Таня Валько - Арабская жена
— Я и не слышала об этих местах. Таджура… Что ж, запомню.
— Завтра в десять мы будем у тебя, — сообщает Баська. — Не слишком рано?
— Нет-нет, годится. Наконец-то я смогу хоть чем-нибудь заняться.
Как она и обещала, за мной заезжают — целых четыре машины, битком набитые детишками и утварью. Все женщины — блондинки, всем лет по тридцать-сорок. Носят они короткие брючки, широкие блузки или маечки, на ногах — босоножки. Надо сказать, они ни капли не озабочены тем, что возбуждают у местных нездоровый интерес: прохожие даже останавливаются, чтобы поглазеть на них. А вот я опасаюсь, как отреагируют на моих новых знакомых Ахмедовы родственницы; я ощущаю на себе их взгляды из-за полузанавешенных окон… Быть может, они сочтут мое поведение развратным и это станет последним гвоздем в гроб нашего брака? Но если этот брак должен основываться только на моем страхе и рабской покорности, то лучше уж развод. Смеясь, я влезаю в машину, а сияющая Марыся, устроившись на заднем сиденье, тут же принимается проказничать с другими детишками. Наконец-то ей есть с кем поговорить по-польски.
— Ничего не бойся — после обеда и мечети к нам присоединятся наши мужья, и мы не будем чувствовать себя совсем уж одинокими и брошенными, — утешает меня новая знакомая Боженка, почувствовав мою неуверенность. — Может, и твой приедет?
— Нет, он в отъезде, но, может, в другой раз…
— Конечно, конечно, — говорит она с улыбочкой. — Только не позволяй ему слишком часто уезжать, а то однажды он не вернется.
Я с ужасом гляжу на нее.
— Спроси-ка у Зоськи… или даже не спрашивай, — хохочет Божена. — После нескольких рюмок она сама тебе обо всем расскажет.
— Так почему же она до сих пор тут торчит? — удивляюсь я.
— Ты еще совсем девчонка, жизни не знаешь. Зоська родом из какой-то глухой деревни на Подгалье. Редкая глухомань. Ты-то сама поспешила бы вернуться в такие места? — ехидно спрашивает она. — А здесь она хозяйка дома, землевладелица и по-прежнему законная жена. К тому же ее муж — дипломат. Она ездит на роскошной машине, а бабок у нее столько, что ни одна из нас не сумела бы их потратить. Ну разве что я и Баська справились бы, у нас-то воображения хватает, — говорит Божена. Одна ее рука на руле, в другой она держит зажженную сигарету.
— А Зоська тоже едет с нами?
— Барыня-сударыня уже на пляже, на солнышке греется. — Божена презрительно кривит губы. — А ты ведь совсем недавно приехала, правда? — меняет она тему. — И как тебе представляется жизнь в этой молочной стране с кисельными берегами?
— Кто знает…
— Тяжело здесь, но если есть компания, то полегче. Надеюсь, мужик у тебя нормальный, а не какой-нибудь там остолоп-традиционалист.
— В Польше все было по-другому. Тоже бывали проблемы, но… Здесь он изменился. Похоже, я плохо знаю своего мужа, мне мало что о нем известно. Но его поведение с каждым разом все сильнее меня шокирует, — честно признаюсь я.
— Это скверно. Плохи дела, — разочарованно произносит она. — Если у тебя были сомнения, то не стоило сюда приезжать. Это не игрушки, подруга! Ты пока что проверяй его, наблюдай за ним, а будет что-то не в порядке, сразу сматывайся отсюда! И не мешкай, не выжидай слишком долго, а то потом может оказаться, что твой поезд ушел! — восклицает она, а я таращу на нее глаза.
— Ты о чем? Я в любой момент могу собрать вещи и уехать, — нервничаю я.
— Ты что, с луны упала?! — Божена сердится не на шутку и окидывает меня испытующим взглядом. — Загранпаспорт твой у тебя? И загранпаспорт ребенка?
— Нет, а что? Все документы Ахмед держит в безопасном месте. — Я чувствую, как колотится у меня сердце.
— Да-да, в настолько безопасном, что ты сроду не отыщешь. А известно ли тебе, что для того, чтоб ребенок мог выехать из страны без отца, нужно его, отца этого, согласие? И не просто бумажка — бумажку о согласии очень легко подделать, — нет, папочка должен лично явиться в аэропорт или на другой пограничный пункт и сказать таможеннику: да, согласен я, пусть убираются восвояси.
— Ну и в чем проблема?
— Проблема в том, что они очень любят своих детей. Хочет женщина уйти — пожалуйста, в любой момент, но детей она должна оставить мужчине. Таковы мусульманские законы.
— Но…
— Кончено. Точка. Спорить тут не о чем. — Она хлопает себя по бедру и закуривает очередную сигарету. — Значит, когда он пронюхает, что ты хочешь бросить его, имей в виду, что ребенка ты должна будешь оставить ему.
— Но я не согласна! Это не мои законы, для меня они необязательны! Я не мусульманка, и все тут! Любой суд присудит ребенка матери! — в ужасе кричу я.
— Слушай, тебя это пока вообще не касается, — уже спокойным тоном говорит Божена, наверняка удивляясь взрыву моих эмоций. — У тебя молодой муж, которого тебе еще надо воспитать и настроить под себя, — смеется она, стараясь разрядить напряженную обстановку. — Я всего лишь хотела предупредить о такой возможности, чтобы ты знала, где живешь и что здесь может произойти. Так что действуй разумно, учитывая все возможные последствия, и никогда не лезь на рожон.
Я едва перевожу дыхание. Не знаю, почему этот разговор так повлиял на меня; надо перестать драматизировать, лучше спокойно ждать возвращения Ахмеда. А там уж наша семейная жизнь, как и всегда, вернется в нормальное русло. Я и подумать не могу, что на этот раз может быть иначе.
Теперь на море мы ездим каждый день, и дни стали бежать еще быстрее.
— Слушай, Дорота, — говорит мне Бася с полным ртом, жуя сочный арбуз, — ты должна как-то стать на ноги.
— И как именно? — Мне интересно, что же она для меня придумала.
— Получи наконец эти чертовы права, а там и машинку недорогую тебе подыщем. Приедет твой старина — будет ему сюрприз.
— Да-да, славная идея, — соглашаются остальные товарки. — Без машины ты тут как рабыня Изаура.
— Кажется, у меня нет способностей к вождению, — возражаю я, поскольку вовсе не уверена, что Ахмед отреагирует положительно. Боюсь, его не слишком порадует моя самостоятельность.
— Да что ты, это плевое дело! — восклицает импульсивная Божена. — Водить все умеют, только некоторые об этом не знают.
— Легко тебе говорить, Боженка! — поддерживает меня Зося. — Какой пробег у тебя за плечами? Сколько лет ты таксистом проработала?
— А-а, так вот почему ты так легко водишь. — Я понимающе киваю.
— Так или иначе, а попытаться надо, — подытоживает Бася.
— Но я боюсь! И денег у меня нет, — прибегаю я к последнему аргументу.
Пачка банкнот, которую мы держали в ящике в спальне на так называемые домашние расходы, почти полностью растаяла. Понятия не имею, что я буду делать, когда сбережения закончатся совсем. Не идти же мне к его матери и просить у нее на карманные расходы! Как он мог вот так оставить меня одну в чужом городе, в незнакомом окружении, без средств к существованию!
