Дэвид Николс - Мы
Наконец я нашел его, спавшего без задних ног.
– Алби, Алби! Просыпайся!
– Па-па! – недовольно заворчал Алби, прикрывая рукой глаза от яркого света. – Ты чего?
– На меня напали. Медузы.
Он тут же сел:
– В воде?
– Нет, на суше. Забрали ключи и бумажник.
– Ты весь дрожишь.
– Потому что мне больно, Алби, действительно больно.
Увидев мои ожоги, Алби моментально начал действовать, схватил телефон и загуглил «ожоги от медузы», я же тем временем прятался под полотенцем, морщась всякий раз, когда махра касалась обожженных участков кожи.
– Надеюсь, мне не придется на тебя писать, да? Это было бы слишком по Фрейду и вообще странно. Потом пришлось бы лет пятьдесят лечиться у психиатра.
– По-моему, уринотерапия – миф.
Он снова обратился к телефону:
– Так и есть! Это миф! На самом деле там говорится, надо вынуть из тела щупальца и жала, а затем принять кучу обезболивающих. Ты куда?
Морщась от боли, я натянул рубашку, меня начало подташнивать.
– Пожалуй, вернусь в номер и прилягу. В сумке есть парацетамол.
– Ладно, тогда я с тобой.
– Нет, оставайся тут.
– Но я хочу…
– Я серьезно, Алби, ты хорошо проводишь время. А я немного посплю, и все пройдет. Только не вздумай плавать. Кстати, а какой SP-фактор у твоего солнцезащитного лосьона?
– Восемь.
– Ты с ума сошел! Только посмотри, где сейчас солнце! Тебе нужен по крайней мере SP-фактор тридцать.
– Папа, по-моему, я достаточно взрослый, чтобы самому решать…
– На, возьми… – Я сунул ему в руки лосьон. – И не забудь про кончики ушей. Жду тебя в отеле.
И вот, со штанами и ботинками в широко расставленных руках, я пробрался сквозь толпу и поплелся обратно в отель.
Я был одет не самым подобающим образом для респектабельного холла, но мне было плевать. К тому времени, когда я наконец добрался до своего номера, тошнота еще больше усилилась, хотя боль немного отступила, а потом и вообще притупилась на фоне непрерывно повторяющихся сердечных приступов – по грудине словно били кувалдой, – и уже первый удар повалил меня на пол, вышибив из меня дух.
167. Под гардеробом
В ужастиках есть интересный поворот, которым, будучи ребенком, я тайно наслаждался, а именно когда неожиданно открывается, что центральный персонаж был давным-давно мертв. Я видел этот поворот и в кино тоже; если не брать в расчет намеки о душе и загробной жизни, мне всегда казалось, что это дешевый розыгрыш. Поэтому должен сказать прямо: я не умер и по длинному коридору навстречу белому свету меня никто не вел.
Дело в том, что жизнь мне спас мой сын. То ли чувство вины, то ли смутное беспокойство не позволили ему продолжать кайфовать на пляже, поэтому уже через пару минут он последовал за мной, вошел в номер и увидел мои ноги, торчащие между двумя односпальными кроватями. Боль пронзила грудь, распространилась на руки, шею и нижнюю челюсть, и, кроме того, у меня возникли некоторые затруднения с дыханием, отчасти из-за паники, потому что, покуда не появился Эгг, я не видел абсолютно никаких путей к спасению и был вынужден просто лежать на голом деревянном полу, придавленным к нему чем-то вроде огромного допотопного гардероба, созерцая под кроватью шарики скатавшейся пыли, носки Алби, его кроссовки, а также брошенные кое-как полотенца и, наконец, слава тебе господи, грязные ноги собственного сына на пороге.
– Папа? Во что ты такое играешь?
– Алби, подойди, пожалуйста, ко мне.
Он перелез через кровать, посмотрел на мое распростертое тело, вдавленное в прикроватный столик, и я в двух словах объяснил ему, что, по-моему, произошло. Он не стал гуглить «сердечный приступ». Он снял трубку и позвонил на ресепшн, выбрав при этом весьма понятный и разумный тон, которого я у него никогда не слышал, поразительно спокойный, лично я так и веду дела. Убедившись, что помощь уже на подходе, он широко расставил ноги, засунул руки мне под мышки и попытался помочь мне принять сидячее положение. Однако я намертво застрял, и тогда он опустился рядом со мной на пол, взял за руку, и мы стали ждать.
– Вот видишь, – помолчав, сказал он. – Я же говорил, что плавки слишком тесные.
Я скривился от боли:
– Алби, меня сейчас нельзя смешить.
– Тебе очень больно?
– Да. Очень.
– Прости.
– Аспирин мог бы помочь.
– А он у нас есть?
– Только парацетамол.
– Папа, а от него будет толк?
– Не уверен.
– Ладно, тогда просто полежи.
Прошло какое-то время, минуты три-четыре должно быть, и, хотя я пытался сохранять спокойствие, я не мог не думать о том, что, возможно, мой собственный отец оказался в свое время в аналогичном положении, один-одинешенек в своей квартире, и рядом не было никого, кто мог бы прилечь возле него и отпускать дурацкие шуточки. Не было никого рядом? Рядом не было меня. «Его сердце практически разорвалось», – со странным удовлетворением сказал мне тогда доктор.
Я почувствовал очередной спазм в груди и поморщился.
– Ты в порядке?
– Отлично.
– Папа, ты дыши, дыши.
– Ну, я пытаюсь.
Время шло, но очень медленно.
– А что происходит, когда теряешь сознание?
– Эгг, давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Прости.
– Если я потеряю сознание, значит у меня произошла остановка сердца. Тебе придется делать СЛР[65].
– Типа дыхание рот в рот?
– Полагаю, да.
– Боже мой! Постарайся не терять сознания, хорошо?
– Я стараюсь.
– Хорошо.
– Эгг, а ты умеешь делать СЛР?
– Нет, но в случае чего посмотрю в «Гугле». Может, даже прямо сейчас.
Я снова рассмеялся. Если что меня и может убить, так это вид Алби, отчаянно пытающегося нарыть информацию об СЛР.
– Не надо. Просто полежи рядом со мной. У меня все будет отлично. И вообще, все будет отлично.
Алби медленно выдохнул, сжал мою руку и принялся растирать мне тыльную сторону ладони большим пальцем. Господи, какой стыд, подумал я, восстановить близость с сыном такой ценой.
– Алби…
– Папа, ты ведь знаешь, что тебе нельзя много говорить.
– Знаю.
– Все будет в порядке.
– Знаю. Да вот сам-то я что-то не в порядке. Если я не…
Некоторые люди, полагаю, наверняка воспользовались бы данной ситуацией, чтобы сделать последнее решительное заявление, и у меня в голове даже возникло несколько неплохих формулировок. Однако все они показались мне слишком мрачными и мелодраматическими, а потому мы замолчали и неподвижно лежали между кроватями, держась за руки, в ожидании скорой помощи.
168. Ataque al corazón
[66]
Ну что вас сказать об испанской системе здравоохранения? Парамедики оказались деловыми ребятами, настоящими мачо в прямом смысле этого слова; меня сгребли волосатыми руками и отвезли в расположенную неподалеку местную больницу, где после анализов, рентгена и процедур по разжижению крови доктор Иоланда Хименес объяснила на хорошем, понятном английском, что мне необходимо сделать операцию. Я тут же представил себе визг хирургических пил и свою грудную клетку, раскрытую, точно раковина омара, но доктор уточнила, что процедура будет носить локальный характер. Словом, мне введут под местной анестезией трубку в бедро, которая затем каким-то невероятным образом поднимется вверх и проникнет в сердце – таким образом, артерия расширится и будет произведено стентирование. Я сразу представил себе ершик для прочистки труб, зубную нить, раскрученную проволочную вешалку для одежды. Операция была назначена на следующее утро.
– Что ж, звучит совсем неплохо, – бодро заявил я после ухода доктора.
Хотя, положа руку на сердце, меня не слишком прельщала перспектива введения в бедро катетера, который затем должен был каким-то образом пробивать себе путь через все внутренние органы, но я не хотел волновать Алби.
– Если они зайдут слишком далеко, то не исключена вероятность, что он выйдет у меня через ухо, – сказал я, а Алби натянуто улыбнулся.
Алби отправился в отель за моей сменной одеждой. С меня сняли эти позорные плавки и поместили на ночь в палату. Жаль, что не могу поведать о неповторимой атмосфере Барселоны, сохраняющейся даже в больнице, когда буквально все фланируют по коридорам и до зари лакомятся осьминогами, нанизанными на коктейльные шпажки. Нет, больница как больница, гнетущая и тревожная, вот только чертыхались, стонали и всхлипывали тут на всех языках. На Алби, который последний раз был в больнице, когда появился на свет, она произвела неизгладимое впечатление.
