Майкл Корда - Богатство
– Умно? – Роберт бросил на него взгляд, который большинство людей обратил бы в камень, но де Витт, привыкший к нему, просто слегка покраснел.
– Я имею в виду – в ее душевном состоянии.
– Если она может выдерживать несколько тысяч голодающих угандийцев в течение года, сможет выдержать один час с мисс Уолден.
Де Витт собрал всю свою храбрость, надул щеки, выдохнул, и смирился.
– Возможно, – медленно произнес он, потом зачастил: – Думаю, тебе подобает держаться подальше от этой молодой женщины. Лучшая стратегия – опротестование завещания. Это слабый документ. Очень уязвимый., с моей точки зрения.
– Вот как? – Голос Роберта был холоден. – А что думает Букер?
– Я не консультировался с Букером.
– А я консультировался. Он, кажется, считает, что завещание могут утвердить.
– У меня в таких делах больше опыта, чем у Букера. Судьи ненавидят документы, которые не составлены юристами.
– А если мы проиграем? – Тон Роберта ясно выражал, что именно он думает о поражении.
– Мое профессиональное суждение – нет.
– Забудь свои профессиональные суждения, раз существует вероятность, что мы проиграем.
– Такая вероятность есть всегда, – неохотно пробормотал де Витт. – Но очень малая, с моей точки зрения.
– Меня не волнует, насколько она мала, Корди. Мне нужна уверенность. А не решение, которое зависит от того, как какой-нибудь запрещавшийся демократам судья относится к рукописным завещаниям. Особенно, когда замешан республиканский лидер, выдвигаемый в губернаторы.
– Лидер?
– Я поставил целью стать лидером, Корди. Сейчас не время затевать затяжной судебный процесс по опротестовыванию завещания. Нужно заняться браком, Корди. Если брак не законен, завещание ничего не стоит. Оно даже не существует.
– Я это превосходно сознаю, Роберт. Мы прочешем этот брак частым гребнем, начиная с Джека.
– Роди Бога! При чем тут Джек?
– Он засвидетельствовал брак. Нужно доказать, что Артур не отвечал за свои действия. Он мог, например, быть слишком пьян, чтоб даже сознавать, что он делает.
– А если не был? Вспомни, их поженил судья.
– Все равно, возможность есть. Ее можно развить.
– Это долго. Это ненадежно. И я не думаю, что присяжные сочтут женитьбу на девице Уолден доказательством умственной неполноценности. Во всяком случае, присяжные-мужчины, принимая во внимание такие ноги, как у нее. Проблема в том, что в действительности мы ничего о ней не знаем. – Он побарабанил пальцами по столу, потом встал и принялся расхаживать по комнате, как заключенный по камере. – Пошли Букера в Иллинойс.
– Букера? В Иллинойс? Зачем? Твой отец и девица Уолден поженились здесь.
– Потому что она приехала из Иллинойса, Корди.
– Позволь мне напомнить, Роберт, что Элинор велела тебе держаться в стороне!
– Если она не узнает, это никому не повредит, А ты ей ни слова не скажешь, или я торпедирую твою сексуальную жизнь с такой скоростью, что ты и охнуть не успеешь! Здесь мои ребята могут узнать о мисс Уолден все – от размера ее лифчика до имен и адресов всех ее любовников, но не думаю, чтоб они сумели работать так же удачно в каком-нибудь Богом забытом фермерском городишке на Среднем Западе.
– С чего ты взял, что Букер будет лучше? И что ты собираешься искать?
– Я не знаю, что искать, однако за что-то всегда есть возможность зацепиться. А Букер – лучшая кандидатура. Он – юрист, он умен, у него хорошие манеры, он действует не агрессивно и не навязчиво. Послушай, уж если он смог заставить Сесилию влюбиться в себя, то друзей и родственников мисс Уолден сумеет разговорить без особого труда. Он выглядит честным.
– Он и впрямь честен.
– Он также честолюбив. Если у него под носом замаячить возможностью старшего партнерства, думаешь, это его не вдохновит?
– Еще слишком рано предлагать Букеру место старшего партнера.
– Да брось. Если бы Сесилия вышла за Букера, тебе все равно пришлось бы сделать его старшим партнером. Кроме того, тебе и не нужно ничего ему обещать. Просто осторожно затронь эту тему. Предоставь Букеру возможность самому сложить два и два. Я сам всегда смогу обронить намек.
– Я не хочу, чтобы ты вмешивался в мои дела, Роберт.
Роберт перестал ходить и взглянул на де Витта так, словно потерял к нему всякий интерес.
– Это понятно, – скучающе произнес он. – Действуй, как сочтешь нужным, дядя Корди. Но для страховки пошли Букера в Иллинойс, и дай ему найти то, что мы можем использовать.
– Ты говоришь так, будто уверен, что он обязательно нечто найдет.
Роберт замер, взявшись за дверную ручку.
– Да? Все, что я знаю о ней, мне известно из выпусков новостей. Она в семнадцать лет уехала из дома в большой город.
– Так поступают многие девушки.
– Спасибо, знаю, – фыркнул Роберт. – Они приезжают сюда, чтобы стать фотомоделями или актрисами. Я их трахал десятками. Но вот что интересно, Корди. Мисс Уолден ни разу не возвращалось. Я читал интервью с ее матерью в «Нью-Йорк пост», всего несколько строчек, прежде чем она выставила репортера. Миссис Уолден не видела дочь больше шести лет, Корди. Ни на Рождество, на День Благодарения, ни разу после ее отъезда. – Он отворил дверь и махнул на прощанье, с циничной усмешкой. – У меня на подобные вещи нюх, Корди, и он подсказывает мне, что за мисс Уолден что-то нечисто. Может быть, ее не хотят видеть дома. Так давай узнаем, почему.
Алекса позвонила в дверь квартиры Роберта Баннермэна на Парк авеню, чувствуя себя пророком Даниилом в женском варианте у входа в львиный ров. Однако вряд ли она имели право жаловаться – она была здесь по собственному выбору, несмотря на яростные протесты Стерна. Она сама не была уверена, чего ожидает от этой встречи, или, точнее, не могла выразить словами, чтоб это не прозвучало наивно, даже для нее самой.
Она не задала, что своим очарованием победит их враждебность, для этого слишком много было поставлено на карту – но, по крайней мере, надеялась доказать им, что она – не расчетливая авантюристка, каковой они ее, безусловно, считают.
Горничная приняла у нее пальто и проводила в комнату, которую Алекса быстро обвела взглядом. Она показалась ей похожей на комнату отдыха для пассажиров первого класса при крупном аэропорте, и ее взгляд запнулся при виде Роберта Баннермэна, который встал, чтобы поприветствовать ее. Он был так похож на отца, что от потрясении она едва не охнула.
По правую руку от него, слегка позади, стоял Патнэм. младший из детей Баннермэна, совершенно не похожий ни на отца, ни на старшего брата. Лицо Артура с первого взгляда, казалось суровым и аристократичным, лицо Роберта – энергичным, но у Патнэма те же самые черты выражали какую-то детскость – добродушие, доверчивость и, возможно, некоторое озорство. Алексе он почему-то напомнил крупного дружелюбного пса, может быть, лабрадора или ньюфаунленда. По меркам семьи, ему следовало по крайней мере два месяца назад подстричься, и он порезался при бритье, оставив пятнышко крови на воротничке рубашки. В поношенной спортивной твидовой куртке и стоптанных туфлях он смахивал на студента. Один носок у него слегка отличался по цвету от другого – признак, холостяка, не имеющего прислуги.
– Мой брат Патнэм, – представил его Роберт, – Сеси… Сесилия… немного запаздывает.
– Как обычно, – добавил Патнэм.
– Кто бы говорил… – Роберт улыбнулся, быстрой, снисходительной улыбкой старшего брата, но в его голосе послышалась резкая властная нота. Алекса отметила, что Патнэм не только не улыбнулся в ответ, но и на лине его появилось едва скрываемое выражение страдальческого негодования, словно он отвык от обычая подчиниться старшему, и ему нелегко привыкать к этому сызнова.
Возникла горничная. Алекса попросила "Перье". Роберт велел подать виски с содовой – в точности то, что его отец. Алекса гадала, имеет ли это какое-то значение. Она заметила, что у него также отцовская манера разговаривать со слугами – не то чтобы невежливая, но отрывистая, безличная, не гляди в глаза., словно прислуга невидима – манера, которой никогда нельзя научиться, потому что она вырабатывается только тогда, когда вырастаешь среди множества людей, чьей единственной задачей является забота о твоих удобствах.
– Я бы выпил пива, – сказал Патнэм, улыбаясь горничной с непосредственностью, доказывающей, что он не обладает талантом отца – или старшего брата – обращаться со слугами как с невидимками. Алекса спросила себя, был ли это естественный демократический порыв, проявление мятежа против семейных традиций, или просто тактическая уловка, чтобы разозлить Роберта. Если последняя., то она, безусловно, удалась.
– Здесь тебе не коммуна хиппи! – фыркнул Роберт. – Мы не держим пива!
Патнэм улыбнулся, радуясь, что сумел спровоцировать брата, и с преувеличенной вежливостью попросил у горничной мартини. Он, казалось, составил себе целый репертуар мелких выходок, раздражающих Роберта – залп булавочных уколов, подумала Алекса.
