умываюсь в раковине. Струя воды сильно шумит, ударяя по её стенкам.
Мой отец ходит по дому на носках, стараясь не разбудить моего младшего брата.
Он склоняется над кухонным столом, режет кусок хлеба пополам и смотрит на меня испытующе.
«Ты боишься?»
«Нет».
Мне трудно говорить, так как мое горло судорожно сжимается.
Я отодвигаю половину бутерброда.
«Еще слишком рано?»
Я причёсываюсь на прямой пробор. Вижу себя в зеркале бледным, размытым пятном.
На прошлой неделе в школе медсестра с двумя стеклянными стержнями рылась в моих волосах в поисках вшей.
Я чувствовал, как ледяными своими щупальцами они целеустремленно и быстро двигались по следам добычи.
Я вспотел, пока медсестра советовалась с учителем в углу класса и посматривала в мою сторону.
«Я осмотрела этого ребенка, — сказала она. — На следующей неделе у него будет сыпь».
Что она увидела? Теперь меня обреют наголо?
Я получу тогда прозвище «Вшивый король» и никто не захочет близко подходить ко мне.
К счастью, я уезжаю как раз вовремя.
«Пора, нужно торопиться, — шепчет мой отец. — Мы должны идти».
На полу прихожей, рядом с дверью, угрожающе и неизбежно, стоит чемодан.
Я захожу в свою комнату, чтобы надеть пальто.
Бесцельно слоняюсь по своей маленькой комнате. Все мои вещи уже упакованы.
Я молча зеваю и волнуюсь.
Снова выхожу в коридор, старый деревянный пол и лестница скрипят под моими ногами.
Я не могу спокойно стоять и ждать, поэтому начинаю спускаться по темной лестнице.
Мои ноги нащупывают ступени, которые ежедневно сотни раз я пробегаю вверх-вниз.
Мой отец, осторожно закрывая дверь, шипит на меня:
«Псст, весь дом еще спит».
На площадке второго этажа я жду, пока мой отец догонит меня, и пропускаю его вперед, тревожно вцепившись в перила и вглядываясь в тёмный колодец лестницы.
Входная дверь приоткрыта, в полосе раннего солнечного света, падающего в угол, танцуют пылинки.
Мой отец передает мне мой чемодан.
«Подожди на тротуаре».
Я делаю несколько неловких шагов по пустынной улице.
Моя тень вытянута и резко очерчена на тротуаре.
Прохладный утренний воздух покалывает в носу и холодит голые колени.
Я чихаю. Звук отражается эхом от домов.
Я смотрю на окна. Немногие целые заклеены коричневой лентой крест-накрест.
Из разбитых окон тут и там выступают самодельные трубы импровизированных буржуек.
Балконные двери приоткрыты, словно зевающие рты.
Кругом тишина и сон.
Это день, в который я уезжаю отсюда.
Когда дети на моей улице проснутся, меня уже здесь не будет.
Анни и Вилле, Ян, Карел, Эппи: я ухожу.
Уезжаю. В деревню.
Позавчера я даже не подозревал об этом. Коллега моего отца, мистер Андерсон — «Фриц», как назвал его мой отец, пришёл к нам. Они сидели за закрытыми дверями в комнате и разговаривали.
«Иди пока в свою комнату и ложись спать. Мы скоро закончим».
Когда мистер Андерсон ушёл, мой отец поднял меня с кровати и обнял. Забавно.
На следующее утро я видел, как мой отец кормил моего младшего брата, ложку за ложкой.
Не глядя, он опускал ложку в тарелку до тех пор, пока она не опустела и вдруг сказал, тихо и выразительно:
«Знаешь, Йерун, ты должен на некоторое время уехать в деревню, на ферму. Мистер Андерсон узнавал на заводе. В понедельник грузовик едет в деревню и ты можешь поехать на нем. Будешь сытно кушать и играть на свежем воздухе».
Он посмотрел на меня как на незнакомца, неуверенно.
«Я думаю, что мы должны так поступить. Для тебя будет лучше, если ты некоторое время побудешь подальше. И Бобби достанется больше еды».
Я ничего не сказал и вяло выводил мизинцем круги на столе.
«Это не надолго, война закончится в скором времени. Союзники уже во Франции. Ты скоро вернешься домой».
Я смотрю на наш балкон, где ветер раздувает занавески.
За ними, в маленькой комнате, спит мой маленький брат.
Когда он просыпается, то сразу начинает плакать, и если не подойти к его кроватке, то он ревом оглашает весь дом.
Если поначалу я воспринимал свой отъезд довольно апатично, то теперь он проявился мне во всей своей реальности.
Зародившаяся тревога конвульсиями отдается в желудке. Страх сковывает моё тело. Меня тошнит.
Мой отец выводит велосипед из дома, закрывает за ним дверь и аккуратно спускает его с тротуара на мостовую.
Лицо у него застывшее и усталое.
Я взбираюсь на багажник велосипеда, отец устанавливает чемодан между мной и собой.
Я отодвигаюсь чуть назад и решетка багажника неприятно холодит мою задницу. Угол чемодана врезается мне в бедро.
Неуклюже, шатаясь, велосипед набирает скорость, стуча колесами по брусчатке.
На каждом выступе мостовой меня подбрасывает и я едва удерживаюсь, вцепившись в пиджак отца.
Прежде чем свернуть за угол, я бросаю последний взгляд на наши окна, на наш балкон.
Солнце отражается в окнах, а ветер раскачивает занавески.
До свидания.
Мы едем по улице Адмирала де Рютервега, затем по Розенграхт.
Я никогда не видел таких пустых, вымерших улиц.
Заржавевшие рельсы трамвайных путей тянутся вдоль мостовой.
Объезжая большую кучу песка, мы влетаем на тротуар.
Я с трудом удерживаю чемодан. Зачем мы так торопимся?
Мы проезжаем мимо пустого дома. Через разбитые окна я вижу мужчину и женщину, стоящих на коленях и вырывающих доски пола. Заметив нас, они пугаются, женщина наклоняется к полу и исчезает из поля зрения. Мне становится стыдно за своё любопытство и я отворачиваю голову.
«Автомобиль у плотины, рядом с дворцом», — говорит мой отец.
«Я надеюсь что он уже там; если его ещё нет, то тебе придётся подождать его. Я должен буду вернуться, из-за немцев. Да и Бобби наверное проснётся».
Возле магазина, который выглядит давно заброшенным из-за своего вида грязных окон и полуразрушенного здания, стоит молчаливая очередь.
Мы с грохотом проезжаем мимо.
Мой взгляд пересекается с отсутствующим взглядом человека, прислонившегося и опёршегося на серую стену.
Я хочу вернуться, я не хочу уезжать.
Автомобиля пока не видно, возможно еще слишком рано.
Позже, у Дворца я замечаю прямоугольную тень: небольшой грузовик с брезентовым верхом.
Впереди, в кабине, сидит человек и смотрит через грязное лобовое стекло.
«Это автомобиль во Фрисландию, для детей „Фоккера“?»
У человека сонные глаза. Он бормочет что-то, что я не могу разобрать.
Выясняется, что мы попали куда нужно и не ошиблись. Мы идем к заднему борту автомобиля и мой отец поднимает чемодан в кузов.
«Что ты хочешь, остаться снаружи или помочь тебе забраться внутрь?»
Я заглядываю в кузов: как же я смогу туда забраться без помощи?
«Помоги мне влезть».
Железный пол кузова холодит колени.
В углу лежит куча серых одеял, но я не решаюсь взять одно себе.
«Папа…»
Мой отец ушёл вперед и разговаривает с водителем.
