Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

Он нашел в кармане печенье – пакетик из гостиницы, который машинально прихватил по многолетней привычке всегда иметь при себе перекус, чтобы успокоить истерики Адама. Разломав его на кусочки, Эндрю покормил девочку. Довольно повизгивая, Кирсти съела печенье, и Эндрю попробовал снова.

– Оливия, понимаю, что никаких моих извинений не хватит, чтобы искупить произошедшее вчера вечером. Да и все остальное. Все эти годы. Я не должен был позволять тебе столько делать для нас. Переселяться к нам, становиться мачехой и женой, только…

– Только не совсем.

– Верно.

В душной комнате, полной голосов и запахов, они долго сидели молча.

– Ты этого хотела? Выйти за меня замуж?

Она ссутулилась, и он вдруг увидел, какой она будет в старости: худой, слабой, нервной, все глубже увязающей в повседневности и заведенном порядке. Всегда рядом. Едва он подумал о будущем, в котором она всегда будет рядом, как сразу увидел, насколько ошибался, принимая это как должное. Она так щедро делилась любовью, а он даже не осознавал этого.

– Я всегда хотела только того, чего хотел ты.

– Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты вернулась. Не как псевдомать, не для того, чтобы ты ухаживала за Кирсти. Просто чтобы ты была со мной. До самой старости.

Он представил себе их жизнь. Как они передают друг другу газеты, если, конечно, в будущем еще останутся газеты. Доразгадывают друг за другом кроссворды. По очереди готовят друг другу ужин. Тихие вечера. Оторвав голову от ноутбука, видеть, что она принесла травяной чай. Хорошая жизнь. Адам и Делия – возможно, пара, и, возможно, это будет немного странно, но они не были родственниками. Этот ребенок, или другой ребенок в будущем. Если он будет как Кирсти. Или не будет. А если и будет, то это выбор Делии, и, в конце концов, справлялись же люди. Люди справлялись и с такими ситуациями, которые невозможно себе представить.

Оливия дрожала.

– Я думала, что нашла убежище. Спряталась в твоей семье, словно кукушка или кто-то в этом роде, ухаживая за детьми и понимая, что они никогда меня не полюбят, пытаясь компенсировать то, что произошло с Делией, что я бросила собственную дочь… Это я виновата. Если она родит этого ребенка.

– Конечно же, ты не виновата! Виноват Адам!

– Адам не хочет этого ребенка. Это Делия с ее потребностью кого-нибудь любить. Потому что я бросила ее, даже не сказав, кто ее отец. Понимаешь, я не лучше Кейт. Все эти годы я могла без опаски осуждать ее, убеждать себя, что я лучше нее. Но это не так. Просто она оказалась смелее.

– Это не имеет значения. Делия знает, что ты ее любишь. Адам тебя тоже любит. И Кирсти…

Ну вот, снова он ударился в милосердное вранье. Способна ли Кирсти любить? Откуда берется любовь? Какими качествами нужно обладать, чтобы испытывать ее? Он понятия не имел.

– А ты?

Он годами размышлял об этом, пытаясь понять любовь, пытаясь понять свои чувства. Но что еще это могло быть – это чувство родства с другим человеком?

– Наверное, я всегда любил тебя. Пожалуйста, Оливия. Вернись. Выходи за меня замуж. Будь со мной по-настоящему. Понимаю, что должен был сделать это пятнадцать лет назад, но не сделал, и вот к чему это привело. Ты согласна?

Ответа не последовало. Ее лицо ничего не выражало, и Эндрю ничего не мог по нему прочитать. Сидя в ярко освещенной шумной комнате по обе стороны от его дочки, после пятнадцати лет ухода от вопроса, Эндрю ждал от нее ответа.

Адам, наши дни

Делия внимательно смотрела на него. В ней чувствовалась странная уверенность. Она не отводила глаз, не сомневалась в себе.

– Ну, вот ты меня и нашел.

Он сел рядом на неудобный пластмассовый стул.

– С тобой все в порядке?

– Немного тошнило и пучило. Просто удивительно, как быстро это начинается. А в остальном – в порядке.

Она всегда была такой: притворялась, что все хорошо, спокойная, как удав, во всяком случае внешне. Может быть, поэтому она и любила его, хоть он этого и не заслуживал, потому что он единственный понимал, что происходит на самом деле. Если она вообще его любила. Он понятия не имел, что она сейчас чувствует.

– Я не о физическом состоянии. Я имею в виду – как ты сама? Ты давно об этом узнала?

Она наморщила носик.

– Кажется, несколько недель. Долго откладывала тест на беременность.

– Почему?

– Потому что я понимала, что все будут меня отговаривать. Ты ведь за этим приехал, верно? Отговорить меня?

С этими словами она положила ладонь на живот. Как беременная женщина, желавшая этой беременности.

– Я хотела хотя бы сама принять решение.

– Ди, тебе – двадцать один. Мне – двадцать два. Это на всю жизнь. Разве ты не хочешь чего-то добиться? Ты еще даже не доучилась!

Она пожала плечами.

– А смысл? Работы все равно нет, если только не хочешь увязнуть в бездушной корпоративной трясине и выгореть к тридцати. Или мне пойти работать за гроши в кофейню? Или выкладывать в сеть уроки йоги? Это все – такая бессмыслица. Ребенок – это хотя бы реальность. Я молода, здорова. Почему бы мне сейчас не родить?

Адама охватила злость.

– Потому что это не так просто! Ребенок может быть… болен.

– Верно. Поэтому я и пошла на тест. Им нужно будет взять у меня анализ крови – УЗИ пока может ничего не показать. Я решила, что должна тебе хотя бы это.

– Хотя бы!

– Ты можешь ничего не делать. Это не обязательно.

– Блин, Ди! Я – не моя мать! Я не могу стать отцом ребенка, а потом не иметь к нему никакого отношения! – Хотя ведь именно об этом он сначала и подумал, верно? – А если тест скажет, что ребенок – больной? Ты будешь рожать?

– Честно? Не знаю, – ответила она, немного помолчав. – Нужно будет разобраться в собственных чувствах, если так будет.

Какая чушь!

– Я хотел, чтобы мама поговорила с тобой. Рассказала, каково это. Родить ребенка, а потом понять, что с ним что-то не так и это навсегда.

– Она здесь? – Делия оторвала голову от кушетки.

– Снаружи. Точнее, была.

Он слишком устал, чтобы все объяснять. Чувствовал себя старше своих лет.

– А… Я бы хотела как-нибудь снова с ней встретиться. Но не сейчас. Адам, это должно быть наше решение.

– Твое решение, – с горечью бросил он.

– Ну, да. Так и есть. А Кирсти… Понимаю, это тяжело, но…

– Ты не понимаешь! Все эти годы тебя даже рядом не было! Может быть, тебе и приятно видеть ее сейчас, когда она всегда чистая, общается жестами, говорит с нами, но тебя не было там все эти дерьмовые годы, когда она постоянно кричала, ее тошнило, ноги были вечно в гипсе, чтобы выпрямить их, но она этого не понимала и постоянно выла от боли, и у нее каждый день случались припадки, она не могла дышать, едва не умирала, и… Господи, Делия! И только не говори, что я жалею о том, что она родилась! Это не то же самое, что представлять себе несуществующего человека. Это меняет всю твою жизнь.

Наверное, его мать не ушла бы. Он мог вырасти не таким злым, а счастливым юношей с видами на карьеру. Без Оливии. Возможно, без Делии.

– Я знаю, что это было нелегко.

– Тогда почему? Почему просто не покончить с этим?

– Потому что я совсем не знаю, что правильно, Адам! – ее голос вдруг стал резким. – Имею ли я право решать, кому жить, а кому нет? Кто заслуживает шанс?

– Ох, бога ради! Только не надо тут строить противницу абортов. В чем действительно дело? Хочешь милого малыша, чтобы любить его, так?

– А почему бы и нет? – они оба перешли на крик, наверное, тревожа женщин, ожидавших своей очереди. – У меня почти не было матери, не было отца. У меня не было семьи – только бабушка и дедушка, и им уже недолго жить осталось.

– У тебя есть я!

– У меня нет тебя, Адам. Кто мы друг другу? Ты никогда не хотел отношений, не хотел семьи. Ты часто говорил, как это глупо. Господи! Ты же сам в двенадцать лет просил сделать тебе вазэктомию! С чего тебе вдруг захотелось бы растить ребенка вместе со мной?