Джон Тул - Сговор остолопов
В подвешеном состоянии,
Лэнс, Ваш Осажденный Рабочий Парнишка
* * *Симпатичная девушка с надеждой улыбнулась доктору Тальку и выдохнула:
— Я обожаю ваш курс. Я в смысле — он шикарный.
— О, ну что же, — в полном восторге ответил доктор Тальк. — Это очень любезно с вашей стороны. Боюсь, что курс, правда, несколько, общ…
— Ваш подход к истории так жизнен, так современен, так освежающе неортодоксален.
— Я действительно полагаю, что нас следует отбросить некоторые устаревшие формы и подходы. — Голос Талька звучал важно и педантично. Следует ли ему пригласить это очаровательное существо выпить вместе? — История, в конце концов, — вещь эволюционная.
— Я знаю, — ответила девушка, распахивая глаза так широко, что Тальк на миг-другой запросто потерялся в их синеве.
— Мое единственное желание — заинтересовать своих студентов. Давайте взглянем правде в глаза. Средний студент не интересуется историей кельтской Британии. Я, собственно говоря, — тоже. Именно поэтому, хоть я и признаю это сам, на своих занятиях мне всегда удается ощутить какое-то взаимопонимание.
— Я знаю. — Девушка изящно задела дорогой твидовый рукав Талька, потянувшись за сумочкой. Тальк затрепетал от ее касания. Вот таким девушкам следует учиться в колледжах, а не подобным той кошмарной девке Минкофф, грубой и неопрятной, которую чуть было не изнасиловал уборщик рядом с его кабинетом. Доктор Тальк содрогнулся от одной мысли о мисс Минкофф. В классе она оскорбляла и чернила его при любой возможности, бросая ему вызов за вызовом, да еще и подначивала чудовище Райлли присоединиться к нападкам. Эту парочку он никогда не забудет; и никто на факультете не забудет их никогда. Два гунна, обрушившиеся на Рим. Доктор Тальк праздно подумал: уж не женились ли они друг на друге? Они определенно друг друга стоили. Возможно, оба сбежали на Кубу. — Некоторые исторические персонажи такие скучные.
— И не говорите, — согласился Тальк, готовый участвовать в любых кампаниях против фигур английской истории, столько лет уже терзавших все его существование. Головная боль начиналась уже от того, что приходилось всех помнить. Он помедлил, закуривая «Бенсон-и-Хеджес» и вычищая из горла скопившуюся там слизь английской истории. — Все они совершили множество глупых ошибок.
— Я знаю. — Девушка посмотрелась в свое компактное зеркальце. Затем взгляд ее стал жестче, а голос — капризнее. — Ну ладно, я не хочу тратить ваше время на всю эту историческую болтовню. Я хотела узнать, что стало с моим докладом, который я сдала два месяца назад. В смысле, мне бы хотелось иметь какое-то представление о том, какую оценку я получу за этот курс.
— О, да, — туманно ответствовал доктор Тальк. Пузырь его надежды лопнул. Под своими личинами все студенты одинаковы. Милая девушка превратилась в стальноглазую предпринимательницу, проверяющую и наращивающую прибыли своих оценок. — Так вы доклад свой уже сдали, нет?
— Совершенно определенно сдала. Он был в желтой папке.
— Давайте посмотрим, смогу ли я тогда его сейчас найти. — Доктор Тальк поднялся и начал шарить в грудах древних курсовых работ, докладов и экзаменационных листков на книжном шкафу. Когда он переставлял стопки с места на место, из одной папки выскользнул старый лист разлинованной блокнотной бумаги, сложенный самолетиком, и спланировал на пол. Тальк не заметил его, а между тем в его фрамугу и открытое окно в один из семестров несколько лет назад их влетало множество. Когда самолетик приземлился, девушка подняла его и, обнаружив на пожелтевшей бумаге какие-то надписи, развернула.
«Тальк: Ты признан виновным в развращении и растлении молодежи. Я постановляю, что тебя следует подвесить за твои недоразвитые тестикулы, пока не наступит смерть. ЗОРРО.» Девушка перечитала строчки, написанные красным карандашом, еще раз и, пока Тальк не успел завершить своих раскопок на книжном шкафу, открыла сумочку, уронила в нее самолетик и щелкнула замком.
ДЕСЯТЬ
Гас Леви был хорошим парнем. И очень правильным, к тому же. По всей стране у него имелись друзья — антрепренеры, импресарио, тренеры и управляющие. На любой спортивной арене, на любом стадионе или ипподроме Гас Леви мог рассчитывать хотя бы на одного человека, с ними так или иначе связанного. Он знал владельцев, билетеров и игроков. На каждое Рождество он даже получал открыточку от торговца орешками, работавшего на автостоянке через дорогу от Мемориального Стадиона в Балтиморе. Все его очень любили.
А межсезонье он проводил в «Приюте Леви». Здесь у него не было друзей. На Рождество в «Приюте Леви» единственным признаком времени года, единственным барометром святочного духа служило появление его дочерей, обрушивавшихся на него из своего колледжа с требованиями дополнительных денежных сумм в совокупности с угрозами навсегда отречься от отцовства, если он будет продолжать третировать их маму. К Рождеству миссис Леви составляла не список подарков, а, скорее, список несправедливостей и зверств, которые ей пришлось претерпеть с августа. Список этот девочки извлекали из своих подарочных чулков. Миссис Леви просила у девочек единственный подарок: чтобы они ополчились на своего отца. Миссис Леви обожала Рождество.
Теперь мистер Леви дожидался в «Приюте» начала весенних тренировок. Гонзалес уже забронировал ему Флориду и Аризону. Однако, в «Приюте Леви» как будто вновь наступило Рождество, а все происходящее в «Приюте Леви» могло подождать, пока он не уедет в тренировочные лагеря, считал мистер Леви.
Миссис Леви уложила мисс Трикси на его любимую кушетку, желтую нейлоновую, и втирала крем для кожи в старушечье лицо. То и дело язык мисс Трикси вываливался из рта и слизывал мазки крема с верхней губы.
— Меня начинает тошнить от этого зрелища, — сказал мистер Леви. — Неужели ты не можешь вытащить ее наружу? Сегодня приятный день.
— Ей нравится эта кушетка, — ответила миссис Леви. — Пусть насладится хоть маленькой радостью. Почему бы тебе не выйти наружу и не отполировать свою спортивную машину?
— Тихо! — прорычала мисс Трикси, обнажив колоссальные искусственные зубы, только что приобретенные для нее миссис Леви.
— Ты только послушай! — произнес мистер Леви. — Она уже управляет этим домом.
— Она так самоутверждается. Тебя это беспокоит? Зубы придали ей чуточку уверенности в себе. Но ты, разумеется, завидуешь несчастной женщине даже в этом. Я начинаю понимать, почему она так неуверенна. Я выяснила, что Гонзалес игнорирует ее весь день, заставляет ее чувствовать себя нежеланной сотней различных способов. Подсознательно она ненавидит «Штаны Леви».
