Александр Ермак - Команда, которую создал я
А про себя подумал: «Филюгин-Филюгин, потерплю тебя еще недолго. Но как только замена будет готова…»
Проблемы в коллективе часто возникали там, где я их совершенно не ожидал. Так, во время одной из моих командировок Юля, Караваева и Яблоченко распили бутылку вина в конце рабочего дня. В отделе. То ли просто в связи с хорошим настроением, то ли в честь отсутствия начальника. Но мне об этом выпивоне рассказал Протасов:
– Зашел к тебе. А твой народ – пьяный!..
Оказалось, не пьяный, конечно, но, м-да, веселый…
Я вызвал всех участников по очереди, но не стал распекать. Для начала приказал им написать объяснительные. Надо было видеть их мучения над листком бумаги. Уже сам факт признания своей вины в письменном виде доставлял моим девицам огромные душевные муки. Легшие в архив записки встряхнули их. Девушки понимали, что за этот проступок я их не уволю. Но поведение человека, на которого где-то лежит уличающий документ, меняется. Он начинает к себе более требовательно относиться. Этот инцидент повлиял и на общую дисциплину в отделе – все подтянулись.
Я не отменил никаких праздников. Люди есть люди, да еще и молодые – им необходима разрядка. Тем более, что неформальное общение благотворно сказывается на рабочих отношениях. Но я подчеркнул на одном из общих собраний своей службы:
– Это здорово, что наши сотрудники любят весело провести время вместе. Я – «за». Однако, все вечеринки проводим в строго определенное время и в оговоренном месте.
С этих пор сотрудники подчеркнуто озабоченно спрашивали у меня разрешения на вечеринки. Чаще мы их проводили в каком-либо из близлежащих баров. Разрешение распить что-либо в агентстве я давал редко. Только когда надо было что-то отметить чисто символически. И таким образом вечеринки были совершенно легальными. Мои сотрудники не прятались от меня. Приглашали повеселиться вместе с ними. И мы от души дурачились. Мы – молодой коллектив.
Разбирая тот самый случай с выпивкой Юли, Караваевой и Яблоченко, я еще раз убедился в том, что наказывать людей нужно в одиночку, а хвалить при всех. Пропесоченные мною «выпивохи» были благодарны мне за то, что я не устраивал публичную порку, что с каждой разобрался один на один. Каждая была наказана, но не унижена перед другими коллегами. Те видели лишь муки написания объяснительных записок.
Пришлось мне бороться и со слухами. Сам я не любил болтать, и поэтому был несколько не готов столкнуться с такой проблемой в собственном коллективе. Катя уже как-то говорила мне, что Яблоченко болтушка и сплетница. Я тогда не придал этому значения. Но случайно собственными ушами услышав, как Яблоченко рассказывает новенькой Есиповой, кто какую зарплату, по ее предположениям, получает, сразу же принял меры. Поговорил с болтуньей наедине:
– Еще раз услышу, что сплетничаешь, уволю…
Она перепугалась. А я подумал и решил, что стоит об этом поговорить со всеми. На очередном общем собрании, не называя конкретных фамилий, высказался:
– Объявляю войну слухам. Они разъедают коллектив. Есть вопросы – заходи и спрашивай. А если любишь догадки, предположения мусолить, присмотри себе другой коллектив. У нас люди тратят время не на болтовню, а на работу…
Конечно, я понимал, что со слухами одним собранием не справиться. Но по крайней мере не хотел поощрять их распространение бездействием. Сотрудники должны знать, что болтовня здесь не приветствуется, а карается. Для того же, чтобы у людей была возможность высказаться, освободиться от наболевшего, я стал периодически обходить рабочие места. Разговаривал с каждым из сотрудников. И со «старенькими» – Филюгиным, Яблоченко, Караваевой, Лавочкиным, Петровой, и с «новенькими» – Андрюшиным, Зайковским, Гусаровым, Есиповой, Кузнецовым, Тарасовой.
Жаловались на многое. Есипова была недовольна людьми из отдела Боковой:
– Они к моему клиенту – к «Трембите» – с предложением обращались…
Может и обращались, но прижми я Бокову – отопрется. Пока не стоит придавать большого значения этому инциденту. Но вслух сказал Есиповой:
– Напиши мне служебную записку. Это все очень серьезно. Будем работать с твоей информацией…
Тарасова раздувает ноздри:
– Мальцев по мелочам придирается, работать не дает…
Пообещал решить проблему:
– Я с ним поговорю. Нельзя таких хороших работников, как ты, постоянно третировать…
И Есипова, и Тарасова были благодарны мне уже просто за то, что выслушал их. Разрядились, им стало легче. Чаще всего у людей накапливается мелкое недовольство, которое проходит даже оттого, что начальник спросит: «Как жизнь? Как дела?..» Такие разговоры я называл для себя «выпусканием пара».
Однако порой высказывались действительно дельные замечания. Ими сотрудники по какой-то причине не поделились с моим заместителем Мальцевым. Или, возможно, он пропустил эти замечания мимо ушей. Нет, прямая связь между подчиненными и начальниками всех уровней не должна полностью прерываться. Может, мне день открытых дверей устроить? Чтобы в определенное время любой мой сотрудник мог зайти пожаловаться или внести предложение.
Беседуя с Караваевой, почувствовал: что-то в ней не то, чего-то не договаривает. Спрашиваю:
– Ничего не случилось?
Отвечает:
– Нет, все хорошо, все нормально…
Через несколько дней прояснилось. Оказывается, Бокова предложила ей перейти в первый отдел. У нее одна из девиц ушла в декретный отпуск, а Караваева давно нравилась Боковой. Она ведь спрашивала уже меня раньше как бы в шутку:
– Отдашь Караваеву?
А я как бы в шутку отвечал:
– Ни за какие деньги.
И вот, видимо, придется отдать. Снова разговариваю с Караваевой:
– Ну, что случилось?
Она мнется:
– Хочется стабильности. А у нас здесь все время новые люди, новые проекты, перспективы неясные…
Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, гордость за уровень подготовки кадров – воспитанники моего «детского сада» уже котируются на «внешнем рынке». С другой стороны, обиду за измену, предательство. Я ведь столько в нее вложил, рассчитывал на нее в будущем.
Впрочем, не сильно переживал. Все-таки Караваева была не первым человеком, которого я терял. Лика… Еремеев… И, наверное, Караваева не последняя, с кем приходится прощаться. Это нормально, что люди приходят и уходят. Лишь бы такое не происходило слишком часто.
Еще я утешал себя тем, что если мы расстанемся по-хорошему, то у Боковой будет отчасти наш человек. Сказал Караваевой:
– Я буду не в претензии, если решишь уйти. Но ты перейдешь в другой отдел только после того, как подготовишь себе замену…
Наверное, можно было побороться за Караваеву. Пообещать ей повышенные премиальные или новую должность. Но не стал этого делать. Работа Караваевой не стоила больше, чем я платил ей сейчас. Да и чем дальше думал об ее уходе, тем больше радовался. Дело в том, что при всех положительных чертах Караваевой она отнюдь не была идеальным работником. Энергичная, толковая, но одновременно безыницитивная и неорганизованная. Караваева только поддерживала порученное дело, но не развивала его. И я вдохновился: может быть, с ее уходом заведем себе более интересного человека?
